Вера наелась, и на руках секретарши засыпает. Малышка еще в том возрасте, когда ей главное спать и есть. Поглядываю на Коршунова, он не смотрит в сторону ребенка вообще. О чем-то своем думает, крутя в руках очки. Внезапно часто моргает, каждого оглядывает безучастным взглядом и направляется к своему рабочему столу.
Ира, побудь с ребенком, пока не приедет полиция. Пусть они разбираются, где родители.
Стойте! я делаю несколько шагов, но под тяжелым взглядом голубых глаз спотыкаюсь об свои ноги и останавливаюсь.
Облизываю пересохшие губы, тихо говорю:
В фильмах показываю, что когда оставляют ребенка, то с его вещами находится записка.
Записка есть. Она лежит в свидетельстве о рождении. Сама лично писала. Сейчас главное, заставить этого сноба подняться со своего места и взять документ, чтобы тут же прочитать письмо от «Лиды». Я на сто процентов уверена, что этого вполне будет достаточно для снятия напряжения, висящего в кабинете.
Коршунов не разочаровывает. Он подходит к переговорному столу, сразу находит свидетельство и берет его в руки. Записку не читает. Его внимание сосредоточено на записи в документе и, судя по тому, как брови сходятся на переносице, что-то ему не нравится. Наверное, имя криво написали.
Сколько бы мы так стояли вчетвером в кабинете, никто не знает, но в приемной начинает звонить телефон. Секретарь недолго думая передает мне Верунчика и убегает на свое место. Я не теряюсь, прижимаю к себе малышку и качаю ее на руках.
Богдан Аркадьевич вдруг напоминает о себе мужчина. Коршунов одним взглядом отпускает его. Мы остаемся вдвоем, не считая спящей Веры.
Богдан Аркадьевич не обращает на меня никакого внимания, возвращается к своему столу, садится. Вновь и вновь смотрит в свидетельство. Там его имя черными чернилами написано в графе «отец».
Вы точно никого не видели с утра? как-то устало спрашивает Коршунов, откидываясь в кресле. Он не поднимает глаза, читает записку. Судя по тому, что на лице все то же равнодушное выражение, мои старания в письме его не трогают.
Я видела, как к лестнице спешила женщина, сочиняю дальше сказку.
Хочется заставить этого мерзавца вспомнить Лиду. Интересно, сколько у него было женщин после сестры? Он, наверное, лиц их не помнит, не то что имен. Дурит голову молодым девчонкам, вешает лапшу на уши, а потом бросает их. Как они переживают разрыв, вероятнее всего, ему все равно.
Высокая такая, в спортивном костюме бирюзового цвета. Еще у нее были черные волосы. Мне показалось, что она очень хотела не попасть на камеры. Любовница?
Богдан Аркадьевич морозит меня взглядом, заставляя прикусить язык. На сказку не ведется. И похоже, Лиду не вспомнил. Не мудрено, год прошел после их расставания.
Я подхожу к столу, осторожно перекладываю Веру в переноску, собираю вещи обратно в сумку. За каждым моим действием следят. Пристально так, изучающе. Нервирует до невозможности.
Вы можете присмотреть за ребенком? просьба заставляет меня вздрогнуть.
Я оборачиваюсь. Коршунов откладывает свидетельство в сторону, берет в руки телефон.
Что вы собираетесь делать? почему-то испытываю страх.
Вызову полицию.
Зачем? В свидетельстве все написано четко и ясно, что вы отец! выпаливаю быстрее, чем успеваю вовремя прикусить язык. Этого вполне достаточно, чтобы Коршунов тут же впился в меня жестким взглядом.
Откуда вы знаете, что написано в свидетельстве?
Вот это я попала. И не сразу нахожусь с ответом. Коршунов ждет ответа. Терпеливо ждет, словесно не пытает, но всем своим видом подавляет.
Я предположила.
Правда? мужчина иронично приподнимает бровь. Я что-то очень сомневаюсь, прищуривается. Смотрит так, словно я преступница и стащила у него миллионы.
Ваше право сомневаться, улыбаюсь, нервно заправляю волосы за ухо. Я могу присмотреть за малышкой до вечера. Или вы позвоните своей жене, чтобы она забрала ребенка?
Жене? Богдан Аркадьевич ошеломленно на меня смотрит, а затем встает со своего места и направляется ко мне.
Встает напротив, заставляет смотреть на него снизу вверх. Высокий, черт бы его побрал.
Кто вы такая? его взгляд сканирует мое лицо, то ли пытается запомнить на случай составления фоторобота, то ли проверяет, как на детекторе лжи.
Уборщица. Я сегодня первый день работаю.
И при этом вы так многое знаете обо мне, Коршунов наступает на меня, как фашисты на Сталинград.
Ваше семейное положение ни для кого не секрет, я упираюсь в стол и чуть ли не ложусь на него.
Мерзавец с холодными голубыми глазами возвышается надо мной как ледниковая глыба.
Вы всегда при трудоустройстве узнаете семейное положение своего начальника? Или это ваша первая работа?
Ага, разбежались! Я похожа на малолетку?
Сдуваю со лба прядь волос, неожиданно встречаюсь глазами с Коршуновым и зависаю. Разглядываю невероятно изогнутые ресницы, замечаю, как светлая радужка начинает темнеть. Все же Верунчик папкина дочурка, как ни крути. Тут и тест на ДНК не нужен.
А девочка на вас похожа, тихо замечаю, тем самым разрушая это взаимное разглядывание. Богдан Аркадьевич резко отстраняется и вообще отшагивает от меня назад.
Вы ошибаетесь в своих выводах. Эта девочка, он кивает в сторону переноски, где мирно посапывает Вера. не моя.
Все мы не без греха. Как один умник мне сказал: все мужчины изменяют, просто мужья, любящие жен, делают это тайком и скрыто. Тут у вас, конечно, вышел обломчик.
Еще скажите, что знаете, с кем я изменил жене, ерничает Коршунов, чем злит меня не на шутку. Мой язык мой враг.
Я режу правду-матку:
Конечно знаю!
Опять меня рассматривает, как ученый подопытного кролика. В этот раз спешно отворачиваюсь и проклинаю себя за свою несдержанность. Вот не раз говорили мне, что стоит прикусывать язык, дабы не болтать лишнего.
И кто это? спокойно, вкрадчиво спрашивает Коршунов, замирая за моей спиной. Я затылком чувствую его присутствие. Он сейчас напоминает мне затаившегося хищника, который готов напасть в любую минуту.
Что делать?
Отрицать бессмысленно. Если буду врать дальше, окончательно запутаюсь, и потом вообще не найду концов своей лжи.
Сказать правду?
Страшно до икоты. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы не понимать последствия. Коршунов сотрет меня в порошок и развеет его где-нибудь в области. Поминай как звали.
Я смотрю в глаза Богдану Аркадьевичу. Набираюсь храбрости, как перед прыжком с тарзанки. Сначала задерживаю дыхание, а потом медленно выдыхаю.
Лида моя сестра.
Лида? опять хмурится. Словно силится вспомнить, кто такая Лида. Бесит до невозможности. Это, я так понимаю, мать этой девочки?
У этой девочки есть имя Вера, и она ваша дочь. В свидетельстве об этом четко написано. Или вы думаете, что отец Веры полная ваша тезка? задумываюсь, а потом спешно залезаю в карман рабочих брюк и достаю бумажку.
Протягиваю ее Коршунову.
Этот адрес я нашла у Лиды в блокноте. Сестра оставила дочку в детдоме. Мне позвонили и попросили забрать Веру. А когда мы вернулись, Лида исчезла.
Это мой домашний адрес, Богдан Аркадьевич возвращает мне бумажку. Но я не знаю никакой Лиды.
Конечно, понимающе киваю головой. Вряд ли вы помните, с кем проводили время год назад.
Послушайте голубые глаза опускаются мне на грудь. Вероятнее всего, ищет бейджик, чтобы узнать имя.
У меня его нет, поэтому Коршунову приходится вздохнуть и поджать губы, а я сладким голоском представляюсь:
Меня зовут Надя. Надежда.
Так вот, Надежда, я не знаю никакой Лиды. Более того, я не изменял жене и тут чего-то осекается, вновь поджимает губы, а затем резко отворачивается.
Хм. Кажется, у этого красавчика проблемы в семейной жизни. Женушка узнала, что благоверный изменяет? А вдруг Лида не единственная, кто родила от него ребенка? Учитывая, что у него политика «поматросил и бросил», мои домысли вполне могут претендовать на жизненность.
Вы можете забрать ребенка и уходить. Вас никто не задерживает, Коршунов стоит возле окна. Что-то в его позе цепляет, потому что я непроизвольно дергаюсь в его сторону. Одергиваю себя. Вот сочувствовать ему меньше всего надо.
Как это уходить? Нет, я не могу Веру оставить у себя, у меня просто нет для этого ресурсов. А вы можете обеспечить ее и достойно вырастить. Лида, конечно, дурочка, что оставила ребенка. У нее затяжная депрессия после вашего расставания, без понятия, где ее черти носят. Я буду скучать по Верунчику, но считаю, что растить ее должны родители, смотрю на племяшку и ласково ей улыбаюсь. Я правда буду скучать по этой булочке.
Надежда, прекратите нести чушь, Богдан Аркадьевич злится. Это слышно по его тону. Я затыкаюсь, ибо нечего сердить хищника и дергать его за усы.
Уходите по-хорошему, пока я не вызвал полицию. У меня совершенно нет времени с вами разбираться. Выход, я надеюсь, помните, где находится.
Это ваша дочь! запальчиво выкрикиваю.
Этого не может быть, спокойно, без каких-либо эмоций отрицает Коршунов. Выдержка у него вызывает зависть.
Вы не верите? Мы можем провести тест на ДНК! Если вы не признаете Веру своей дочерью, я устрою скандал, а вам наверняка он совсем не нужен! задыхаюсь от злости, от невозмутимости Коршунова. Что за непробиваемый болван!
Вера никак не может быть моей дочерью. Я бесплоден.
Его признание меня оглушает не хуже разорвавшегося рядом боевого снаряда. Как это бесплоден? Это значит, что он не может иметь детей? Но как так?
Это шутка? сдавленно спрашиваю у невероятно хладнокровного Богдана Аркадьевича.
Мне не хватает воздуха, когда вижу, как он качает головой.
Не верю. Это ошибка!
К сожаленью, нет. Поэтому, прошу вас, покиньте кабинет по-хорошему, Коршунов направляется к столу, садится за него и демонстрирует увлеченность работой.
Я не спешу хватать спящую девочку, вещи и убегать сломя голову. Я просто не знаю, как и что мне делать дальше. Плана Б у меня не было, был только план А, где Веру признают и радостно принимают в семью.
У меня условие, подхожу к столу и решительно смотрю на Богдана Аркадьевича.
Он поднимает глаза. Через линзы цвет становится насыщеннее и глубже. Не глаза, а мечта!
Давайте сдадим тест. Если он окажется отрицательным, я забираю Веру и исчезаю из поля вашего зрения. Если тест будет положительным, вы признаете Веру дочерью, а меня берете в качестве няньки на пару лет, обворожительно улыбаюсь. Вижу, что мое предложение не по вкусу.
Хорошо. Завтра сдадим тест, но клинику выбираю я.
Да мне все равно. Тогда до завтра, выдергиваю из стакана карандаш, разрушаю идеальную стопку записных листочков, пишу свой номер. Протягиваю ее недовольному Коршунову.
Созвонимся!
3 глава
Ночка выдалась странной. Я вроде спала, а вроде нет. Меня постоянно преследовало ощущение неправильности происходящего. Верунчику тоже было неспокойно. Все кряхтела и поскуливала. Итог этой ночи: полная разбитость и упадок сил.
Кое-как запихав в себя бутерброд с кофе, читаю эсэмэс-сообщение от Коршунова, присланное в пять утра. Пять утра, Карл! Человек вообще спит?
Богдан Аркадьевич скинул адрес клиники, куда стоит заявиться в девять утра. Я прикидываю в уме время на дорогу, посмотрев по карте, сколько километров от меня до клиники. Если вызвать такси, в теории мы приедем к девяти, выйдя из дома за полчаса, но я уже пожила в столице и знаю, что на практике ничего подобного не выйдет. Пробки никто не отменял. Я выбираю метро.
Собираю необходимые вещи для Веры. Когда тест подтвердится, у меня будет возможность сложить в потертый чемодан скромные наши пожитки и переехать в шикарный особняк Коршунова. Чуйка у меня, что у этого сноба идеальный, как с картинки, вылизанный до блеска дом. Его рабочий стол тому подтверждение, где все на своих местах, и ни единой пылинки.
Единственное, что меня тревожит это жена. Не хочется быть свидетельницей разборок между супругами. Надеюсь, что Коршунов знает, как утихомирить супругу и сделать ее ласковой, чтобы она приняла Верунчика. Иначе я порву ее на части, как британский флаг.
Думы думами, но нужно бежать. С ребенком на прыткость нечего рассчитывать. Малышку в переноску, переноску на одно плечо, сумку на другое. Хозяйке квартиры не кричу, знаю, что та любит поспать подольше, поэтому тихо закрываю дверь.
Сначала мы бежим на автобусную остановку. Меня пропускают. Недовольно, неохотно, но все же и место уступают в переполненном автобусе. Потом галопом несусь к метро. Там тоже не задерживают. Постоянно проверяю время на часах. Важно не опоздать.
Метро, толпа спешащих людей, душные вагоны. Вера не вовремя просыпается и заходится в неудержимом плаче, раздражая и так раздраженных пассажиров. Ловлю осуждающие взгляды, в них так и читается «нехай переться с дитем в метро в такую рань».
Когда я в очередной раз сверяюсь со часами, понимаю, что немного опоздаю. Вера замолкает, успокоившись с соской, но я не уверена, что это надолго. Она может зайтись в плаче в самый неподходящий момент. Например, во время забора биоматериала.
Коршунова замечаю еще издалека. Он стоит возле машины, у которой на солнце аж блестят бока от полировки. Высматривает нас. Я даже на расстоянии замечаю, как поджимает губы, когда видит меня с Верунчиком. Демонстративно смотрит на часы и качает головой.
Даме положено опаздывать на пять минут, замечаю вместо приветствия.
Коршунов недовольным взглядом окидывает меня с ног до головы и прямиком направляется к крыльцу клиники. Вот хамло!
В клинике нас встречают как родных. Лучезарно улыбаются. Не мне. Коршунову. Я словно невидимка, никто на меня не обращает внимания. Ну и ладно.
Пользуясь моментом, кладу переноску на пуфик, а из сумки достаю термос с бутылочкой. Взбалтываю его и замечаю рядом Коршунова. Я смотрю на него снизу, в очередной раз отмечая, какой же он высокий, если сидеть на корточках.
Покормить надо, а то будет капризничать, зачем-то объясняю этому товарищу свои действия.
Он мажет взглядом по Вере, совсем не проявляя интереса к ребенку. Вот кусок льда! Так и хочется его треснуть, чтобы выказал хоть какие-то эмоции к малышке. Ребенок не виноват, что у него такие придурковатые родители.
Позже покормишь. Нас сейчас позовут для анализа.
А когда будет результат?
Сегодня вечером.
Так быстро! удивляюсь я.
Все время думала, что тест на ДНК делают минимум сутки, но видимо, сейчас технологии дошли до того, что могут выявить родство за несколько часов.
А чего тянуть? в голосе Коршунова совсем нет эмоций.
Он какой-то заторможенный. Точнее, эмоциональный инвалид. Я таких людей не люблю, не умею с ними общаться. Послушно прячу бутылочку, достаю Веру из переноски и улыбаюсь ей. Она улыбается в ответ.
Скоро нам будет четыре месяца, меньше будем спать, больше бодрствовать, воркую над племяшкой, поглядывая на Богдана Аркадьевича. Он хоть и не приближается, но смотрит на нас.
Вы любите детей? интересуюсь.
Вдруг Коршунов ненавидит младенцев, именно поэтому у него с женой нет детей. В то, что он бесплоден я не верю. Ну где это видано, чтобы богатый красавчик вдруг стал неспособным произвести на свет наследника.
Не задумывался о них.
Я думаю, из вас получится отличный папочка, поворачиваюсь так, чтобы Вере был виден папаша, а ему видна дочурка.
Почему вы уверены, что я отец? Я вашу сестру в глаза не видел.
Да-да, конечно, прошло много времени, а вокруг вас полно людей, нечего помнить каждого в лицо.
Неловко достаю телефон, нахожу фотографию Лиды и протягиваю мобильник Коршунову. Он с большой неохотой берет его в руки и разглядывает фото. На лице ноль эмоций. Ни шока, ни радости. Ничего.