Я из тех.
Из тех? изумился человек за дверью. Господи помилуй, так вы все-таки из тех! Сосед предупреждал меня, что однажды вы явитесь и спросите про него. Только описывал вас иначе. По его словам, вы должны быть крупнее. Выше ростом и шире в плечах. На вас, скорее всего, должна быть черная кожаная куртка, а в руках вы должны держать дубинку, возможно, бейсбольную биту. И еще вас должно быть как минимум двое.
Я растерянно обернулся.
Простите, что разочаровал, сказал я. Не знал, что перед визитом сюда надо одеться по особой моде и что следует прихватить с собой бейсбольную биту. Простите, но у меня вообще нет биты, и, боюсь, в ближайшее время не смогу ее приобрести. Сейчас мне не по карману такая покупка. Но если для вас это принципиально, могу одолжить черную кожаную куртку и дубинку. Только потребуется время, а у меня каждая минута на счету. Поэтому я был бы вам весьма признателен, если бы вы навели меня, так сказать, на след. Меня интересует, куда делся мой приятель?
Так я вам и сказал, ишь, чего захотели, прокаркал из-за двери голос, показавшийся мне теперь на редкость неприятным. Сосед предупреждал, что вы будете задавать такие вопросы. Только я соседей не сдаю, даже если вы мне заплатите за информацию. Кстати, а вы мне заплатите?
Заплачу? Вам? За что?
За тысячу долларов я скажу, где прячется мой сосед.
А как же соседская солидарность? Как же высокопарные слова о том, что вы соседей не сдаете?
Бесплатно не сдаю, а за тысячу долларов еще как сдаю, проворчал в ответ человек за дверью. Так платите или нет?
Конечно, нет!
Чего тогда голову морочите? Ишь, пришел тут и мешает добропорядочным гражданам спокойно отдыхать в своей квартире. Последний раз спрашиваю платите или нет?
Нет!
Тогда вызываю милицию, а пока она будет сюда ехать я, пожалуй, спущу на вас собаку.
Собаку?
Ну да, собаку. Не знаете, что такое собака? Это такое четвероногое домашнее животное с полной пастью клыков, готовое вцепиться в глотку по первому знаку хозяина. Хотите, чтобы я сделал знак своей собаке, или все-таки заплатите?
Да не буду я вам ничего платить, что за вздор!
Ну что ж, тогда спускаю собаку. Внимание, открываю дверь. Точно не заплатите? Подумайте, у вас есть несколько секунд, прежде чем отпущу с поводка
Дальнейшие его слова я уже не слышал, так как на курьерской скорости несся вниз по лестнице, гигантскими прыжками преодолевая лестничные пролеты. Пулей вылетев из подъезда, я пересек двор и понесся по направлению к редакции. Мне казалось, что позади на всех парах мчится озверевший волкодав, и это придавало сил. Пробежав пять-шесть кварталов, я осмелился оглянуться и с облегчением убедился в том, что за мной не то, что волкодав, даже благодушный пудель не гонится. Правда, прохожие кидали подозрительные взгляды, принимая меня, вероятно, за вора, спасающегося бегством после ограбления банка.
Чтобы не будоражить общественное мнение, я перешел на скорый шаг, и остаток пути проделал, снедаемый тревожными размышлениями. Близился конец рабочего дня. Стояло бабье лето, и солнце еще не покинуло небосвод. Метров за сто до редакции я резко затормозил, и даже сам не сразу понял, почему. Потом догадался мое внимание привлек некий субъект, сидевший в тени куста на лавке, спиной ко мне и лицом к редакции. Его спина показалась подозрительно знакомой. Я начал припоминать, где мог видеть эту спину.
Она была тощей и напряженной. К тому же у ее обладателя была заостренная кверху голову. Пришла мысль, что и голову подобной формы вижу не впервые. Субъект явно таращился на нашу редакцию, так как из его места дислокации таращиться было больше не на что. Разве что на дорогу, пролегающую мимо редакционной двери. Но она была пуста, и таращиться на нее было глупо. Субъект настолько заинтересовал меня, что я не удержался, подкрался к нему сзади и вежливо хмыкнул, желая сообщить о своем присутствии. Субъект вздрогнул и подскочил с лавки метра на три в воздух, умудрившись при этом развернуться и вонзить в меня взгляд насмерть перепуганных глаз.
Мне были знакомы эти глаза, так как принадлежали они Гудомарову-младшему. Незнаком был только животный страх, что метался в них в ту минуту. Приземлившись на лавку, Гудомаров-младший издал странный булькающий звук, будто пытался что-то сказать на языке гуманоидов. Похоже, он не сразу узнал меня. А когда узнал, его побелевшее лицо начал покрывать румянец. Он шумно вздохнул, как человек, чудом избежавший смерти, и выдавил подобие улыбки:
А, дружище, это ты, взмахнул он рукой, бездарно изображая беззаботное радушие уж меня-то, человека многоопытного, подобными трюками не проведешь. Видно было, что на душе у Гудомарова-младшего неспокойно, и что он чего-то жутко боится. По крайней мере, раньше мне никого не удавалось простым «Хм» заставить из положения сидя подскочить в воздух на три метра и совершить при этом акробатический трюк.
Сказать, что я застал его в подавленном состоянии, значит, ничего не сказать. Он выглядел, как пожухшая герань, которую по ошибке вместо воды полили соляной кислотой. Он сказал «Привет!» таким тоном, что мне тут же на ум пришла мысль о мыле и веревке, а вслед за ней полезли мысли о том, что мир плох и ужасен, и самое глупое, что я могу сделать, так это оставаться в нем живым.
Пришло в голову и то, что Гудомаров-младший в таком состоянии, пожалуй, имел все шансы быть избранным почетным председателем партии любителей суицида, если бы какой-нибудь ловкий политик решил бы ее организовать. Гудомаров-младший одним своим видом вдохновлял бы соратников по партии на прыжки с крыш многоэтажек, глотания пригоршнями таблеток и перерезание вен.
Надо ли говорить о том, что настроение мое вмиг изменилось, и что во мне родилось чувство великой жалости к несчастному человеку? На свете существуют люди, которых ничем не проймешь. Их не трогает вид несчастных, и даже вид умирающего от чумки щеночка не способен их разжалобить. Они рождаются с каменными сердцами, чуждые к чужим бедам. Таких людей на улице встретишь нечасто. Обычно их надолго запирают в тюремную камеру после того, как они кого-нибудь пристукнут, чтобы развеять скуку или раздобыть денег на пачку сигарет. А если подобные субъекты каким-то непостижимым образом избегают тюрьмы, то их путь лежит на ринг, где они целыми днями мутузят таких же безжалостных людей, соревнуясь в умении покалечить соперника в бою без правил.
Что до меня, то я не отношусь к такому типу людей. Если передо мной поставить нечто, способное вызвать жалость, то это нечто вызовет во мне жалость незамедлительно. В данный момент этим нечто был Гудомаров-младший. После того, как он повторил печальное «Привет!», жалости к нему во мне заплескалось столько, что ее можно было бы весь день вычерпывать ведрами, и все равно меньше бы не стало.
А, дружище, это ты, повторил Гудомаров-младший и приосанился, на миг напомнив себя прошлого. Очень рад тебя видеть. Знаешь, буквально минуту назад я сидел тут и думал, как было бы прекрасно встретить тебя и поболтать. И тут бац, ты материализуешься из воздуха, как маг и волшебник. Наверное, не обошлось без вмешательства высших сил. Кстати, дружище, ты веришь в загробную жизнь? Говорят, она существует. Люди там живут без бренной телесной оболочки и могут делать, что угодно. Тебе не хочется пожить без бренной телесной оболочки? Представляешь, какие грандиозные возможности открылись бы перед тобой! Ты мог бы, например, без усилий проникать в банковские хранилища и уносить оттуда пачки денег.