Таксисты безостановочно кружили у дверей терминала, зазывая выходящих гостей планеты. Фомин пробился сквозь назойливые крики и хлопки по плечу, увидел одного парня, который с равнодушным видом курил возле побитого электромобиля. Цену этот водитель назвал вполне умеренную. Иван забросил легкий чемодан на заднее сиденье, забрался внутрь сам, продиктовал точный адрес забронированной гостиницы.
А почему здесь нет роботакси? спросил Иван, пока машина маневрировала по парковке.
Иногда пытаются их здесь запустить, буркнул водитель, потом их быстро жгут. Или палицей бьют. Нечего работу отнимать у честных ребят.
После такого искреннего и исчерпывающего ответа Ивану расхотелось задавать вопросы. К тому же в салоне ощутимо воняло табаком, крайне непривычно для жителя Лагарты, где сигареты были дорогой редкостью. Из-за запаха репортера сразу начало укачивать.
Проехав несколько километров по шоссе, машина затормозила перед выездом на широкую автостраду. Указатель сообщал, что налево, через четыре километра, будет Портовый район, а направо, через десять километров, Гиперборейск и его Старый Город. Конечно, электромобиль свернул направо и начал ускоряться. Тут же Ивану пришло сообщение на коммуникатор от Романа Волхова с приглашением на встречу в Центре Медиасотрудничества, занимавшем этаж офисного здания «Терем», в одиннадцать часов дня по времени планетарной столицы. Иван решил, что успеет все-таки заехать в гостиницу.
Еще буквально минута езды, такси начало взбираться на невысокий горный кряж. Оглянувшись назад, Иван увидел, как равнина, поблескивающая огнями фонарей и вышек космопорта, обрывается в черное непроницаемое море. У берега, за рядами приземистых ангаров, виднелись огороженные иллюминированными дамбами запруды. Там, прямо в воде, под водой, беспрестанно мелькали вспышки сварки, шла работа на остовах строящихся космических кораблей.
Перевалив через кряж, трасса спустилась на окутанную густым туманом равнину. Мимо проносились голографические рекламные вывески и отсыревшие старомодные щиты, объявления на которых предлагали или купить дешевые строительные материалы, или, наоборот, дорогие квартиры в центре Гиперборейска. Ивану очень непривычно было созерцать объявления на русском языке, без дублирования на испанском или общеанглийском. Туман мешал рассмотреть окружающий пейзаж, но что Иван видел монотонные, блестящие влагой ряды невысоких одинаковых деревьев, уходящие во мглу. Снег здесь почти не лежал, иногда только попадались старые сугробы, их явно сгребли уборочные машины. Несмотря на плохую видимость, над дорогой сновало множество летающих автомобилей-флаеров, им сигналили осветительные установки.
Внезапно на пути у такси возникла укутанная туманом гора, озаряемая десятками прожекторов. Водитель слегка снизил скорость, и Фомин увидел, что это вовсе не гора, а двойка головастых каменных львов, замершая по обе стороны от автострады. Статуи были запряжены в сбрую из стальных канатов, которые уходили, провисая, вверх. Канаты заканчивались в кулаке исполина, беспрерывно мчащегося на колеснице и размахивающего луком. Его шлем и бородатое лицо, даже сквозь туман видно, покрывали линии плесени. Местами камень отвалился от статуи, торчала арматура, но изваяние все равно внушало трепет своими размерами, блеском льда на стальной тетиве лука и общей загадочностью. Например, львы, тянущие колесницу, хоть и были выдающегося размера, не дотягивали ростом даже до оси между неподвижными колесами. При хорошей погоде издалека казалось, будто каменный воин запряг колесницу парой котят. Как ни странно, название и смысл этого памятника колониальной старины не сохранились, возможно, любую информацию про него умышленно стерли из всех архивов. Местные иногда в шутку называли его «кошатником», «ездуном» или «живодером». Несмотря на такую несерьезность в отношении, человек на колеснице с крохотными львами и луком в руке украшал знамя колонии Аркаим, черная фигура на белом фоне.
Как только машина выкатила из-под днища колесницы, дорога влилась в лабиринт большого города. Сначала несколько кварталов относительно новых многоэтажек, а потом репортер Иван Фомин получил возможность оценить классическую архитектуру Аркаима. Точнее, странное смешение архитектурных стилей. Казалось, Гиперборейск строили, чтобы пугать иностранцев и угнетать местных жителей. Высоченные, отделанные камнем постройки с островерхими черными крышами. Запутанные, непрямые углы улиц. Беспорядочно расположенные окна, когда одно громадное окно может служить сразу для пяти этажей и все обитатели на виду, а потом пять этажей вообще лишены окон. Проспекты, переходящие в замусоренные проулки, и наоборот. Сгорбившиеся статуи то ли птиц, то ли грифонов на крошащихся карнизах, скалящиеся маски на стенах. Кустарные, расплывающиеся рекламные вывески, сугробы слякотной грязи, автомобильные пробки, падающий из окон флаеров мусор, новые транспортные эстакады, без излишних сантиментов пронзающие ветхие строения.
Когда такси наконец доехало до отеля, снег повалил в полную силу, почти как зимой на Лагарте. Гостиница, пятиэтажный новострой, лепилась к стене какого-то несуразного безоконного небоскреба, с одной стороны округлого, с другой остроугольного, будто утюг или корабль, да еще и со светящейся башней в виде головы дракона. Отель назывался незнакомым Фомину словом «Дракар». Водитель принял плату через терминал в машине, затем без особого энтузиазма, но вполне подробно, даже с помощью своей карты показал, как добраться до Центра Медиасотрудничества. Почти все районы Гиперборейска покрывала сеть монорельса, по словам таксиста, вполне удобная и дешевая для перемещения.
Иван выбрался из машины, заслоняя лицо от крупных снежинок, и вскоре получил доступ к одноместному номеру. В принципе, ему уже не сильно была важна цена проезда на монорельсе. Обещанные пятьдесят тысяч кредитов поступили ему на счет. Репортер мог позволить себе даже номер в роскошном отеле. Но Иван предпочел забронировать номер в скромной гостинице за десять кредитов в локальные сутки. Номер был маленький, но аккуратный, двери закрывались, горячая вода текла, и не гуляли вездесущие тараканы.
Иван пару часов поперекладывал вещи, почитал про Гиперборейск в Олнете, и когда тьма за окном сменилась тусклым утром цвета серого снега, направился на встречу с Романом Волховым.
Офисный центр «Терем» выполнили в виде, очевидно, настоящего русского терема, только такого размера, что конек его крыши цеплял низкие облака. В здании царило оживление, работники многочисленных контор спешили на работу. У Романа Волхова была собственная приемная на этаже Медиасотрудничества, с видом на стену соседнего дома и барельеф жар-птицы на ней, подсвеченный злым красным светом. Была у Волхова даже живая секретарша, правда, вялая и невыразительной внешности. Фомин знал про общечеловеческий обычай брать на работу секретаршу (или секретаря) скромного вида: «Смотрите, я работаю, а не предаюсь разврату с подчиненными».
Иван некоторое время молча сидел на предложенном кресле в приемной. Но ожидание затягивалось. Фомин, как репортер, не слишком любил молчание. Также он знал, что и большинство людей не любит тишину в обществе посторонних.
А вы в Бога верите, я не ошибся? спросил Фомин у секретарши, кивая на украшающие ее стол небольшие иконы.
Да, конечно, в христианского Бога, слегка улыбнулась ему секретарша, отворачиваясь от обзора каких-то кулинарных специй, плывущих по экрану компьютера, было время, я почти погубила себя наркотиками, христианство спасло меня.
Вот совпадение! Мой предшественник, который пропал, тоже искал спасения от наркомании в религии.
Очень многие сейчас страдают наркоманией. Нет цели, вот и травят себя. А Церковь дает смысл, ради чего жить, и спасает людей.
А вы общались с Юрием Карпенко? Ну, это кого я разыскиваю.
Немного. Он тоже сидел здесь, когда прилетел на Аркаим. И еще несколько раз приходил к Роману Харальдовичу насчет репортажа. Но он не говорил со мной о православной вере. Мне Юрий показался нервным и каким-то нелюдимым. А вы верите в Бога?
Нет Не верю.
Совсем ни во что не верите? Ни в какие высшие силы с высшими законами?
Знаете как вас зовут?
Валка.
Валка, я прилетел с планеты Лагарта. А там один высший закон: прихоть мафии «Ацтлана». Это латинский союз наркокартелей, который подмял под себя все на моей планете. И я видел, как их боевики убивают невинных. И как те, кто мучили и воровали, живут по сто земных лет. И как честные люди голодают каждый день, пока их одолевают тоска и разочарование в этой жизни. Я видел слишком много наглой лжи, безнаказанности и несправедливости, чтобы считать, что творец всего этого действительно добр и слушает.
Валка, у моего отца на Багратионе был брат. Когда началась Великая война с закерами, его единственный сын, танкист, отправился на фронт добровольцем. Он был убит почти сразу, в одной из мелких стычек, сожгли вместе с танком. Можно сказать, он сам выбрал свою судьбу. Но затем уже мой дядя, мирный фермер, попал под мобилизацию. Мы так и не узнали, что случилось с конвоем звездолетов. Может, напали Хилим-ла, может, какая-то аномалия. Космос ведь все еще большой и неизвестный. Обломки не нашли. И тело моего дяди и тысяч других мобилизованных не нашли. А после всего этого жена дяди, совсем одна, заболела гравитационным разрушением суставов, теперь просыпается по ночам от боли, зовет мертвых близких, и так уже пятнадцать лет по Багратиону.
Пути Господни неисповедимы, вы знаете. И его замыслы куда больше, чем судьба одного человека.
Ох, Валка, извините, если сейчас вас обижу, но меня никогда не убеждал аргумент, будто мы совсем мелкие и незначительные на фоне Вселенной, которой управляет высший разум. А все потому, что после смерти, если верить христианству, нас ждет Суд. Как нас могут судить в посмертии одинаково, если при жизни наша судьба складывалась по-разному и несправедливо? Если мы всего лишь песчинки в божественных песочных часах, чья единственная цель падать вниз, участвуя в непостижимых нам процессах, разве Богу интересна наша прижизненная возня? И как ее смогут честно осудить? Заметьте, я не отрицаю, что после смерти может быть Суд. Но я сомневаюсь, что он будет справедлив и, следовательно, нам обязательны строгие религиозные заповеди.
Я немного не это имела в виду, когда сказала о неисповедимости Господних путей. У вас есть дети, Иван?
Нет, пока нет.
У меня есть. И хотя я совершала ошибки, как мать, я знаю, что очень важно дать ребенку знание вовремя, не раньше и не позже. Поэтому, кстати, школы еще существуют и занимают определенный промежуток в жизни. Некоторые вещи невозможно понять, не выплакав слез, не сохранив в памяти нужного опыта.
Вы хотите сказать, все эти наши беды на самом деле уроки, которые нам преподают, чтобы сделать нас лучше, сделать нас готовыми к Царству Небесному?
Да, именно это я и хочу сказать.
Иван вспомнил, как на Лагарте родители старались давать детям только лучшее и как не знавшие настоящих бед детки выросли в ударную силу «Ацтлана», но он все равно был не согласен.
И опять я возражу. Проживая жизнь, мы редко становимся лучше. Валка, вы наверняка видели, как разрушается личность под влиянием наркотиков. Как от былого человека не остается ничего.
Конечно, это ведь и мое прошлое, но
наркотики это яд от Сатаны, подталкивающий нас к греху и ошибкам, угадал? Если изменение сознания наркотиками это действительно выбор, ошибка, то как же быть с изменением во время болезни? Например, мой родной старший брат. Когда он вел бизнес, он был отзывчивым, рассудительным и добродушным человеком. Но его отравили, и пострадал мозг. Теперь его руки так дрожат, что не может донести ложку до рта. Когда мать пытается кормить его детским питанием, он иногда не узнает ее, плюется и ругает матом. Понимаете, он же разом утратил часть памяти, утратил часть себя, какой же это для него урок?
К брату иногда родители вызывают православного батюшку. Тот как-то сказал, что душа брата в мороке, искупает свои грехи и грехи наших предков. Но когда придет час, он все вспомнит, поймет и войдет в Рай. А мне не верится, потому что у нас просто не было денег для его своевременного лечения. То было массовое отравление, больницы переполнены, а наша семья разбросана среди звезд. Кому-то из пациентов повезло сохранить ум, но не брату.
Ну ладно, достаточно примеров о моей семье, мы люди маленькие и грешные. Но Валка, я же когда сюда летел, я читал историю «Пястников», к которым принадлежал пропавший Юрий Карпенко. Вы знаете, кто такой Александр Ангельский?
Конечно, основатель патриархата планеты Ангельск, первый патриарх Русского Сектора.
Да. «Пястники» особо чтят мощи его правой руки (по слухам, сам Александр при жизни такое поклонение не одобрял). А какая история этих мощей? Когда Саксонская Федерация в Эпоху Ранних Колоний атаковала русских, а родной город Александра разбомбили дроны-истребители, он бежал в пустыню, где угодил в берлогу большого песчаного барса.
Свирепый хищник, который не поддается дрессировке и всегда живет один, тем не менее признал человека за своего. Почти год, пока дроны охотились, барс добывал и приносил Александру дичь, даже как-то научился наполнять флягу водой. Но однажды зверь напал на Александра и откусил тому руку по локоть. Говорят, тогда Александру и явилось откровение. Он вышел из пустыни к людям с полностью зажившими ранами. И он прочил нападение расы инопланетян, похожих на насекомых, кого теперь называют ирратианцами, и говорил о необходимости человечества объединиться под знаменем христианства. Так и получилось, Саксонская Федерация и Лига Арктура объединились для кровавой войны с нелюдями, русские им помогли, и это привело к основанию Галактического Конгресса Человечества.
Уже когда Александр стал патриархом и руководил постройкой Лавры на Валаамской Скале, группа паломников разыскала ту старую берлогу барса. А в ней скелет зверя, между ребер которого лежала чудесным образом превратившаяся в мощи рука Александра. По письменным источникам, она обладала целительной силой и давала покой всем, кто к ней касался. Мощи разделили и разнесли по нескольким церквям, и это первые церкви секты «Пястников». Хорошая история.
Однако у меня вопрос о роли барса. Ведь изначально зверь оберегал человека, несмотря на то что по призванию был одиночкой. Как рассказывал сам Александр, нападение было внезапным. Неужели высшая воля вела свою тварь по жизни, только чтобы однажды вынудить зверя изувечить любимое существо, а потом издохнуть в одиночестве? Это не выглядит как любовь и благодать для всякого творения Божьего. Кажется, у нас у каждого своя роль и час быть праведником или злодеем. И это снова возвращает нас к вопросу справедливости суда за эти предопределенные роли.
Вы взволнованны, Иван. Вы много думаете о Боге. Но вы давно не были на службе в церкви. Если бы вы услышали воскресное пение, литургию, вы бы просто узнали благодать. С Богом в сердце просто не хочется придираться к отдельным фразам и искать зло там, где есть добро, ответила Валка и улыбнулась слегка снисходительной, рассеянной улыбкой фанатички.