Вадим Федоров
Имена
Алина
Она не торопясь оделась. Смущаясь, попросила застегнуть ей лифчик. Саша застегнул. Но при этом не удержался и поцеловал её. В шею. И процесс застёгивание лифчика растянулся минут на двадцать. Застегнули общими усилиями. Алина оттолкнула Сашу и в очередной раз напомнила: мне на работу.
Да, да. Я знаю, отозвался он, я помню. Я всё помню.
Он застегнул джинсы, надел рубашку. Потянулся вновь к Алине. Но она его остановила.
Мне на работу, правда.
Да, да. Конечно, вновь повторил он, но ты же вернёшься?
Конечно, вернусь, улыбнулась она, у меня там на два часа всего. Сдам, что обещала, и вернусь.
Я буду ждать, сказал он, буду сидеть у окошка и ждать тебя.
Жди, опять улыбнулась она, я же обещала, что вернусь. Или, может, завтра? Мне далеко ехать.
Нет, ты обещала сегодня, не сдавался Саша, ты сказала, что приедешь сегодня ко мне опять.
Но я вернусь только в час ночи, милый, провела Алина по его щеке.
Я дам тебе ключи, я буду ждать, как попугай повторил он, я буду ждать.
А сам подумал: «По-моему, я влип. По-моему, я влюбился в эту девчонку. Блин. Точно».
А она улыбнулась, коснулась губами его губ и сказала: я приеду.
Саша вызвал такси. Весёлое такси. Продиктовал адрес. Сказали, через 10 минут белая Шкода Октавия будет на месте.
Вышли. Сентябрь. Днём было тепло, бабье лето. А вечером уже всё. Осень. Холодновато.
Он по-гусарски снял пиджак, накинул Алине на плечи. Та благодарно улыбнулась.
Такси подъехало точно в срок. Остановилось на обочине, включив аварийку. Саша подошёл, поздоровался с водителем. Тот рассеянно ответил, что-то отстукивая на телефоне.
Саша открыл заднюю дверь. Задержал Алину, поцеловал.
Я буду ждать тебя, я не буду ложиться.
У окошка? спросила она. Будешь сидеть и смотреть на тёмную улицу?
Буду сидеть и смотреть, кивнул он, позвони, как обратно будешь ехать.
Обязательно.
Она села на заднее сиденье. Отдала пиджак. Он захлопнул дверь. Отошёл на дорожку, помахал рукой. Машина медленно отъехала от обочины и покатила к перекрёстку. Саша обернулся и сделал пару шагов к дому.
И вдруг сзади как будто что-то взорвалось. Визг тормозов и шум удара. Зазвенело стекло. Кто-то закричал.
Александр повернулся и побежал к перекрёстку. Что там произошло, не было видно. Мешали деревья. Ломанулся через кусты, растущие вдоль дороги. Ободрал щёку веткой, порвал рубашку. Выскочил на перекрёсток. Светофор мигал жёлтыми огнями. Посередине стоял микроавтобус с вмятой правой пассажирской дверью. Шкода стояла чуть дальше, пугающе тёмная. Переда у неё не было. Бампер, части мотора и радиатор валялись на проезжей части.
Александр остановился. Стало тяжело дышать. Время замедлило свой бег. Было такое впечатление, что пустили киноплёнку в замедленном темпе.
Он сделал пару шагов к перекрёстку. Увидел, как из микроавтобуса из бокового окна вываливается водитель, держась за голову. Водитель Шкоды застыл за рулём, уткнувшись в уже опавшую подушку безопасности. Было видно, что он мёртв. Лобовое стекло отсутствовало.
Александр обошёл машину. Увидел Алину. Это она своим телом выбила лобовое стекло, вылетев с заднего сиденья. Клик-клик мигал светофор, на несколько мгновений раскрашивая всё вокруг в жёлтый цвет.
Ноги Алины были неестественно повёрнуты, под телом растекалась кровь. Она лежала на спине, осыпанная битым стеклом. Александр подошёл к ней. Не доходя несколько шагов, сел, опустился на карачки и подполз к девушке. Клик-клик щёлкал светофор. Жёлтый тёмный, жёлтый тёмный.
Алина была жива. Глаза широко распахнуты, частое хриплое дыхание. Правая половина лица синего цвета. Платье задрано. Белые трусики мокрые и испачканы чем-то чёрным. И правое бедро в этом чёрном. И кровь. Кровь на блузке, на руках. Правая ступня смотрит в сторону, на месте изгиба прямо на глазах набухает синяя шишка.
Александр хотел одёрнуть платье, прикрыть её ноги. Но остановился. «Нельзя трогать», промелькнуло в голове. Надо ждать скорую.
Достал телефон, позвонил. Назвал адрес. Собственный голос звучал откуда-то издалека. Уши болели. Время текло медленно.
Алина увидела его. Глаза её повернулись в его сторону. Попыталась повернуть голову, но не смогла.
Сейчас, сейчас, сейчас, заговорил он, стоя около неё на карачках, скоро приедут. Всё будет хорошо.
Алина захрипела.
Не умирай! заорал вдруг Александр. Не умирай. Не надо.
Кто-то пробежал мимо, кто-то остановился рядом.
Молодой человек, вы ранены? спросили. У вас кровь на лице.
Я о кусты оцарапался, не отводя взгляда от Алины, сказал он.
Протянул руку, прикоснулся к её ладони. Маленькая ладошка, которая ещё час назад гладила его по спине, была холодной. Жёлтый тёмный, жёлтый тёмный, клик-клик мигал светофор. Александр подвинулся ближе к Алине. Обхватил её ладонь своими руками, пытаясь согреть.
Не умирай, попросил тихо, не надо. Они сейчас приедут. Не умирай только.
Девушка смотрела на него, часто дыша. Из её глаз текли слёзы.
Я по главной ехал, по главной раздалось рядом.
Это был водитель микроавтобуса. Он сидел около своей разбитой машины и, как заведённый, повторял про главную дорогу.
Я по главной ехал. А шкодовка наперерез. Я затормозить не успел. Я по главной ехал. Я даже подумать не мог. А этот даже на дорогу не смотрел. Я видел сверху, что у него телефон в руках. Я по главной ехал. Я по главной ехал
Хотелось встать и ударить водителя. Чтобы он заткнулся. Но Александр боялся отпустить холодную ладошку. Он гладил её и смотрел в глаза своей девушки.
Не умирай, просил, только не умирай.
Алина вдруг дёрнулась, дыхание её стало ещё более быстрым. Зрачки медленно поползли вверх под веки.
Нет! страшно закричал Александр. Не надо!..
Он склонился к её лицу. Веки у Алины задрожали. Зрачки остановились на мгновенье, словно решая, нырять под эти самые веки или вернуться на место. Но потом вдруг рванули вверх. Глаза закрылись. Тело девушки дёрнулось, и она затихла. Она не дышала.
Александр отпустил ладошку. Сел рядом, прямо на грязный асфальт и битое стекло. Жёлтый тёмный, жёлтый тёмный, клик-клик.
Вдалеке надрывалась сирена. Всё громче и громче. Всё ближе и ближе.
Быстро приехали, сказал ставший уже знакомым голос.
Скорая и полиция приехали почти одновременно. Александра отвели в сторону от трупа. Накрыли Алину чёрным мешком.
Какой-то усталый человек в штатском взял у Александра номер его телефона и адрес. Санитар со скорой обработал царапину на щеке. Всё было как-то долго и неправильно. Подъехала труповозка. Санитары деловито упаковали трупы в мешки и погрузили их в машину.
Светофор щёлкал жёлтым. Клик-клик, клик-клик.
Саша шатаясь, будто пьяный, вернулся домой. Зашёл в квартиру, прошёл на кухню.
На столе лежала заколка Алины. Стояла её кружка с недопитым чаем. Казалось, что она скоро вернётся, как и обещала.
Он сел за стол. Посмотрел в окно.
Улица была пустынна. Где-то поодаль стояли две разбитые машины. И мерцал светофор. Но из окна этого не было видно.
Не умирай, сказал он в пустоту.
Алла
У Аллы было всё, о чём можно мечтать: муж, двое сыновей, трёхкомнатная квартира в Заречном районе и даже небольшая дачка за городом. И всё было хорошо до тех пор, пока мужа не сократили вместо токаря на местном машиностроительном заводе Гриша стал временно безработным.
Потунеядничав пару месяцев, Гриша вместе со своим приятелем Андреем рванул на заработки в Англию, правда, не токарем, а сварщиком. Поехал он по туристической визе на неделю, а остался на берегах туманного Альбиона на целый год, раз в несколько дней выходя на связь через скайп.
Спустя год Гриша вернулся с подарками, заработанными деньгами и фальшивыми документами на имя Гэлла Фишера. На заработанные деньги Алла с Гришей купили двухкомнатную квартиру в соседнем доме хоть и второй этаж, но с балконом и огромной прихожей. Купили на будущее. Для сыновей.
Погостив дома две недели, Гриша вернулся в Англию, зарабатывать деньги дальше, а Алла пошла на курсы маникюра. Дети выросли: старший готовился к поступлению в местный филиал аграрного университета, младший пока учился в школе. Купленную квартиру сдали.
Курсами маникюра руководил, как ни странно, мужчина. Высокий, красивый, лет пятидесяти. Звали его Михаил Егорьевич. После второго или третьего занятия он подошёл к Алле и прямо предложил попить кофе у него в кабинете.
Я замужем, просто ответила Алла, мило улыбнувшись.
Как бы там ни было, но ей польстило внимание такого красавца.
Так мне доложили, что муж у тебя, Алла, где-то в соседней стране затерялся, улыбнулся в ответ Михаил Егорьевич.
Деньги для семьи зарабатывает, ответила Алла и опять улыбнулась.
Мы взрослые люди, продолжил дуэль улыбками Михаил Егорьевич, давай напрямую, без вот этих вокруг да около. Он раз в год к тебе приезжает. А годы уходят. Да и никто не узнает, это я гарантирую. Никто и никогда.
Как никто не узнает? удивилась Алла. А я-то знать буду.
И что с того? не понял Михаил Егорьевич.
Мы взрослые люди, повторила слова Михаила Егорьевича Алла, я не ребёнок с короткой памятью и буду помнить, что изменила мужу. Меня совесть замучает. Да и не заслужил он такого отношения. У нас двое детей с ним.
М-да, логика железная, улыбка Михаила Егорьевича, словно не выдержав соревнования, угасла, завидую я твоему мужу.
И он, развернувшись, пошёл в свой кабинет пить кофе в одиночестве.
Алла выучилась на курсах и устроилась на работу к своей подруге Оксане, недалеко от дома. Салон красоты, принадлежавший подруге, назывался «Греческая смоковница».
Грек в салоне был шестидесятилетний парикмахер, единственный мужчина в их коллективе. Имя у грека было чудное Карп, но называли его все Карпуша. Остальными работниками были женщины: ещё парочка парикмахеров, две маникюрщицы, массажистка и диетолог.
Диетолог Соня была женщиной под полтора центнера весом, с круглым, как мячик, телом и такой же круглой головой. Как при такой комплекции она умудрялась впихивать доверчивым тёткам различные гербалайфы, оставалось загадкой. Но торговля у неё шла бойко.
Свободного места для ещё одного маникюра не нашлось, поэтому Оксана предложила Алле заняться педикюром.
Да я на это не училась, попробовала возразить Алла, я не умею.
А чего тут уметь? удивилась Оксана. Те же самые ногти, только на ногах, а не на руках. Мне тут вьетнамцы кресло подогнали с массажем. И платят за ноги больше. Научишься.
Алла вздохнула и согласилась. Правда, оказалось, что отличие между руками и ногами всё-таки существует. Но Алла справилась. Помог интернет и Михаил Егорьевич, который провёл с ней несколько дополнительных занятий по педикюру. С Аллой после памятного разговора он был предельно вежлив и корректен.
А Гриша приехал на побывку спустя десять месяцев на почти новой «Шкоде» и с небольшим количеством денег.
Без машины в Англии ни туда ни сюда, объяснил он Алле, пришлось вложиться. Зато дизель. И багажник мечта оккупанта. Поросёнка можно засунуть.
А зачем в багажник поросёнка засовывать? спросила Алла.
Незачем, кивнул головой Гриша. Да не морочь мне голову каким-то поросёнком! Я с работы специально отпросился, через всю Европу ехал. Дело очень важное у нас с тобой. Тут.
Какое? почему-то испугалась Алла.
Развестись нам надо, глядя куда-то за плечо Аллы, сказал Гриша, я уже договорился с нашим РАГСом. Там, оказывается, родственница твоя работает. За кругленькую сумму оформят за два дня.
Ноги у Аллы стали ватными, она тяжело вздохнула и села на вовремя подвернувшийся стул.
А зачем разводиться? спросила она мужа. Ты меня бросаешь?
Прошёл слух, всё так же глядя куда-то за Аллу, продолжил Гриша, что в следующем году будет амнистия для нелегалов. И если человек без семьи, то ему гражданство дадут. Если он докажет, что больше года жил и работал в Англии.
А разводиться обязательно? еле слышно спросила Алла.
Обязательно, кивнул Гриша, семейных вышлют на материк. На историческую родину.
Так у тебя же там вроде документы английские, напомнила мужу Алла, на этого, на Фишера. Ты же говорил, что они, как настоящие, и отличить никто не сможет.
Это да, Гриша наконец-то посмотрел Алле в глаза, но я не хочу называться каким-то там Рыбаковым. Я хочу носить свою настоящую фамилию. И детей потом туда перевезти, и тебя. Это же я всё не для себя делаю для вас. Там настоящая жизнь. Образование. Цивилизация. И денег заработать можно в несколько раз больше, чем тут.
Тебе виднее, сказала Алла, только у нас же дети несовершеннолетние.
Я же сказал, что всё решил, рассердился Гриша, там нас уже ждут. Всё схвачено и уплачено.
На следующий день они поехали в местное отделение РАГСа. Алла расписалась, где было положено расписаться, и получила на руки свидетельство о разводе. Гриша уехал в свою Англию на следующий день, хотя обещал побыть ещё неделю.
Работы много, сказал он на прощанье, платят хорошо, но и пахать приходится. Я в ближайшее время, наверное, на судостроительный завод переберусь. Там вообще красота.
Гриша, может, ну её, эту Англию? спросила Алла, вздыхая. Мальчикам отец нужен, а мне муж. Всех денег не заработаешь.
Заработаю! рассмеялся Гриша. Вот заработаю и вас к себе возьму. Там хоть и погода дрянь, зато уровень жизни совсем другой. Не то что тут.
Про развод Гриша больше не вспоминал, будто его и не было.
Алла погрустила несколько дней и постепенно втянулась в привычный жизненный круговорот. Утром подъём. Завтраки для сыновей. Проконтролировать, чтобы никто ничего не забыл в школу. Приготовить обед. Спрятать его в холодильник. Потом, к десяти, на работу приводить в порядок ноги местных женщин. После работы домой. Телевизор. Ужин. Сон.
Так продолжалось три или четыре месяца, пока однажды в «Греческую смоковницу» не зашла весёлая дама с ярко-рыжими волосами. Даму звали Света, и она была подругой одной из работниц их салона красоты, Валерии.
Ой, как здорово! увидев педикюрное кресло, воскликнула Света. А можно одновременно и на руках, и на ногах коготки сделать?
У тебя как со временем? спросила Валерия у Аллы.
Как раз окно на час, ответила Алла, заболела клиентка, так что можем в четыре руки поработать.
Свету усадили в кресло. Валерия принялась обрабатывать руки клиентки, а Алла взялась за ноги.
Болтала Света без умолку. За десять минут все присутствующие узнали, что Свете 35 лет, она местная, что у неё нет мужа и детей, но она хочет и того, и другого но мужа богатого, а детей максимум двух.
Так что же ты в Англии не нашла себе жениха? поддела подругу Валерия. Отхватила бы себе сэра или пэра.
Да пипец! махнула свободной рукой Светлана. Сэры и пэры там в центре тусуются, а я работала на окраине. Гостиница две звезды и три заплатки. Целый день номера убираешь, убираешь, убираешь, убираешь. Вечером уже никакого ни сэра, ни пэра не надо.
А чем сэр от пэра отличается? подал голос стригший рядом Карпуша.
Эх, темнота! усмехнулась Света. Пэр это маркиз или граф, а сэр это рыцарь. Может быть, и бедный, а может, и богатый. Только, я же говорю, в нашем захолустье обычные люди жили. Такие же трудяги.
Ну и выбрала бы себе кого из работяг, не унималась Валерия, английский-то работяга по-любому лучше нашего.
Аха, ща! Света от возмущения аж дёрнула ногой, и Алле пришлось вернуть беспокойную ногу на место. Там мужик нынче пуганый пошёл. Пипец, насколько пуганый. Переспать всякий готов, а как жениться, так сразу рожу кирпичом и знать тебя не знает. А я не такая, чтобы из койки в койку прыгать. Да и после уборки номеров уже никакого мужика не надо. Лишь бы до дома доползти и спать лечь.
А правда, что англичанки некрасивые? опять подал голос Карпуша.