Он замолк, не договорив: взгляд его упал за мое плечо, туда, где стояли Кира и Мбали. Мбали сняла вуаль и спросила:
А что насчет того, что ты должен мне?
Решимость на лице Таддаса пошатнулась, как соляной столб в воде.
Что насчет твоих братьев и сестер, которые и так достаточно настрадались? спросила Мбали, протянув руку через решетку, чтобы погладить его обожженное солнцем лицо.
На мгновение я почувствовала, как они пытаются говорить без слов глаза их наполнились безмолвной тоской. Но энергия не потрескивала в воздухе, и искры Луча не вспыхнули в пространстве между ними.
«Бедолаги, сказала Кира через Луч. У них больше нет ментальной связи. Видимо, их Луч исчез, когда умер предыдущий Лучезарный. Я понимаю, почему так, но это несправедливо».
Это уж точно. Слишком быстро прошлые Помазанники лишались своей силы. После смерти императора Олугбаде аритский закон предписывал навсегда изгнать его советников из Ан-Илайобы, чтобы передача власти нам новым Помазанникам прошла как можно более гладко. Сейчас советники Олугбаде жили в небольшом храме прямо за воротами столицы Олуона. С помощью серии взяток и маскировки нам с Кирой удалось провести Мбали обратно во дворец, зная, что она наша единственная надежда убедить Таддаса бежать.
«Таддас и Мбали все еще могут быть вместе, возразила я Кире, пытаясь поверить в это сама. Им не нужен Луч, чтобы выжить».
Но, говоря по правде, я не могла представить жизнь без Луча. Я подумала о наших ночах с Санджитом после возвращения в Ан-Илайобу: мы лежали, тесно переплетаясь конечностями, и мысленно обменивались всякой милой чепухой через Луч, пока один из нас не засыпал. Я буду любить его и без Луча, конечно. Но стоило мне представить, что наша ментальная связь исчезнет, а между сознаниями навсегда возникнет непроницаемая стена Я поежилась.
Таддас плакал, уткнувшись Мбали в ладонь.
Я должен остаться, прошептал он. Ты знаешь, зачем мы жили. Чтобы построить империю. Чтобы сотворить порядок из хаоса, мир, где правила имеют значение. Не смей думать, будто я обезумел
Я думаю, сказала Мбали горько, что ты тот самый дурак, в которого я когда-то влюбилась. Тот самый дурак, который верил, что правила и законы могут спасти человечество.
Они взялись за руки через решетку. Я вдруг с досадой осознала: на их лицах написано смирение. Они собирались сдаться.
Они прощались.
Законы это еще не все! выпалила я, по-детски топнув ногой. Не они держат нашу империю на плаву. Порядка недостаточно.
Таддас удивленно повернулся ко мне, подняв бровь:
Будучи новой Верховной Судьей Аритсара, с твоей стороны весьма неразумно говорить подобные слова, заметил он сухо. Ты все еще отвечаешь за судебные дела, знаешь ли, даже в качестве императрицы-Искупительницы.
Но я едва его слышала. В ушах звенел голос, звучавший тогда в святилище на горе Сагимсан. Я никому не рассказывала о том, что случилось в тот день: дух говорил со мной на склоне горы, убедив меня вскочить на спину Хьюну и помчаться навстречу тому, что, как я думала, наверняка приведет к моей смерти. Я сама едва это понимала. Даже сейчас мне стало не по себе, когда я произнесла те самые слова, благодаря которым я прошла через двадцать шесть камней переноса:
«Не спрашивай, как много людей ты можешь спасти. Спроси: в каком мире будут жить спасенные?» Какой мир стоит того, чтобы выжить в нем? Я кивнула на сцепленные руки Таддаса и Мбали. Что ж а вдруг это оно, Ваши Святейшества? Вдруг это стоит того?
Таддас вгляделся Мбали в лицо, жадно впитывая ее черты. Его самоубийственная решимость пошла трещинами.
Таддас из Мью, сказала я торжественно. Я приказываю тебе сбежать из этой башни.
Он удивленно моргнул.
Повинуйтесь своей императрице, Ваше Святейшество. В конце концов, я наклонила голову, улыбнувшись, вы же не хотите нарушить закон, правда?
Глава 2
Кажется, впервые за прошедшие недели Таддас из Мью рассмеялся. Это был отчаянный, скрипучий звук, который быстро перешел в кашель.
Отойдите, произнес он наконец.
Железный замок на решетке начал дымиться и плавиться, затем дверь открылась. Таддас прижал Мбали к груди, и она тут же начала покрывать его лицо поцелуями.
Прости меня, пробормотал он куда-то ей в шею. Я был дураком. Мне так жаль, я
Мы с Кирой неловко уставились себе под ноги. Через несколько мгновений бывшие Помазанники, похоже, вспомнили, что они здесь не одни. Таддас взглянул на меня поверх плеча Мбали.
Ну, госпожа Неисправимая? Что дальше?
Переоденьтесь в это, сказала я, доставая форму Имперской Гвардии и пылевую маску из свертка на спине. Потом нам придется разделиться. Группы по двое не так подозрительны.
Пока Таддас переодевался, я прислушивалась к шуму внизу башни. Мое сердце забилось чаще, когда я услышала скрип колес повозки, приглушенный «бум» у подножия лестницы и чьи-то поспешно удаляющиеся шаги.
Это был наш сигнал, сказала я. Санджит договорился, чтобы один из его воинов оставил подставное тело. Кира, Ваше Святейшество Мбали, вы можете оттащить труп на лестничную площадку? Они кивнули. Хорошо. Поднимите его по лестнице, оденьте в одежду Таддаса и подожгите тело с помощью факелов, чтобы это выглядело как месть за императора. Потом уходите как можно быстрее. К тому моменту мы с Таддасом должны дойти до ворот дворца.
Кира поморщилась:
А если вас остановят?
Мы уходим из дворца, а не входим в него. У них нет причин всерьез нас обыскивать.
И все же, Кира показала на зловещие амулеты и флаконы со святой водой, висящие у меня на поясе, пусть стражники увидят это. И метки на твоих рукавах. Плохая примета касаться биринсинку, которая только что провела предсмертные ритуалы. По крайней мере, люди так считают. Она напряженно улыбнулась. Будем надеяться, что стража на воротах суеверна.
Таддас в последний раз поцеловал Мбали в ее полные губы и просиял, когда она прошептала:
«Мир, стоящий того, чтобы выжить».
Он взглянул ей в лицо.
Мы почти в нем, сказал он.
Затем бывший наставник взял мою увенчанную кольцами руку, и мы побежали вниз по лестнице.
Ан-Илайоба просыпалась. В коридорах стало опасно много народа. Придворные бросали любопытные взгляды на гвардейца в маске и покрытую вуалью биринсинку, спешащих по каким-то своим делам. Мое сердце стучало как бешеное.
Мы пройдем через спальное крыло и срежем к задним воротам, сказала я Таддасу, опуская голову. Там меньше свидетелей.
Мои предположения были верны: мало кто в это время обитал в спальном крыле, и нам удалось пробежать его, не привлекая внимания. Еще несколько коридоров, и мы будем снаружи. Тогда Таддас пройдет через ворота, и у меня на совести будет одним ужасом, одной смертью меньше.
Почти дошли, выдохнула я.
Мы завернули за угол. В центре коридора стоял ребенок и я вдруг охнула от боли. Узоры Искупителей на руках обожгли меня, вспыхнув ярко-синим цветом.
Приветствую, Ваши Святейшества, произнес мальчик монотонно.
На первый взгляд я бы сказала, что ребенок призрак. Но он был из плоти и крови, не дух, и твердо стоял на земле. На вид ему было десять или одиннадцать лет, у него были прямые волосы и бледная кожа, как у Таддаса. Меня удивил его сильный мьюйский акцент: холодное зеленое королевство Мью находилось в тысячах миль к северу от Олуона, но большинство королевств искореняли свои региональные диалекты, предпочтя им язык империи, чтобы не звучать как деревенские провинциалы. Этот мальчик звучал так, как будто он никогда в жизни не видел имперский город. Но, что еще более удивительно его тело покрывали отметины Искупителей. В отличие от моих, его узоры были фиолетовыми знак Искупителя, который уже исполнил свой долг в Подземном мире.
Т-ты ошибаешься, заикнулась я. Мы не Помазанники. Я биринсинку.
Вуаль закрывала мою голову и плечи. Нас нельзя было узнать. Ну меня, конечно, могли выдать символы, светящиеся даже сквозь одеяние. Но маска Таддаса никуда не делась. В любом случае нам нужно было двигаться дальше. Я резко придвинулась, надеясь обойти его, но мальчик вдруг упал перед Таддасом на колени, глядя на него прозрачными глазами.
Благословите меня, прошептал он. Прошу.
Ты ведешь себя глупо, огрызнулась я на ребенка, запаниковав, когда мальчик схватился за тунику Таддаса. Отпусти его!
Прошу
Ш-ш! зашипел Таддас, оглядев пустой коридор.
Когда никто так и не пришел на шум, Таддас попытался стряхнуть мальчика, но тот вдруг заскулил высоким гортанным голосом.
Мне это не нравится, прошептала я.
Ничего не поделаешь. Таддас пожал плечами и вздохнул. Передача власти всегда остро сказывается на простолюдинах. Я просто дам ему то, что он хочет.
Волосы встали дыбом у меня на шее. От ребенка пахло. Не грязным телом, но землей и тленом. Как гниль под могильным курганом, исходящая паром в сезон дождей.
Что-то было не так.
Таддас наклонился, протянув руку, чтобы дотронуться до головы мальчика.
Властью, данной мне Лучом, я благословляю
Я услышала нож еще раньше, чем увидела.
Скрип металла о кожу, когда мальчик достал кинжал из ботинка, и мягкий, влажный звук, с которым горло Таддаса расцвело кровавой полосой.
У меня потемнело в глазах. Кровь пропитала воротник Таддаса. Он безуспешно хватал ртом воздух.
Беги, сказал он мне, но ноги меня не слушались.
Да здравствует императрица-Искупительница!
Таддас булькнул, сомкнув пальцы на запястье мальчика. Пошатнувшись, Таддас повернул нож по направлению к мальчику. Тот даже не сопротивлялся, странно спокойный, когда его пронзило собственное лезвие.
Затем Таддас упал на пол. Он умер еще до столкновения с землей.
Я отшатнулась, дрожа всем телом. Нет. Таддас не может быть мертв. Таддас мой, а я Тарисай Кунлео, и я больше никогда не потеряю тех, кого
Мысль растворилась в белом шуме, когда мальчик перешагнул через тело Таддаса, вытащив нож из своей груди. Крови не было.
Ты не человек, прошептала я. Что ты такое?
Он не выглядел как абику. Зрачки не сливались с радужкой, никаких острых зубов или серой кожи. Кроме того, абику не убивали людей, пока действовало Перемирие, а до моего жертвоприношения оставалось еще два года. Но если это не абику, то кто?
Существо наклонило голову.
Я твой слуга.
Ты убил Таддаса. Перед глазами все плыло. Почему? Во имя Ама, почему?
Таддас из Мью убил императора Олугбаде, ответило существо. Императрица-Искупительница помогала преступнику, совершившему государственную измену.
Но он не виноват, всхлипнула я. Матушка заставила его. Таддас не должен был умереть, я собиралась спасти его и
Императрица не должна участвовать в действиях, порочащих ее репутацию, продолжил мальчик. Для наших целей твоя репутация должна оставаться безупречной. Ты должна заполучить доверие жителей Аритсара.
Каких еще целей?! закричала я. На кого ты работаешь?
Его детское личико сморщилось, как будто я задала вопрос, ответ на который ему не говорили.
Я твой слуга, повторил он. Императрица не должна
Он шагнул вперед. Я потянулась к оружию, но рука наткнулась лишь на ритуальные инструменты на поясе. Закричав, я открыла флакон со святой водой и выплеснула содержимое на мальчика. Вода растворила бы злобного абику, превратила бы его в пепел.
Но мальчик едва вздрогнул, пустым взглядом посмотрев на свою мокрую одежду.
Что ты такое? потребовала я ответа, схватив его за плечо и попытавшись забрать его воспоминания.
Несколько секунд я видела только долгую, зияющую пустоту. Я моргнула такого раньше не случалось. Даже у младенцев имелись хоть какие-то воспоминания, пусть смутные и хаотичные. Однако через мгновение мой Дар наконец обнаружил слабое эхо памяти и поднял его на поверхность.
Мальчик отшатнулся от меня, выворачиваясь из хватки. Его взгляд стал неожиданно детским. Расфокусированным как будто он вспоминал давний сон.
Я пробормотал он. Меня зовут Фергус. Я родился в Фэй-Кроссинг. Далеко на севере, в Мью.
На кого ты работаешь? Кто твои родители?
Мальчик медленно покачал головой.
Мои родители ушли. Нет. Они умерли в битве. При Гэлинаг.
Гэлинаг? повторила я иностранное слово, лихорадочно вспоминая знаменитые исторические битвы. Но это невозможно. Битва при Гэлинаг это гражданская война в Мью, а у них не случалось ничего подобного уже много веков. С тех пор, как
От потрясения слова застряли у меня в горле.
В Мью воцарился мир пятьсот лет назад в эпоху правления императора Энобы. Когда Искупители еще рождались по всему континенту, не только в Сонгланде.
Мьюйский ребенок тонул у меня на глазах. Земля поглощала его. Я успела вцепиться в его влажную бледную кожу, но больше мой Дар ничего не нашел только пустоту.
Что это за существо, у которого нет практически никаких воспоминаний?
Твоя карта еще синяя. Монотонный голос вернулся, и он отстраненно кивнул на символы на моих руках. Она станет фиолетовой, когда ты присоединишься к нам.
Затем земля сомкнулась у него над головой. Мальчик исчез, оставив меня наедине с телом Таддаса и группой придворных, свернувших в коридор.
Глава 3
Знаешь, ты не можешь прятаться вечно! сказала Кира.
Я не прячусь, солгала я, с маниакальной бодростью танцуя по позолоченным коридорам Имперских апартаментов, балансируя с плещущейся миской молока на одном бедре и грудой свитков на другом. Просто у меня много дел. Ты еще не выпила свой чай из эхинацеи?
Тар.
Нельзя забывать про чай. Служба в храме завтра. Люди будут ждать, что ты споешь им, а ты никогда не исцелишь их всех без своего
Мы опаздываем, перебила Кира тем отчаянным тоном, которым говорила с упрямыми верблюдами.
Несколькими лестничными пролетами ниже, в Имперском Зале, гудел праздник. Я притворялась, что не слышу его, ловя вместо этого разговоры своих названых братьев и сестер. Их голоса эхом отражались от стен, переливающихся разными цветами. В темном дворе далеко внизу раздавались голоса гриотов. Сквозь высокие окна коридоры нашего нового дома освещала луна.
Частное крыло дворца, где обитали обычно император и его советники, состояло из пяти этажей. Имперские апартаменты представляли собой отдельный замок с сокровищницей, баней, кухнями, гостиными и спальнями сплошной лабиринт из позолоченного песчаника. Крышу украшал просторный сад. Ярко-зеленые лозы ползли по балюстрадам и свисали в открытые окна центральных комнат. Лозы цвели каждый день, пробужденные к жизни Даром моей названой сестры Терезы, и наполняли крыло своим дурманящим ароматом.
Целители обычно использовали кусо-кусо цветы, украшавшие стены наших апартаментов, для борьбы с бессонницей. Но Тереза изменила эти растения так, чтобы они обостряли наши чувства. Запах усиливал Луч, позволяя моим братьям и сестрам ходить по крылу в дымке постоянного общения друг с другом, даже через несколько комнат. К несчастью, кусо-кусо также усиливал и мой Дар и каждый стул, каждая ваза и каждый позолоченный диван гудели воспоминаниями о предыдущих Помазанниках, включая тех, которые желали мне смерти. Я днями напролет размахивала своим Даром, как метлой, вычищая мебель в крыле от лишних воспоминаний, пока у меня не начиналась мигрень.
Окна в коридорах закрывала тонкая москитная сетка, колыхавшаяся на теплом ночном ветру. Она коснулась моей щеки, когда я проходила мимо.
«Узурпаторша, прошептало очередное бестелесное воспоминание. Где она? Где она, гдеонагдеона»