Услышав о профессоре Таганцеве я сразу же навострил уши. Ведь из-за него был расстрелян мой любимец Гумилев.
И что с Таганцевым? поинтересовался я, постаравшись, чтобы прозвучало как можно небрежнее.
Пока не могу сказать, пожал плечами Артузов. Я с Кронштадтом разобрался, а по Таганцеву и прочим гражданским, пусть начальник Петрочека занимается, товарищ Семенов. Он, кстати, говорит, что с тобой знаком. Позвони, да поинтересуйся. А ты что, Таганцева знаешь?
Ишь, контрразведчик, заметил мой интерес. И что сказать? Сообщить Артузову, что по делу Таганцева проходил поэт Николай Гумилев? Так может, в этой реальности про Николая Степановича никто и не вспомнит, а я язык вытяну.
Фамилию слышал, географ известный, выкрутился я. Еще знаю, что он донными отложениями занимается. Название смешное сопрель, апропель, не то еще какое-то. Ил, растения сгнившие, рачки дохлые.
Сапропель это называется, товарищ гуманитарий, вздохнул Артузов. Мог бы и запомнить. Его, кстати, в качестве удобрения используют, а еще в медицине.
И почему ты такой умный, товарищ металлург? улыбнулся я.
Ты не забыл, что твой бывший начальник и мой дядюшка врач? Увлечение было накануне войны ревматизмы донными отложениями лечить, неврастению у барышень с помощью ила изводить, и всего прочего. Вот, я и нахватался, пояснил Артур.
Кстати, а Михаил Сергеевич как поживает? поинтересовался я. Не хочет ли снова в наши ряды встать?
Володя, ты же знаешь, что со здоровьем у него плохо. Вроде, подлечился, сейчас уполномоченным по рыбной промышленности работает. Тебе бы лучше самому с ним поговорить, но он нынче на Каспии.
Жаль, протянул я. У меня на Каспий ехать времени нет, а ждать, когда он в Москве появится, сам понимаешь, тоже некогда. А я бы ему работенку предложил непыльную.
А что за работенку, если не секрет?
Какие секреты от друга? хмыкнул я. Я бы его резидентом сделал в Европе. Где именно, пока и сам не знаю, но придумаю.
Ничего себе непыльная работенка! фыркнул Артур. Хочешь моего любимого дядюшку на нелегальную работу отправить? Помешкав с пару секунд, Артузов посерьезнел. А знаешь, я об этом с ним поговорю. Может, и согласится, да еще и обрадуется. Он же на нелегальной работе много лет был, не привыкать.
Вот-вот, кивнул я. Такого человека, как Кедров, держать уполномоченным на рыбе нерационально. А у меня, как знаешь, кадровый голод.
Поговорю, решил Артур. Ежели согласиться, то я его в Париж отправлю, в торгпредство, а там уж ты сам решишь, где его задействовать.
Нет, прямо в торгпредство не надо, замахал я руками. Кедров человек очень приметный. Кто его знает, не заинтересуются ли им? Я тебе для него адрес явки оставлю. И пароль дам, на всякий случай.
Использовать Кедрова на нелегальной работе я хотел давно. Поначалу мыслил отправить его в Швейцарию либо в Цюрих, а либо Берн. А что? Будет сидеть в кафе на Цветочной улице, присматриваться, принюхиваться, подбирать агентуру для работы во Франции, или в Германии. И что хорошо, так это то, что Михаил Сергеевич в тех местах уже бывал, там получал медицинское образование. Но поразмыслив здраво, идею со Швейцарией отмел. Как знать, не найдется ли в тех местах кто-нибудь из его старых знакомых, или сокурсников по медицинскому вузу? Большевики секрета из своей партийной принадлежности тогда не делали, так что, зачем рисковать? Но человек с таким опытом работы, как Кедров, мне очень нужен.
От раздумий меня отвлек Артузов.
Вижу, что ты на поправку пошел, если тебе разрешили читать, сказал Артур, кивая на газеты, раскиданные по постели.
Ага, кивнул я.
И что ты можешь сказать о политике нашего государства?
О политике ничего не могу сказать. Может, ты просветишь? Что там на Политбюро затевают войну до победного, или мир? Или пока сказать невозможно?
Артур сделал задумчивое лицо, почесал затылок, потом изрек:
Сам понимаешь, пока политбюро решение не вынесет, сказать сложно. Слухи разные ходят. Есть мнение, что и войну-то с финнами затеяли, чтобы поскорее мир заключить. Но это, сам понимаешь, только домыслы.
Я покивал с очень умным видом, хотя понимал, что актерствовать у Артузова получается лучше, чем у меня и задал вопрос, заходя издалека:
А скажите-ка мне, товарищ начальник отдела контрразведки, прислушались ли вы к моей информации?
К какой именно? сделал Артур непонимающий вид.
А к той, которая касалась крота в штабе фронта.
Это который журналистам сливал информацию? невинно поинтересовался Артур. Так Володя, у тебя же никакой конкретики не было. Как тут работать? А крот мог и не в штабе фронта служить, а где угодно.
То есть, дезинформацию французам сливал ты? обличительным тоном спросил я. А в реальности и не было здесь ста семидесяти тысяч штыков.
Умный ты, товарищ Аксенов, покачал головой Артур. Но, если честно, идея не моя, а армейцев. Кто именно придумал, не знаю. Возможно, что сам товарищ Троцкий предложил или Ворошилов. А может быть Фрунзе или Егоров? Они решили двух зайцев убить финнов разгромить, и заставить поляков начать наступление, чтобы в ловушку поймать. А как лучше это сделать? Создать видимость слабости, верно? Разведупр по своим каналам дезу пустили, а нас уже задним числом в известность поставили, помочь попросили. А ты как догадался?
Не сразу, признался я. Вначале обратил внимание на кое-какие несоответствия.
Например? заинтересовался Артузов.
Я, когда в Череповецкую губернию ездил, то с чекистом на вокзале разговорился. А он удивлялся мол, почему, если война с финнами скоро, то через Череповец эшелоны не идут? Странно, верно? Вот тут я и начал думать. Понятное дело, что с Западного фронта удобнее гнать поезда напрямую, из Москвы в Петроград, но что же тогда с дорогой станется? А с учетом, что паровозы старые, изношенные, тогда будет полная задница. Но в Петроград можно и через Вологду с Череповцом ехать. Собственно-то говоря, железную дорогу из Владивостока через Вологду в столицу и провели, чтобы был запасной путь из Москвы на Питер. Если эшелон из Москвы через Вологду, то ехать на сутки дольше, но железную дорогу можно изрядно разгрузить.
Правильно мыслишь, кивнул Артур. Мы тоже потом спохватились мол, надо было по Петроградско Вологодской линии побольше паровозов запустить, но с паровозами, сам знаешь, нехватка. Но к счастью, не заметили.
Потом, во время подавления мятежа еще одна мысль пришла. Командарм седьмой армии Надежный запросил помощи у Фрунзе, а тот прислал всего тысячу человек. Будь у Михаила Васильевича сто семьдесят тысяч, он бы тысячу только из ездовых да писарей набрал. Значит, у Фрунзе народа было гораздо меньше.
Конечно меньше, кивнул Артузов. Так сам посуди зачем отправлять громадную армию против финнов, у которых в строю и всего-то тысяч тридцать наберется? У Фрунзе, как я понимаю, тысяч пятьдесят или шестьдесят наберется. Еще можно сюда приплюсовать твою родную шестую армию. Но армия она лишь по названию. В ней не больше пяти тысяч штыков.
А укрепрайоны? Оборонительные линии?
Да какие у них укрепрайоны? вытаращился Артузов. Армейская разведка хорошо поработала. Выяснили, что оборонительные рубежи они пока еще только собрались делать. Даже укрепления в шесть верст делать, в две линии, как у нас было накануне империалистической, так вначале нужно изыскания провести, проект подготовить, а потом уже инженерные работы проводить. А у финнов на это ни денег нет, ни людей. У них пока еще только генерал Энкеле запрос в парламент готовил, о выделении средств.
Да, чего это я? Верно, если о финнах, то сразу придет на ум «линия Маннергейма». А какая линия, если только двадцать первый год? У финнов пока еще и «линии Энкеле» нет.
Так что, не было смысла большие силы на финнов тратить. И Западный фронт обнажать опасно, сам понимаешь, пришел Артузов к заключению.
Гениально, искренне восхитился я. И финнов разбили, и поляков из нор выманили. Теперь бы еще мир заключить на хороших условиях так и совсем прекрасно. Но все-таки, следовало сделать обиженный вид. Но мог бы, между прочем, хотя бы намекнуть, чтобы мои люди крота перестали искать.
Артузов почесал кончик носа, хитренько, почти как товарищ Ленин посмотрел на меня:
Володя, я поначалу хотел сказать, а потом подумал Аксенов парень дошлый. Он до всего этого сам дойдет и все поймет
Артур затих, а глазенки сделались еще хитрее и мне пришлось самому сделать вывод:
А еще ты решил, что если Аксенов, по своим каналам отыщет «крота», то можно будет армейцев носом ткнуть вот, мол, какие у вас источники информации, то есть, дезинформации ненадежные, если их ИНО сумело раскрыть. Так?
Почти, признался Артузов. Вздохнув, признался: А еще я подумал а вдруг Володька Аксенов у Фрунзе или у кого-то еще настоящего шпиона найдет? Не может такого быть, чтобы французы в наших штабах своих шпионов не держали. Верно?
Глава четвертая. Аванс для мышки
Скучно. Новых художественных альманахов нет, а свежей газеты хватает минут на пятнадцать. Новостей интересных тоже нет, за исключением тех, которые мы с Артуром уже спрогнозировали Политбюро приняло решение заключать мир и с Польшей, и с Финляндией. Вот, разве что, небольшое сообщение о том, что во время освободительного похода Красной армии, очищавшей Грузию от белобандитов, посильную помощь нам оказал флот Крымской республики. Я ничего не пропустил? Когда мы успели подписать договор со Слащевым о военном сотрудничестве? Или это инициатива генерала? Нет, пора выздоравливать. Мне бы Москву, готовить людей для участия в делегациях. Ладно, авось Бокий не подкачает. А я буду пролеживать бока и просыпаться по утрам от вопля медсестры, разносившей градусники. А к воплям чаек я уже начал привыкать, а ведь совсем недавно, на полном серьезе, подумывал а не назначить ли премию тому ученому, который петроградских чаек заставит мигрировать в Норвегию или в Швецию? К финнам слишком близко, противные птички обратно вернутся. А скандинавы привыкшие, пусть слушают.
Выписывать меня Алевтина Георгиевна отказывалась напрочь мол, надо с недельку понаблюдать, а уже потом принять решение. Подозреваю, что будь я персоной калибром поменьше, нежели член коллегии ВЧК и прочее, меня бы уже выкинули из госпиталя, чтобы не занимал палату, в которую можно поставить вместо одной кровати, штук пять коек, тем более, что к нам везли раненых с финского фронта. Я, было, заикнулся, что могу и в общей палате лежать все не так скучно, но меня и слушать не стали.
Но дождался-таки праздника. Нет, еще не полной выписки, а разрешения выйти в город погулять, часика на три-четыре. Алевтина Георгиевна взяла с меня слово, что к десяти часам я непременно вернусь и распорядилась выдать мне мое барахло, хранящееся в госпитальной каптерке.
К своему удивлению, среди одежды обнаружился вещмешок, оставленный мною в казарме. Я его на штурм форта не брал, зачем он там нужен, да и тяжесть лишнюю не было смысла таскать. Думал, что мое барахлишко уехало в Москву, или попало в «хорошие» руки. Оказывается, зря я так думал. Не сомневаюсь, что это Витька Спешилов постарался. И вещички уберег, и мне их сумел переслать. Сам-то комиссар, как я уже знал, вместе с отрядом вернулся делегатствовать на Десятом партсъезде.
Взяв в руки шинель, не удержался и выматерился. Спереди она выглядела вполне приличной, даже новой. А вот сзади Какие-то дырки, лохмотья грубого сукна, словно ее волочили по острым камням. Эх, эту шинель уже штопать бесполезно, а можно оставить госпиталю на хозяйственные нужды. Странно, что шинель пострадала, а спина, вроде бы, и ничего. Впрочем, еще и не так бывает. Штаны вроде бы ничего, не пострадали. Так, теперь гимнастерка. У нее спина в целости и сохранности, а вот передняя часть словно бы кем-то покусана. Это что, ордена так снимали? А гаечки отвинтить не судьба была?
Мне стало грустно. Решив, что утешусь хотя бы сменой чистого белья, вместо застиранного госпитального, потянул «сидор» к себе. Странно, но он оказался тяжелее, чем я рассчитывал. В моем вещевом мешке было только самое необходимое смена белья, зубная щетка с порошком, кусочек мыла и футляр со станком. А на самом донышке лежала пачка денег. Не то двести тысяч, не то триста. Развязав, обнаружил сверху банку американской тушенки килограммов на пять, завернутую в мою запасную пару белья
Комиссар, ерш твою медь! Понимаю, Витька хотел, как лучше, а что я теперь стану делать с промасленным бельем? И кто додумался смазывать жестяные банки солидолом?
Кстати, а где мои ремень и шапка? Либо пропали в суматохе, либо исчезли уже в госпитале. Ну, хотя бы сапоги на месте, уже неплохо. Их бы еще почистить, так и совсем хорошо. Видел внизу место для чистки обуви, где щетки и огромная банка с ваксой. Излажу.
Итак, из госпиталя выходит субъект, в драной шинели, без пояса, без головного убора. Хорош член коллегии ВЧК, похожий на бомжа. Пожалуй, до первого патруля дойду, а там задержат, не поверив, что большие начальники бродят по городу в таком виде.
Но надо везде искать положительные моменты. Теперь можно чистить зубы французским зубным порошком, а не мелом, что привезли люди Артузова. Но вот в футлярчике, где лежит мой «Жиллет», было пять лезвий, а теперь одно. Кто-то позаимствовал, но сделал это достаточно деликатно. Впрочем, это уже неважно. И деньги на месте.
Совзнаки я даже считать не стал. Понимал, что будь здесь хоть двести, хоть триста тысяч, но пока я пребывал в госпитале, деньги опять обесценились. Купить на них уже ничего нельзя.
Все не так страшно, но поход в город придется отложить. Дождаться Артузова, чтобы тот дал поручение привести мне одежду? Но Артур мог появиться через неделю, или вообще не появится. Наверное, придется одолжить у кого-нибудь из раненых шинель, пояс и сбегать до ближайшей лавки или на Апраксин двор, да принарядится.
Я предавался унынию уже минут пять, как явилась мышка-норушка по имени Мария Николаевна.
Вот, уволилась, торжественно сообщила девушка.
Уволились это хорошо, меланхолично отозвался я, погруженный в собственные мысли.
Уволили без отработки, директор сказал, что в этом случае мне выходное пособие не положено. Я за авансом пришла.
За авансом? слегка охренел я от такой наглости. Видимо, это у них тоже семейное.
Разумеется, пожала девица костлявыми плечиками. Вы же сами сказали увольняйтесь, я вас на службу беру, а я вам поверила. А если на службу берете, так и жалованье должны мне платить. Жить-то ведь мне на что-то надо? А по музеям на какие деньги ходить? В Эрмитаже уже десять тысяч с носа берут, а в Русском музее восемь.
Деточка, я похож на кассира? поинтересовался я. Обведя взглядом больничную палату, спросил: А это помещение напоминает контору ВЧК?
Ва-первы-ых, противным голоском протянула барышня, прищурив глазенки в окаймлении белесых ресниц. Я вам не деточка, а агент ВЧК, раз вы меня сами взяли на службу. Извольте называть меня по имени-отчеству. Ва-втары-ых, в Петрограде есть управление ВЧК. Я думаю, вы напишете им записку, а я схожу в кассу и получу деньги. Вы же начальник важного отдела, местные чекисты должны вас слушаться.
Я уже начал жалеть, что предложил нахальной девице место в Иностранном отделе. Но теперь уже и отказываться от нее было бы неприлично. А еще я понял, отчего ее уволили без отработки, да еще и в конце учебного года. И нашу «кухню» она себе не представляет. Теоретически, Петрочека может помочь мне деньгами, но это не такое быстрое дело. А по «записочке» точно ничего не дадут.