На этот раз предчувствие меня действительно не обмануло. Стояло раннее утро, и на озере было еще безлюдно. Я снарядил одну жерлицу примерно на самой середине Пионерского озера, а сам отошел ближе к берегу половить плотвичек и окуньков на насадку: на небольшой глубине они лучше клюют. Вскоре я заметил, что гибкий прут при лунке с насадкой на щуку сильно треплется, изгибаясь коромыслом. Сомнений не было: на тройник попалась щука. Со спринтерской скоростью, завихряя позади себя снег, я помчался к месту скорой и счастливой удачи. Торопясь, начал перебирать леску, ощутив живую тяжесть на нижнем конце ее. Леска тянулась с трудом. Временами она и вовсе не поддавалась вытягиванию. В такие моменты я давал леске некоторую слабину, боясь оборвать ее. Тем самым я отпускал рыбу временно «погулять». Раньше от рыбаков я слышал, что щука, «нагулявшись», почти без сопротивления сама вылезает из проруби на лед. Но эта была не из таких. Лишь после многочисленных попыток мне удалось подвести щуку к проруби: рыбина была примерно метровой длины, а когда разинула пасть, то ею перекрыла все ведерное пространство проруби. Я понял, что тянуть ее за леску бессмысленно оборвется. К сожалению, в тот день у меня с собой не было моего любимого багорчика. И к тому же, подгоняемый азартом, я прибежал от берега без рукавиц. Решившись сбегать за рукавицами, я дал леске слабину и отпустил шельму еще «погулять». Щука меня дождалась и леску почему-то не перегрызла, наверное, от дрожи у нее зуб на зуб не попадал.
Облачившись в рукавицы, я опять начал подводить мое рыбацкое счастье к проруби, и это мне снова удалось сделать. Щука разинула пасть и сверкнула на меня глазами, полными лютой ненависти. Я, тем не менее, решился сунуть ей руку в пасть, пытаясь ухватиться за челюсть. Тут рыбина сама охотно помогла мне, с силой и намертво сомкнув челюсти.
Почувствовав адскую боль, я со всей силой рванул руку. Окровавленная, она каким-то чудом выскользнула из рукавицы, а щука, обдав меня брызгами ледяной воды и оборвав леску, скрылась в пучине озера. Я долго, как заправский рыбак, ждал, не всплывет ли моя рукавица. Не всплыла. Наверное, утащила ее щука как сувенир от незадачливого рыбака.
На Пионерском озере мне посчастливилось в другой раз повстречать рыбака-старожила из Дмитриевки. Он помнит все, что было в этих славных местах со времен купца Стахеева. Мой собеседник, не торопясь, рассказывал мне и почему-то методично двигал ногой по гладкому льду, как в годы коллективизации и первых пятилеток выращивали капусту на том самом месте, где сейчас Пионерское озеро, как пылили полуторки с грузом зерна и овощей по маршруту «Красный Ключ Дмитриевка Ильинка», во многом пролегавшем по дну теперешнего озера.
По его словам, весной всякий раз сюда заходила большая вода из Камы. Заходила и рыба, набиваясь на нерест. Причем в таком количестве, что хозяйки, зачерпнув воды ведром в любом месте, обнаруживали дома полведра отборных рыбин.
Старик очень толково объяснил мне, почему, например, в Дмитриевке до сих пор сохранилась традиция помешивать чай алюминиевой или даже деревянной ложечкой. Оказывается, все посеребренные или позолоченные ложечки утащили щуки, когда хозяйки после застолья приносили помыть посуду в чистой воде и махали в ней ложечкой. В такие моменты, откуда ни возьмись, налетала щука, вырывала ложечку, как плотвичку, из рук женщины, обескураживая последнюю.
К лету большая вода уходила из этих пространств в Каму, оставляя после себя плодородный слой ила. Даже в самом глубоком теперь месте, где утонул понтонный мост (конец 109 маршрута автобуса) и глубина составляет 8-10 метров на середине, даже там сельчане в былые времена бросали с берега на берег толстую доску и по ней переходили на сенокос через маленький ручеек. Я спросил старца, когда посадили стройные сосны по кромке леса вдоль Пионерского озера. Он ответил, что это сделали еще крепостные крестьяне Стахеева под его личным присмотром. Вот сколько времени-то прошло! И сколько воды утекло из озера в Каму и обратно. Утекло вместе со щуками и другой рыбой. А как жаль!
Налимы
Особой рыбацкой страсти к налимам я никогда не испытывал. Хотя рыбка эта интересна во всех отношениях: и своим поведением, и образом жизни она не похожа на других. Достаточно сказать, что наиболее активный период жизни у налимов бывает зимой. В рождественские и крещенские морозы, когда большинство рыб укрываются в зимовальных ямах и дожидаются весеннего и летнего тепла, налим вовсю бодрствует: бьет хвостом о лед, мечется по водоему, активно кормится и даже нерестится в эту пору.
Он активен особенно ночью. Любители зимней рыбалки ходят на ледок за налимом и караулят долгую белоснежную ночь. Домой они приходят разрумяненными и часто с уловом. Большинство нахваливают налимью ушицу, пироги и в особенности налимью печень. Лично я пристрастия ни к чему из перечисленного не имею. Но тут уж, как говорится, «на вкус и цвет товарищей нет». А моя жена, видя всякий раз налима, неодобрительно выскажется про лягушачью морду безобидной рыбы. А то не возьмет в разум, что лягушка только у нас в России имеет неприятный оттенок, а во Франции, например, это устрица незаменимый деликатес для гурманов, и не только французов.
На лед за налимом я никогда не ходил, но в апрельские дни, когда начинался ледоход на Каме и у берегов случалась временами свободная от льдин вода, я бросал в нее, мутную, почти коричневого цвета, свои любимые закидушки, насаживая на крючки обыкновенного червя. В 70-е годы налима на Каме было много. Он клевал активно и в апреле, и даже в мае. Но потом в летние месяцы его нельзя было поймать: у налима начиналась пассивная жизнь.
В моей памяти осталась впечатляющая апрельская рыбалка 1977 года. Стоял теплый солнечный воскресный денек. Кама накануне уже немножко шевельнулась: ледок тронулся с места, но на крутом сентяковском повороте случился затор. Возле берега в районе лодочной станции вода оказалась чистой ото льда, там-то я размотал и забросил свои закидушки. По ходу дела стал замечать, что вода довольно быстро прибывала в Каме, готовясь снести сентяковскую стихийную запруду. Мне несколько раз приходилось поднимать колышки от закидушек все выше и выше. Нижнекамской плотины в то время еще не было, и вода с верховьев вместе с нагромождениями льда, напрягаясь, подпирала случившуюся в наших местах естественную пробку.
До полудня лед в районе лодочной станции не двигался, но по всему чувствовалось, что он готовится к этому. За это время я успел снять с крючков несколько налимов, но дальше моя рыбалка вынужденно остановилась: льдины стали сильно напирать и закрывать водное пространство. Кама, набравшись сил, опять тронулась в добрый весенний путь, завораживая многочисленных наблюдателей красочным и величественным движением скопившихся огромных масс льда.
Я смотал закидушки и стал любоваться чудесным явлением природы. И, как часто бывает, случилось совершенно неожиданное: в районе пристани во всю ширину Камы плыла цельная гладкая льдина, и на нее с пристани сошла, как на туристический теплоход, молодая пара. Парень с девушкой резво дошли по льдине до самой середины реки и, картинно взявшись за руки, словно на лодке, поплыли на виду ахающей и охающей толпы наблюдателей. Льдина плавно несла их в сторону лодочной станции. Сотворенное на глазах у публики чудо продолжалось. Но, как поется в песне, недолго музыка играла. Давлением напирающих сверху льдов льдину начало ломать на куски. Пара засуетилась, картинные влюбленные уже не держались за руки, а гуськом ринулись по кускам льда к берегу. Иногда они проваливались в крошево льда и на время исчезали за торосами, но опять появлялись и всеми силами спешили к берегу. Невольные зрители, мы застыли в гипнотическом напряжении. Всем казалось, еще чуть-чуть и путешественники навсегда скроются подо льдом.
К счастью, этого не произошло: проваливаясь, падая и вставая, они добрались до берега и спрыгнули на песок в двух шагах от меня. Не скрою, я встретил их как возвратившихся с того света. Не говоря ни слова, они пересекли дорогу и зашагали в сторону дубовой рощи и скоро там скрылись. Это были любители острых ощущений, рисковавшие реально своими жизнями.
А льды с верховьев Камы все продолжали напирать. Они временами казались мне каким-то живым монстром, движущимся по реке. Наконец, камское пространство стало тесным для них: глыбы льда, как могучие лапы доисторического чудовища, полезли, слизывая, словно масло, берег, на бетонную дорогу и там, крутнувшись, застыли на ней, прекратив всякое движение по бетонке. Такого ледохода в своей жизни я больше не видел: взрывного, с треском и грохотом во всю мощь настоящего половодья.
Дома я рассказал своим близким об увиденном и впечатлениях. Сыновья загорелись желанием в тот же миг поглядеть на ледоход и снова потащили меня на Каму. Я привел их к невиданному нагромождению льда на дороге. Младший, было ему четыре года, задирая высоко вверх руку, все показывал на макушку айсберга, приговаривая: «Как наша пятиэтажка, только ледяная». На другой день бульдозеры расчистили проезд по бетонке в сторону понтонного моста, а бурный ледоход все продолжался и продолжался.
Окуни
Окуни это едва ли не самые красивые рыбки наших водоемов. Хоть на конкурс красоты их выставляй. Ну кто из нас не любовался красно-зеленым полосатым чудом в воде и после поимки на берегу! Еще весь мокренький, радужный и свеженький, он в руках рыболова смотрится каким-то пришельцем из яркой детской сказки. Но окунь стайный активный хищник, однако крупных размеров не достигает: за всю многолетнюю рыболовную практику мне не попадались на крючок окуни более 1 кг весом.
Окунь активно клюет на дождевого и навозного червя, но особенно хорошо на малька. Зимой его ловят на маленькую окуневую блесну, на мормышку и мотыля. Ловить его интересно и любопытно. Он не будет теребить, как мелкая сорожка, минутами одну и ту же насадку. Окунь резко берет наживку и быстро плывет дальше. Тут его и подсекают.
При ловле поплавочной удочкой я часто кладу длинное удилище на воду, пряча ближний ко мне конец в прибрежной травке. Однажды, снарядив удочки, я пошел поискать хворост для костра: было довольно прохладно. Возвратившись, я не увидел на месте одного из двух удилищ. Обратившись к рыбакам, что были невдалеке, спросил, не пошутил ли кто-нибудь, пока я отсутствовал. Один из них, улыбаясь, махнул рукой на середину Пионерского озера: «Не твое ли удилище взяла напрокат хищная рыбка?». Приглядевшись, я признал в плавающем в озере предмете свое удилище. Раздевшись, я поплыл за пропажей. Погоня длилась долго: при моем приближении удилище стремительно удалялось. Наконец, производя как меньше шума, я приблизился к нему и ухватился за конец, почувствовав живое сопротивление. Рыбаки, наблюдая за моими маневрами, потешались на берегу. Мне же было не до смеха.
С передышками я кое-как добрался до берега. Рыбаки сбежались и встретили меня шуточками и характерным гоготанием. А когда я вытащил добротного окуня, пойманного на малька, все как-то сразу приумолкли. От рыбацкой зависти, наверное.
На окуневой рыбалке случались и другие забавные истории. Как-то под осень сидел я на старой Каме. Клевало на закидушки плохо. Можно было и подремать в задумчивости. Но тут зазвенел колокольчик сигнализатор поклевки. Я стал выбирать леску и вытащил на берег матерого килограммового окуня. Когда стал снимать его с крючка, заметил, что насадка, да и крючок вместе с ней, уже в желудке рыбы. Оттуда же вместе с поводком торчал кончик ерша. Я разглядывал картину в недоумении: на крючке был насажен дождевой червь. Начал гадать, кто это стал в воде, помогая мне, подбирать нужную насадку и надевать ее на крючок?
Наконец, выстроил гипотезу: на червя и маленький крючок попался ершик с мизинчик ростом: у него не хватило даже сил пошевелить колокольчик. А его, суетящегося на крючке, в свою очередь, заприметил и облюбовал окунь и жадно проглотил. После чего сам стал моей добычей. Так и получилось на одном крючке две рыбки маленькая и большая.
Зимой окуни, как и щуки, активны. Они гоняются за мальками и во многом питаются ими. Мелкого окуня охотно поедает и щука. Рыбача зимой на Пионерском озере и ставя жерлицы, я частенько в качестве насадки использовал мелкого окуня, ловя его на мотыля на небольшой глубине недалеко от берега.
Один раз в самый разгар зимы меня заметила за этим занятием тощая кошка. Ее, наверное, оставил зимовать под будкой какой-то пробудиловский садовод. Кошка явно обессилила на холоде и бескормице. На нее было жалко смотреть: она уже не мяукала, а как-то простуженно хрипела, прося подаяние. Когда же я вытащил из лунки очередного окунька и он затрепыхался на крючке, кошка без спросу набросилась на него, как на мышь, и мгновенно съела. А потом, облизываясь, глазами стала торопить меня насаживать мотыля для следующего окунька. Подгоняемый ее запросом и аппетитом, я на этот раз ничем другим так и не занялся. Кошку я накормил досыта. Вечером, завершив рыбалку и возвращаясь домой, я все думал о жизни живого на земле: вот, занимаясь «благотворительностью», поддержал жизнь одного животного за счет других.
После этого я стал приносить кошке готовую мойву из магазина. Она меня ждала и всякий раз встречала, улыбаясь во весь кошачий рот. До самой весны я поддерживал ее жизнь на ледяном холоде и встречал как близкую знакомую. Лед на озере долго держится, даже после того, как вся земля освободится от снега. Я все ходил на рыбалку и однажды кошку не встретил: то ли хозяин вспомнил о ней, то ли она мышковать активно стала и в моей поддержке больше не нуждалась. Думаю, что она не пропала.
Самое серьезное приключение на окуневой рыбалке случилось со мной в ноябре 1982 года. Мой давний дружок, Федор, по первому ледку успел сбегать на озеро и в районе понтонного моста умудрился подцепить трех отборных окуней на блесну. Он умилительно показывал мне их вечерком, ведя беседу на рыбацкие темы. И какой рыбак после этого устоит и не воспламенится азартом проделать то же самое? Никакой.
В выходные мы решили на Фединой машине скататься на заманчивую окуневую рыбалку, а после попариться в баньке.
Решили сделали. Сидим на том же месте, где так удачно рыбачил накануне Федор, но, как частенько бывает, с нулевым эффектом. А по льду рыскает множество рыбаков с огромным желанием подцепить хоть что-нибудь на крючок из воды или хотя бы на счастливцев посмотреть, которым крупно повезет. Наконец, у Федора все же клюнуло, и он от этой долгожданной радости громко крикнул, что подводит к лунке настоящего крокодила. Ну кто после этого удержится на месте? Все четверо, побросав свои лунки и снасти, с разных мест бросились мы к товарищу. Прибежали мы вовремя, но неожиданно случилось совсем не то, на что мы так рассчитывали: тонкий ледок, к тому же просверленный во многих местах в обозримой близости, не выдержал нашей общей тяжести, прогнулся, как зыбка, и все мы впятером оказались в общей ледяной купели. Место было глубокое: замеры показывали шесть метров. Мы хватались руками, очнувшись от шока, за кромку цельного льда, но руки скользили, и мы вновь срывались в воду. Глубже всех успел погрузиться в озеро главный виновник происшествия, Федор. У него даже вязаная шапочка слетела с вихров и плавала, как поплавок, среди разломанного на плитки льда.
Рыбаки народ бывалый. Быстро сообразили, что попавшим в беду нужна срочная помощь. Кто-то успел подхватить прочную дубовую валежину и бросить ее на лед поперек полыньи, кто-то разматывал с клубка предусмотрено прихваченную с собой веревку и бросал издали ее конец в полынью. Как бы то ни было, мы все выкарабкались. На морозце, как только можно было, отжали одежку на себе, ввалились в машину и покатили домой попариться в настоящей баньке. Никогда в жизни не приходилось мне больше с таким наслаждением мыться в баньке и хлестать себя березовым веником вдоль и поперек. А окуня Федор не выпустил из рук: даже в ледяной полынье крепко держал удочку правой рукой. Это ли не настоящий рыбак-самородок! Поискать таких больше не найдешь.