Вы обязательно должны показать мне эти записи, настойчиво требовала она. Возможно, в них отыщется рациональное зерно. Уже одно только это способно произвести переворот в науке.
Радзиевский тоже говорил об этом, грустно отвечал я. За это его и убили Но я не могу отдать вам записи. Я обещал передать их лично в руки академику Вяземскому.
Но Вяземского уже нет в живых! воскликнула она. Вы же сами об этом говорили. Он выпал из окна. Или его выбросили, это не важно. Важно то, что вы просто не имеете права скрывать от науки такие ценные сведения!
Я не силен в науке, но умею держать данное слово. Если академика нет в живых, я должен отыскать хотя бы одного из его сыновей.
Но Рита ничего и слушать не желала. Она выдавала все новые аргументы, и в спорах прошел весь вечер. Под конец Рита так распалилась, то ли от жаркого разговора, то ли от вина, что сильно раскраснелась, но пунцовый румянец, покрывший щеки, удивительно красил ее. В приглушенном освещении комнаты я уже не таясь любовался ею. В конце концов, мы пришли к соглашению. Рита завтра же проведет меня по тем адресам, по которым должны были жить сыновья Вяземского, а я позволю ей взглянуть на исследования старика Радзиевского.
Ближе к ночи я засобирался уходить.
Куда вы?
В гостиницу.
Ни в коем случае, решительно встряхнула она копной рыжих волос. Я вас никуда не отпущу. Оставайтесь на ночь здесь. Места достаточно. Диван вас не смутит? Вот и отлично. А завтра с утра отправимся на поиски Вяземских. И не спорьте, я этого не люблю.
Ну как было не влюбиться в эту девушку? Она постелила мне на диване в гостиной, пожелала спокойной ночи и ушла в соседнюю комнату. Я долго не мог заснуть, думая о ней, а когда пришел сон, то в нем ожила и она.
Утром меня разбудила Рита. Она возвышалась надо мной все в том же кимоно, но была все же какая-то другая, нахмуренная и озабоченная.
Вставайте, строго велела она. Уже полседьмого.
За окнами было темно. Хотелось еще спать, голова гудела от недосыпа, но ослушаться я не посмел. Встал, побрел в ванную. Кое-как поскреб щеки затупившимся одноразовым станком, почистил зубы. Когда вернулся в гостиную, постель уже была убрана.
На столе в кухне меня дожидался легкий завтрак, сооруженный девушкой из остатков вчерашнего ужина. Риты уже не было дома. Она ушла, оставив записку, в которой велела дожидаться ее и никуда не уходить.
Позавтракав, я от скуки перебрался в гостиную, исследовал содержимое книжных полок, но не успел остановить выбор на какой-то одной книге, как в двери послышался скрежет вставляемого в замочную скважину ключа. Вернулась Рита.
Одевайтесь, едем! крикнула она с порога. Я отпросилась с работы, и весь день буду в вашем полном распоряжении.
Десять минут спустя мы вместе вышли из дома. Перед подъездом нас ожидало небольшое, компактное авто немецкого производства.
Взяла напрокат, пояснила Рита, усаживаясь на водительское место; я устроился рядом. Поедем к Михаилу, решила она, выводя машину со двора. Он старший из сыновей.
Машину она вела так, будто обладала, по меньшей мере, тридцатилетним опытом в этой области. Ее изящные руки уверенно сжимали руль, легкое авто послушно подчинялось ее воле и умело маневрировало в густом тягучем потоке машин.
Вот его дом, сказала она, когда мы въехали во двор, очень напоминающий ее собственный один на другой тут налезали и теснились высотные дома.
Мы вошли в подъезд, на лифте поднялись на восьмой этаж. Перед дверью Вяземского Рита остановилась.
Звоните сами, велела она. Я здесь была позавчера, меня уже знают.
Она спустилась этажом ниже и спряталась от взоров хозяев. Только тогда я позвонил. Дверь открыл заспанный мужик с растрепанной прической, в спортивном трико и обычной белой хлопчатобумажной майке. Протирая кулаками глаза, он с трудом подавил зевок и поинтересовался, какого черта мне от него надо в такую рань. Я вежливо объяснил ему суть своего визита.
Опять Вяземский? взревел он. Кто вам дал этот адрес?! Я живу здесь уже пятнадцать лет и не знаю никакого Вяземского. Вы что, с ума все посходили? То одна тут приперлась ненормальная, теперь этот. Убирайтесь отсюда, не то вызову милицию.
Успокоить его было не проще, чем заставить перестать извергаться истекающий лавой вулкан. Поэтому я решил ретироваться, пока ему и правда в голову не пришло вызвать милицию.
Думаете, что я вас обманула? на улице спросила меня Рита. Вы легко можете убедиться в обратном.
Она затащила меня в ближайшее отделение связи. В телефонной книге отыскала искомый адрес, показала мне. Несомненно, адрес значился тот самый, по которому только что мы ходили. Напротив стояла фамилия «Вяземский М.А.». Сомнений быть не могло. Кто-то нарочно пытался сбить меня с толку.
Кстати, вы обратили внимание на то, какая обувь была на ногах у этого заспанного мужика домашние тапочки или цивильные туфли? как бы невзначай спросила она, когда мы подходили к машине. Когда я приходила к нему, он вышел в цивильных туфлях и спортивном трико. Согласитесь, что друг с другом эти предметы туалета не совсем вяжутся.
От ее слов я вздрогнул и испуганно завертел головой по сторонам.
Спецслужбы?
Не исключено, ответила она. Ныряйте в машину, за нами может быть слежка.
Авто, яростно взвизгнув колесами, рывком сорвалось с места и вылетело на улицу. Лицо Риты было напряжено, губы плотно сжаты, глаза стиснуты в узкие щелочки. Она напряженно вглядывалась в дорогу перед собой, в зеркало заднего вида, и не сбавляла скорость.
Теперь вы понимаете, что действовать надо очень быстро? спросила она. Кто-то нарочно старается стереть с лица земли все следы существования Вяземских. Говорите же, куда вы спрятали сверток?
Она была права. Тянуть с этим больше было нельзя. Если сверток Радзиевского попадет в руки тех, кто не остановился перед убийством, неизвестно, чем обернется это для всего мира. Радзиевский настаивал на мирном использовании своих открытий. Но любое научное открытие в первую очередь испытывается военными. Страшно подумать, какую великую силу военным мог дать обыкновенный эфир! Помнится, Радзиевский утверждал, что всего в одном кубическом миллиметре этого невидимого глазу вещества содержится энергия, эквивалентная мощности взрыва сорока мегатонных ядерных бомб!
И я велел Рите ехать на железнодорожный вокзал. Предчувствуя беду, настоящий сверток я спрятал в камере хранения. А лже-академику отдал лже-сверток. Представляю, как ему досталось от начальства, когда ничего, кроме старых газет, там не обнаружили.
Если я вам его отдам, что вы с ним сделаете? спросил я у Риты, когда мы въехали на привокзальную стоянку.
Она полуобернулась ко мне со своего кресла и впилась в мои глаза долгим, полным заветной нежности, взглядом.
Милый, я работаю в секретном НИИ, сладко проворковала она. В своем научном наставнике я уверена, как в себе. Он сумеет разобраться в записях и добьется того, чтобы изучались они на государственном уровне.
После этого она наклонилась ко мне и жарко припала к моим губам своими. Я задохнулся от волны нахлынувших чувств.
Когда все закончится, ты пригласишь меня в ресторан? спросила она, продолжая меня целовать, теперь в кончик носа, в щеки, в краешки губ. Ты мне очень понравился.