О прошлом каждого горгоновца знал один лишь командир. Если кто-то хотел, он мог поделиться своей историей, рассказать о каких-то событиях собственной жизни, но обычно сами горгоновцы предпочитали молчать. Всё с чистого листа, и вступление в "Горгону" не просто как новая глава или этап это новое рождение, новая жизнь. Единственный человек из нынешнего состава, о прошлом которого и сами горгоновцы хотя бы что-то знали, был Михаэль. Собственно, что рассказано без тайны, то имеет право на оглашение, а потому Норман рассказал о том, что Боур потомственный медик. И его отец, и его дед, и его прадед все трудились и преуспевали в медицине. Только они больший упор делали на научную деятельность, а Михаэль предпочел практику, да и к тому же выбрал себе призвание военного врача (что не сильно-то одобрили отец с дедом). С самого детства Боур изучал анатомию, читал врачебные труды и присутствовал на операциях и осмотрах (даже без своего на то желания; его "учителя" постоянно водили его наблюдать медпрактику: работу врача, операционного блока; когда стал постарше ассистировать). То, что сейчас Михаэль мог почти всё начиная от осмотра зубов, заканчивая сложными хирургическими вмешательствами, было результатом нескончаемого обучения и бесконечной практики. Он много раз вытаскивал горгоновцев с того света (Норман даже заикнулся, что однажды Михаэль смог спасти полумертвого Льюиса, которого "Горгона" еле вызволила из плена; особенно подробно Роудез не рассказал его с силой пихнула в бок Сара, видимо зная, что Крис не захотел бы распространения этой "конфиденциальной" информации). Но все заслуги Михаэля меркли для его требовательного и деспотичного деда (и не менее требовательного и деспотичного отца). Конечно, горгоновцы не знали деталей, почему разладились отношения Боура с родными окончательно: известно было, что от него буквально отреклись, запретив ему возвращаться в родной дом, пока он носит звание горгоновца Но Михаэль выбрал "Горгону". И изменил настоящую фамилию на укороченную и измененную: "Боур".
Почему Льюис позволяет себе обращаться к Михаэлю "Миха" я спросить не рискнула; но все же собрала волю в кулак и решилась узнать, откуда у Нормана взялся шрам, рассекающий правую бровь.
Оказалось, случилось это примерно во время первой годовщины Роудеза, как горгоновца: был очередной выезд в горячую точку (подробности мне, конечно, не рассказывали; старались избегать конкретики, и в основном рассказ не выходил за пределы главных действующих лиц, но по проскальзывающим описаниям местности и климата, а также соотнося этот рассказ с историей появления фирменной Нормановской фляжки, можно было понять: боевые действия велись на территории Холодного штиля). Ближе к ночи, противник "Горгоны" внезапно пошел в самоубийственную и безрассудную атаку. Горгоновцев отбросили от командного пункта, где оставалось два укрепленных взвода государственной армии, и оттеснили к руинам древнего города. Сара живописно рассказывала, как в ночи от выстрелов и взрывов вздымалась земля и песок, и полуразрушенные колонны и стены дрожали. "Артиллерии было так много, что беспросветной до обстрела ночью стало светло, как днем". А потом недалеко от Нормана подорвали грузовик со снарядами. Ударной волной его отбросило в сторону, и пара (всего лишь!) обломков задела Роудеза, чудом лишь нанеся раны только средней тяжести. Не меньшим чудом было и то, что мужчина не лишился глаза. Осколок рассек лоб, бровь, немного щеку. Нормана, почти без сознания, всего в кровище, вытаскивали из-под прямого огня Карани с Льюисом. Когда Роудез пришел в норму, то обнаружил шрам, разрывающий бровь и тянущийся еще выше сантиметра на три. Сейчас, конечно, он стал менее выраженным, но бровь так и осталась поделенной такая мелочь, по сравнению с тем, что горгоновец мог не просто потерять глаз, но погибнуть.
Так знаешь, как меня утешала Сара, когда у меня вся рожа в кровище была? возмущался Норман, "не переживай, солнышко, если что, я научу тебя рисовать брови"! Сара прыснула со смеха, пытаясь тут же принять серьезное выражение лица. Я и сама силилась не заулыбаться. Охереть не встать! Я уже на тот свет собирался, думал, всё кабзда! Время помирать, готовьте за упокой! А она меня успокаивала, что шрам небольшим будет! Штеф, ты бы меня тогда видела, меня будто в таз с кровищей опустили, а она про бровь мою думала!
Настроение вновь улучшилось. Возмущения Нормана напрочь отбивали мысли и о машине Марка, и о том, что идти до заправки еще долго.
У нас было два счастливчика в группе: Норман, который постоянно влипал в передряги, собрал наибольшее количество нелепых ранений, и раз в пару месяцев стандартно оказывался на больничной койке, и Стэн, еще секунду назад улыбающийся, болезненно скривился, Чарльз, имя тяжело сорвалось с губ Тарэна; он впервые упомянул брата за всё время, которой ни разу не был ранен.
Стали спускаться по склону. Солнце уже почти не показывалось из-за туч; на улице стояла нестерпимая духота, воздух казался раскаленным, и от каждого вдоха лишь сильнее кружилась голова. Казалось, что мы шли бесконечно. Норман вез тачку то впереди себя, то за собой. Стэн тоже не особо был рад грохочущей "груде металлолома". Вдруг в моей голове мелькнула одна мысль возможно, она появилась из-за жары, быть может, из-за напряжения, которое продолжало сидеть в ожидании чего-то ужасающего где-то под сердцем и натягивать нервы в тугую струну, и я еле удержалась, чтобы не засмеяться (опять же, в какой-то лихорадочно-уставшей манере). Под вопросительные взгляды горгоновцев пришлось объясниться.
Ну, смотрите. Мы сейчас спускаемся по склону, и у нас есть пустые тачки, которые, судя по всему, килограмм шестьдесят-восемьдесят выдержат без проблем Норман с Сарой восторженно заулюлюкали, сразу вникнув в мою ребяческую идею. Даже Стэн добродушно усмехнулся.
Задумка глупейшая! Здесь явно Криса не хватает, он такое "безрассудство" любит, прыснул Роудез; Стэн при упоминании Льюиса скривился. А впрочем, вполне неплохой вариант спуска.
Если мы в эту "карету" сядем, то всю добычу придется тащить на руках, усмехнулся Тарэн. Но дамы волне могут устроить себе скоростной спуск.
Слушай, и чего мы в таком случае ждем? просияла Сара, а я до сих пор не могла принять, что мои слова восприняли серьезно. Однако Карани и не думала оставлять задуманное. Да брось, мы ничего не теряем и ни чем не рискуем: спуск не крутой, а у тачек крупные устойчивые колеса. Спустимся быстро, сможем отдохнуть, пока эти двое плестись будут, я мешкала, но запал Сары был заразителен, а потому идея становилась всё заманчивее. Давай, соглашайся, Штеф. Немного ребячества нам не повредит.
И я согласилась. Просто была уверена, что должна сделать это: Сара восторженно запищала, а Норман со Стэном помогли нам забраться в скрипящие корытца на колесиках. Я вцепилась до побелевших костяшек в бортики тачки и, переглянувшись с Карани, выдохнула спокойнее, не замечая, как брови сдвинулись у переносицы, а уголки губ дернулись вверх.
Готовы? коротко спросил Стэн, и под наше синхронное "да!" нас толкнули вперед.
Охнула. Ветер ударил в лицо, тачка с грохотом понеслась вниз казалось, что мы летим по воздуху, оторвавшись от асфальта, я все ждала, когда перевернусь, упаду Но тачка, сделав внизу небольшой поворот в сторону, остановилась. Из-за шума в ушах смех Сары казался приглушенным и далеким. Лихой спуск занял пару секунд; я, в каком-то потерянном состоянии откинула голову назад, смотря на серое небо, на тучи, очерченные золотым ореолом солнечных лучей, и, остро ощущая собственное сердцебиение, пыталась поверить, что все это взаправду, что жива по-настоящему.
***
Прошло больше четырех часов с того момента ухода с базы. Сара единожды связалась с Робертом, дабы доложить обстановку. Небо полностью затянули тучи, периоды нестерпимой духоты сменялись холодным промозглым ветром, пробирающим до костей сомнений в грядущей буре не было.
Ноги стали тяжелыми. Спина перестала ощущаться один сплошной комок тягучей боли; полупустой рюкзак казался сделанным из осмия, тянул вниз, врезаясь в кожу плеч нестерпимой ношей; я чувствовала себя Атлантом, удерживающим небосвод.
Молчали. Даже Сара, подбадривающая нас каждые полчаса, притихла, понурив голову и вцепившись в лямки рюкзака.
Солнце не показывалось из-за туч и еле заметным отблеском среди дымки облаков зависло где-то над нашими головами. Вид близящейся заправки придавал сил для последующего шага цель близка; о предстоящем пути назад, отяжеленным грузом, лучше вовсе не думать.
Потеряла счет и ощущение времени. Шла, потупив взгляд под ноги и теряясь в собственных мыслях, а потому была крайне удивлена, когда мы оказались у места нашего назначения.
Сара подняла руку, делая несколько шагов вперед. Заправка, одинокая машина с раскрытыми дверьми, разложившееся тело поодаль Я поспешно отвернулась, давя рвотный рефлекс. Кислота подступила к горлу, перед глазами мелькали картинки, воспоминания, одно хуже другого. Стэн взял меня за плечо, потянул за собой. Сара, держа пистолет перед собой, медленно продвигалась вперед.
Я подняла глаза к небу, замерла на мгновение птица пронеслась совсем низко над землей и скрылась в дымке облаков. Не прошло и пары секунд, как мне на лицо упало несколько капель дождя. Затем еще и еще Заморосил мелкий теплый дождик. Все затихло на долю секунды, а затем раздался далекий рокочущий раскат грома.
Горло сжал болезненный спазм, в глазах стало горячо, и пелена слез заволокла в сознании ярким кровавым пятном вспыхнула ночь в Четырнадцатом, апокалипсическая буря и начало всего этого кошмара; не знаю, почему в ту секунду мысли вернули меня в самое начало. После той ночи и грозы был, и гром был, но оголенные нервы среагировали на триггер именно тогда, у заправки. Тело откликнулась каждой частичкой, и внезапная усталость обуяла, почти сбивая с ног. Вся тяжесть стянулась в районе солнечного сплетения, и затем рухнула вниз, придавливая к земле. Хотелось лечь прямо здесь, прямо на асфальт, прямо под начинающимся дождем; но горгоновцы уже подходили к придорожному магазинчику, и нужно было поспеть за ними.
Сама вызвалась идти. Сама пошла. Никто не заставлял. Ныть, жаловаться или жалеть себя непозволительно. Роберт сказал как-то: "если ты заранее даешь себе установку, что не справишься, даже не берись что-либо делать". Но я подобную установку себе не давала. Никогда. Если уж бороться, то до последнего.
Нащупала за поясом пистолет и бросилась вслед за горгоновцами. Не смотря вокруг себя. Только вперед.
Тучи опускались все ниже, на улице темнело; внутри небольшого магазинчика все быстро погрузилось в голубой полумрак. Небольшой хаос: полки перевернуты, разбита витрина. Хвала Небесам без видимых следов борьбы. И крови не было.
Карани несколько раз ударила по ближайшему стеллажу, и эхо металла расползлось по помещению, зазвенев в далеких углах протяжным стоном. Горгоновцы держали оружие наготове, и я, сама того не замечая, сильнее сжала пистолет обеими руками, чуть приподнимая дуло от пола; не обратила внимания на то, что чуть согнула ноги в коленях, что стала полубоком так обычно делал Льюис, идущий на осмотр, а когда заметила, лишь усмехнулась, качнув головой. Бессознательно скопировала движение, чтобы чувствовать себя увереннее, чтобы выглядеть увереннее. Или чтобы сорваться прочь без промедлений "бей или беги".
Вроде чисто, Сара ловко выудила фонарик и, прислонив его к пистолету, сделала еще несколько шагов вглубь магазинчика. Затем резко опустилась, заглядывая под стеллажи; движения ее были отточенными, быстрыми, но плавными. Так, котики, работаем в темпе. Стэн, пойдешь сливать бензин; возьмешь с собой Штеф, Карани посмотрела на меня, посмотри за округой. Мы с Норманом пройдемся по спискам Стивена.
Принято, проговорила я, точно не своим голосом. Затем спешно скинула рюкзак с плеч, подошла к Саре, протягивая ей его вместе с небольшим исписанным клочком бумажки, если не затруднит, закинешь кое-какие вещи для меня? девушка легко кивнула, улыбнувшись.
Вышли со Стэном из душного магазинчика, темного и откровенно жуткого даже без литров крови и расчлененных тел менее страшно не становилось, воображение с лихвой компенсировало оглушающую пустоту достроенными монструозными сущностями. Отправиться с Тарэном на улицу за бензином несказанное счастье и милость судьбы.
От дорожного покрытия шел жар, пахло сырым асфальтом. Дождь шел мелкий, почти водная пыль. Стэн скорым шагом направлялся к топливораздаточным колонкам, и я спешила за ним, втягивая влажный воздух носом.
Безлюдье ощущалось кожей.
Я могу обойти заправку и магазин кругом, бросила Тарэну, проводившему манипуляции со шлангами и канистрами, в которые я не особо-то и вникала, и тот поднял на меня глаза.
В этом нет необходимости. Место хорошо просматривалось, пока мы сюда шли.
Слепой участок все равно есть, разве нет?
Журналистское любопытство играет? Хочешь еще парочку разлагающихся тел найти? я пренебрежительно сощурилась, глядя на Стэна, но ни в голосе его, ни на лице не было ни ехидства, ни сарказма (которые обыкновенно лились из Льюиса). Тарэн словно действительно был участен к моему эмоциональному состоянию, а потому желания сострить в ответ не возникло (в отличие от диалогов, опять же, с Крисом, зачастую превращающихся в негласное соревнование за лучшую колкость). Там фура на стоянке брошена, да разбитый мотоцикл. Не думаю, что найдешь что-то интересное, а опасное уже нашло бы нас само.
Просто уточнила, ответила, пожимая плечами.
Стэн сменил канистру. Топливо шумно заполняло вторую емкость, пока горгоновец с силой закручивал крышку на первой.
Впрочем, прокряхтел мужчина, если не хочешь стоять, можешь пойти осмотреть машину, я поморщилась, вспомнив транспортное средство и тело рядом с ним; дернула плечами рефлекторно. Посмотри, есть ли ключ зажигания. Было бы просто отлично, если бы мы смогли на этой развалюхе хотя бы часть пути проехать.
Медлила, мучительно подробно воскрешая в памяти разложившийся труп, стремясь тем подготовить себя к созерцанию его вблизи. Видя мое замешательство, Стэн пробурчал себе под нос что-то невразумительное, затем громче сказал мне остаться и дозаполнить канистры, мол, дождь моросит, нечего промокать, да и труп я не осмотрю на наличие ключей. Он как-то взвинчено выпрямился (мне показалось, что горгоновец злится), но затем выдохнул спокойнее, подбадривающее похлопал меня по плечу и направился прочь из-под навеса.
Первой мыслью на реакцию Стэна было: "О, Небеса и Богиня Матерь, он серьезно на меня злится?"; но махнула головой, понимая, что лишь накручиваю себя и пытаюсь увидеть то, чего нет, и приписать человеку эмоции, которых он не испытывает.
По правде говоря, значительно позже я узнаю, что в какую-то секунду Стэн в самом деле разозлился от моей заминки и нерешительности; разозлился равно до того момента, пока не поднял глаза, и не увидел перед собой меня Шайер, журналистку и ни разу не горгоновца, который (при всем омерзении, нежелании, страхе или неприятии) делал свою работу, до автоматизма довел поведение в определенных ситуациях и не ждал объяснения каждого необходимого к выполнению приказа.