Чекист Только не четыре, а три, хмыкнула Наташа.
И почему сразу не пришла? спросил я с некой обидой.
Володя, я же не могла прямо с дороги явиться к тебе, хмыкнула Наталья Андреевна. Я почти неделю добиралась, фу вонючая, как Не знаю, с чем и сравнить, но как ты сам однажды сказал, как не знаю кто. Навестила родителей. Я хоть и непутевая дочь, но их очень люблю, да и они меня. А мы с семнадцатого года не виделись, сам понимаешь И нужно же женщине вымыться, сходить к парикмахеру, привести голову в порядок, пройтись по магазинам, купить себе что-нибудь?
Удивительные метаморфозы творит Париж со старыми большевиками. В Череповце и даже в Москве Наталье Андреевне было все равно, что носить, и какая у нее прическа. Впрочем, не мое дело критиковать заслуженных товарищей, тем более если это женщины И я лишь кротко кивнул.
Например, шляпку от Коко Шанель.
Подожди-ка, дорогой мой чекист, ты уже начал разбираться в моде? насторожилась Наталья. Любопытно, кто же тебя успел просветить? Французская кузина?
Увы, кузины-белошвейки живут лишь в романах Дюма, с деланной грустью ответил я. А про Коко Шанель только ленивый не говорит. Мол, последний писк моды.
Писк моды? переспросила Наталья, потом съехидничала. Знаешь, не перестаю удивляться твоему богатому словарному запасу. Нет-нет, да подаришь очередной неологизм. Я как-то Бухарину сказала вы, товарищ, не с дуба рухнули? Так он потом целый вечер коньяк пил. Вспомнив про своего бывшего шефа, Наталья внимательно посмотрела на меня. Скажи-ка мне, товарищ Аксенов, как большевик большевику не ты ли приложил руку к снятию товарища Бухарина? Я в это время была ну, неважно где, только новость: мол, Бухарина сняли с большим понижением, чуть ли не с исключением из ВКП(б), а подробностей никаких. Ходила сплетня, что он со Склянским затеял государственный переворот, но сплетням веры мало. Но, если одновременно снимают с постов двух крупных деятелей, то связь должна быть. Но не та фигура Николай Иванович, чтобы перевороты затевать, не та.
Видите ли, Наталья Андреевна, э-э осторожно начал я, не зная, стоит ли говорить или нет. Конечно, не бог весть какая тайна, ничего не подписывал, расписок никому не давал, но, если меня очень просили не разглашать подробности, не стоит посвящать в это любимую женщину.
Володя, я прекрасно все понимаю, приобняла меня Наталья. У самой секретов полно, ну, ты и сам знаешь. А у вашего брата их и того больше. Видимо, что-то она смогла прочитать в моих глазах, потому что хмыкнула с удовлетворением. Все поняла, спрашивать больше не стану.
Чмокнув меня в щечку, Наталья Андреевна подошла к зеркалу и начала прихорашиваться. Повертелась так и этак, с неудовольствием заметила:
Мог бы жакет и поаккуратнее снимать, не бросать куда попало, а теперь гладить нужно. Придется к хозяйке за утюгом идти.
Я свой костюм мадам Лепети сдаю, у нее помощница есть, погладит, сообщил я и уточнил: Глажка одежды входит в стоимость пансиона, а вот за стирку придется платить отдельно.
Эх, где же старая добрая синтетика, которую не нужно гладить? А тут, поди ж ты, и блузки-жакеты регулярно гладь, а мне еще и брюки приходится отпаривать, стрелку наводить.
Так у тебя запасные штаны есть, а я как пойду? хмыкнула Наташа. И не люблю, если кто-то чужой мои вещи трогает. Привыкла сама и стирать, и гладить.
Я критически осмотрел одежду Натальи. Не знаю, с чего она взяла, что мятая?
Знаешь, вполне прилично все выглядит, и не нужно пока гладить, пожал я плечами, потом спохватился. Мы куда-то с тобой идем? Мне же еще на службу нужно.
От службы ты сегодня избавлен суббота. Про выходной ты забыл?
Про то, что сегодня суббота, я помнил, но не знал, что суббота выходной день. У меня уже давным-давно не нет ни суббот, ни воскресений. Пожалуй, как раз с того момента, как я сюда и попал. В той жизни тоже хватало рабочих суббот «субочих работ», как говорил мой маленький племянник, а здесь отдыхать довелось лишь в госпиталях, да в поезде. И ничего, привык. Да и какие могут быть выходные, если у тебя столько интересных дел?
Так куда мы с тобой идем? напомнил я.
Не идем, а поедем на такси. В Сен-Жермен. Туда можно и в мятой юбке. Да, имей в виду, что в автомобиле говорит стану я, а тебе лучше молчать.
Ух ты, она меня конспирации станет учить?! А то я не знаю, что часть таксистов в Париже русские эмигранты не испытывавшие любви к соотечественникам.
Кафе «Дё маго» и на самом деле было одним из самых знаменитых в Париже. И, как это водится, одним из самых посещаемых. Как же, здесь может оказаться Пикассо, Хемингуэй или Тулуз-Лотрек. Впрочем, Тулуз-Лотрек уже умер, а Хемингуэй еще не стал писателем. Но хватает звезд и помельче, свет которых не дошел до моего времени. У нас бы в подобное «заведение общепита» стояла очередь, а здесь даже имелись свободные места. Нас с Наташей подсадили к импозантному дяденьке похожему на доктора, в рыжем пиджаке и при галстуке. Сходство с эскулапами добавляли очки в золотой оправе и небольшая бородка. А еще он был очень похож на какую-то известную личность. Снять очки, получается Зигмунд Фрейд. Может, это он и есть? Как знать, не снимал ли Фрейд очки для позирования?
Перед дяденькой стояли бутылка вина и тарелка с сыром. Но пил он как-то нехотя, словно через силу.
Мы с Натальей заказали себе на завтрак ризотто и овечий сыр. Причем, официанта нисколько не удивило, что мадам станет пить вино, а месье кофе.
В ожидании заказа Наталья вздохнула:
Когда-то я слушала здесь Аполлинера. Интересно, где он сейчас?
Наташа, если ты имеешь в виду Гильома Аполлинера, то он умер, сообщил я.
Умер?
Так он же воевал, ранение получил, всех подробностей не упомню, принялся рассказывать я. Спохватившись, принялся «легализировать» свои знания. Я в Архангельске в какой-то газете некролог видел. Кажется, в восемнадцатом году.
Наталья Андреевна собиралась что-то спросить, но ее несостоявшийся вопрос был прерван нашим соседом похожим на Фрейда. Он о чем-то заговорил с Натальей, та довольно бегло отвечала. Надеюсь, француз не собирается приударить за дочерью графа? Воспользуется моей языковой беспомощностью Из разговора я уловил лишь имя поэта. Кажется, «Фрейд» был лично знаком с Аполлинером. Но сосед оказался не психиатром.
Мсье Анри, художник, представила Наташа соседа, а меня же отрекомендовала как мсье Кусто и что-то там про вояж и ля Росси. Видимо, русский путешественник.
Есть у меня знакомый художник, вспомнил я своего приятеля и соратника из Крыма. Так он рассказывал, что они с приятелем решили если пишешь портрет, то следует писать его тем материалом, теми инструментами, которые имеют отношение к профессии человека. Скажем, парикмахера следует изображать помадой и бриллиантином, рыбака чешуей, доктора касторкой и йодом, солдата дегтем, кондитера кремом.
Боюсь даже предположить, чем станут писать портрет золотаря, флегматично заметила Наталья, а потом начала переводить.
Мсье Анри расхохотался, весело произнес какую-то фразу, из которой я понял лишь «мерде», потом разразился тирадой, из которой я тоже понял лишь пару слов, одно из которых было имя.
Володя, мсье Анри говорит, что он знаком с твоим другом, перевела Наталья, отчего-то помрачнев.
Так я уже догадался, что знаком, вздохнул я, сообразив, что это за «мсье Анри». Наташа, у тебя нет листа бумаги?
Только паспорт, но пограничники не поймут.
Сидеть рядом с любимым художником да не взять у него автограф? Лучше бы картину купить, но на нее денег не хватит. Картины Пикассо идут по две тысячи франков за штуку, рисунки дешевле, а сколько стоит Матисс? Ладно, пусть хотя бы на салфетке распишется.
Мсье Анри правильно истолковал мое затруднение. Вытащив из внутреннего кармана рыжего (цвета кэмел) пиджака карандаш и пачку открыток, оставил на одной из них автограф Henri Matisse и вручил мне. А открытка-то не простая, авторская. Эх, ее бы домой, показать жене!
Нам наконец-таки принесли заказ. Художник, вытащив из кармана часы, спохватился и, поцеловав Наташину ручку (если я и ревновал, то самую малость), пожав мою руку, ушел.
Некоторое время мы сидели молча, словно французы, у которых не принято говорить за едой. Покончив с ризотто и отхлебнув из бокала, Наталья огляделась по сторонам и тихонько сказала:
Володя, тебя точно скоро убьют.
С чего у тебя такие мысли? удивился я.
Ты не забыл, что я сотрудник Коминтерна? Наши товарищи из Германии недовольны, что сорвалась мировая революция. Они-то готовились, уже и отряды создали. Все «спартаковцы», кто жив остался, оружием обзавелись.
А я здесь причем?
Так все при том же Бухарин Еще я не удивлюсь, если узнаю, что и к аресту Тухачевского ты руку приложил. Войны с Польшей нет, стало быть, мировой революции тоже. Переговоры с белыми это твоих рук дело? Можешь не отвечать, но, если речь шла о Максимилиане Волошине, а ведь именно о нем и шла речь, так он в Крыму. А если ты знаком с Максом, то ты был в Крыму. А что мог делать сотрудник ВЧК в последнем оплоте белых?
Наташа, если я чего и сделал, то не своей волей, а токмо волей пославших меня партии и правительства. Так что все вопросы к ним.
Ага, к ним. К ним-то никто вопросы задавать не станет, а вот к исполнителям Знаешь, дорогой товарищ Кусто, лучше я тебя сама убью, так надежнее.
Глава вторая. Франки для Коминтерна
Я подозвал официанта, кивнул на опустевшую чашку мол, повторите, перевел взгляд на Наталью:
Успею еще чашечку выпить?
В каком смысле? не поняла моя невеста.
Я к тому, ты меня прямо сейчас убьешь или позволишь кофе допить? И учти если убьешь, я на тебе жениться не смогу.
Вместо ответа Наташа придвинулась ко мне, намереваясь поцеловать в щечку, но я успел подставить губы.
Смотрят же, люди кругом зашипела Наталья.
Можно подумать, что окружающим есть дело до того, кто кого чмокает. Здесь Париж, а не Череповец и не Москва даже. Вот если бы мы прямо за столиком собрались заняться чем-то иным, то здесь бы и парижане не выдержали Глядишь, советы бы стали давать.
Любопытно, откуда у члена партии большевиков буржуазные предрассудки? хмыкнул я.
Ох, Володя, помотала головой графская дочь. Как говаривала моя нянюшка: бить тебя некому, а мне некогда.
Понял, успею, кротко кивнул я, принимаясь за вторую чашку. Или это уже третья? Плевать, кофе здесь очень хорош.
Убедил, я тебя пока убивать не стану, вздохнула Наталья. Я тебя потом убью, но не из-за политических соображений. Скажи-ка лучше, как там твоя подчиненная поживает, с бронепоезда? Как там ее? Таня?
При воспоминании о Танюшке в левой части груди, там, где должно быть сердце, что-то сдавило, да так, что пришлось поставить на стол чашку.
Володя, что случилось? затормошила меня Наталья Андреевна. На тебе же лица нет.
Отогнал от горла противный комок, допив кофе, чтобы загнать этот ком поглубже, сказал:
Таня. Только, Наталья Андреевна, она уже не поживает.
Наташа встала и, плюнув на все приличия, обняла меня, прижала к себе, а потом поцеловала.
Давай-ка лучше пойдем.
Какое-то время мы шли молча. Похоже, она испытывала чувство неловкости, а я А я сам не понял что же случилось? Вроде, излишне сентиментальным никогда не был, терять друзей приходилось, и к Танюшке относился хорошо, но не более того. Да, несколько раз случился и секс, но полюбить девушку я вряд ли бы смог. Наверное, со временем мы могли бы стать просто друзьями, если это возможно между мужчиной и женщиной. А вот, поди же ты
Володя, можно я не стану просить прощения за свою глупость? прервала молчание Наташа. Или просить? Хочешь, скажу прости меня за женскую глупость, за бабью ревность? Эта девушка тебе нравилась?
Наталья Андреевна, считавшаяся в моем провинциальном городе «железной большевичкой», неожиданно всхлипнула. Вздохнув, я обнял эту маленькую женщину до сих пор считающую, что она старше меня, прижал к себе не обращая внимания ни на струйки воды бьющие от фонтана, ни на одобрительные взгляды прохожих.
Наташа, прощения просить не нужно. Нравилась, нет ли, здесь другое. Задумавшись, как правильно изложить, сказал: Таня спасла мне жизнь. Понимаешь, я стоял повернувшись спиной, а сзади зашел человек с ножом, а она меня закрыла собой.
Наталья отстранилась, вытерла слезы.
Ясно, считаешь себя виноватым, проговорила она и потянула меня вперед. Давай пойдем дальше, иначе вымокнем.
Мы пошли дальше, и Наташа сказала:
Могла бы сказать мол, Володя, не казни себя, ты не виноват, но не стану. Сколько не говори, а казнить ты себя станешь, по себе знаю Поверь, у меня тоже есть что вспомнить, есть за что чувствовать себя виноватой. И ничего тут не сделаешь, нужно жить с этим дальше.
Наталья права. С этим нужно жить. И верю, что за ее спиной немало неприятных воспоминаний.
Да, а куда мы идем? спохватился я.
В Люксембургский дворец. Ты же говорил, что мечтаешь посмотреть картины импрессионистов.
А разве они не в Лувре? удивился я. В мое время импрессионисты находятся в музее Орсе, но в двадцатом году прошлого века Орсе пока еще железнодорожный вокзал.
Кто пустит импрессионистов в Лувр? усмехнулась Наташа. Лет двадцать назад их бы и в Люксембургский дворец не впустили, но времена меняются. Открыв ридикюль, она вытащила часики, щелкнула крышкой. Посмотрев на циферблат, спросила: Кстати, тебе хватит четырех часов?
Четыре часа на осмотр картин? Да мне бы и двух хватило за глаза и за уши. Это моя супруга из той реальности осматривала бы картины от восхода и до заката, а дай ей волю она бы в зале палатку поставила и жила бы среди картин. Но я на всякий случай поинтересовался:
А мы куда-то спешим?
У меня на пять по полудню назначена важная встреча. Если хочешь можешь сходить со мной, нет оставайся. Музей работает до шести.
Пересказывать содержание картин Мане и Моне, Дега и Ренуара, Гогена и Ван Гога занятие неблагодарное. Каждый из нас сейчас может посмотреть репродукции хоть в бумажном, а хоть в электронном виде, но, поверьте на слово, картины великих художников лучше смотреть «живьем». Другое дело, если полотен много, они начинают мельтешить перед глазами, и скоро ты уже перестаешь понимать, кто написал «Завтрак на траве» не то Моне, не то Мане? Или это вообще Поль Сезанн? И кто здесь Тулуз, а кто Лотрек?
Еще заинтересовало вывешенное в фойе объявление о продаже с аукциона коллекций конфискованных правительством у германских подданных. Объявление на двух языках французском и английском, поэтому я смог его прочитать. Сходить, что ли? Увы и ах.
Кафе «Chat et pêcheur», где у Наташи назначена встреча, в двадцати минутах ходьбы от дворца. Для «безъязыких» туристов вроде меня или неграмотных парижан на фасаде прибит эмалированный щит с изображением рыжего кота и парня с удочкой. Стало быть, кафе «Кот и рыболов».
Мы пришли раньше назначенного времени, сели за столик, заказали непатриотичные шницели по-венски и кофе.
А теперь, Наталья Андреевна, в двух словах с кем ты должна встретиться и отчего нервничаешь? Видя, что моя подруга закусила губу, вздохнул. Наташ, секретность хороша к месту. Лучше бы понимать заранее, к чему готовится.
Ладно, кивнула Наталья. В общем, Владимир, дело такое Накануне войны все наши живущие во Франции и большевики, и меньшевики, а также сочувствующие, собрали деньги, сдали их в общую кассу. Казначеем назначили товарища Лаврентьева Ивана Вадимовича. Молодой, но надежный товарищ, лично рекомендованный Владимиром Ильичом. Деньги Лаврентьев положил на собственный счет в банке, потом он должен был перевести их в Вену, Цюрих и Берн. Какие-то суммы перевести успел, а тут война. В Швейцарию перевод еще можно сделать, а в Вену? Французская полиция сразу бы наложила арест на перевод средств во вражескую страну, а могла бы арестовать и владельца счета. Снять деньги и просто перевезти наличными тоже невозможно банки стали ограничивать выдачу наличных. В общем, деньги застряли, а сам Лаврентьев неожиданно исчез. Думали либо скрылся с деньгами, либо убит, а может ушел на фронт многие тогда ушли, да мало ли, что могло случиться. С деньгами распрощались, а недавно Иван Вадимович вдруг появился в Париже. Его отыскали, назначили встречу. Моя задача: узнать судьбу денег и, по возможности, вернуть их Коминтерну.