Думая о ванне и других вещах, ожидающих меня, я спешила по узким переулкам и дорогам. Наконец я одолела крутой подъем на холм и увидела мост. Газовые фонари на Золотом мосту бросали маслянистый свет на деревья жакаранды, растущие вдоль берега. Прежде чем перейти реку, я вошла в один из множества темных переходов, соединяющих разные уголки Садового района.
Тяжелые вьющиеся побеги, усеянные фиолетовыми и белыми цветками душистого горошка, покрывали решетку беседки, тянулись от одной к другой, образуя длинные туннели, куда проникали лишь слабые проблески лунного света.
Я не позволила мыслям блуждать, чтобы не думать о тех лордах. Иначе пришлось бы вспомнить еще девятерых, которые были до них, а затем и о той ночи, когда я потерпела провал. А потом придется признать, что мне никогда не испытать такой близости, как у тех двоих на корабле, если узнают, кем я когда-то была и кем стала. Я позволила себе думать только, как смою с себя кровь и запах дыма. Украду немного времени, чтобы забыться и побыть кем-то другим.
Услышав пронзительный крик, я остановилась. Не знаю, как долго я шла, но этот крик нисколько не походил на те, что доносились с палубы корабля.
Развернувшись на звук, я нашла ближайший выход из плетеного туннеля и выскочила на тихую улицу. Осматриваясь, я увидела темные здания и освещенный каменный мост, соединяющий две стороны Садового района, и поняла, где нахожусь.
Люкс.
Узкая улочка была обязана своим названием не величественным особнякам, а заведениям, спрятанным в густых садах. Заведениям с черными дверями и закрытыми ставнями, которые обещали все виды наслаждений. Именно туда я и направлялась.
Я не ожидала, что на Люкс будет так тихо в это время ночи. Сады почти всегда полны людей. Моя кожа покрылась мурашками. Я двинулась по каменному тротуару, держась ближе к изгородям, окружающим сады.
Внезапно в нескольких футах впереди меня на дорожку выскочил человек. Я отшатнулась и в свете фонаря смогла разглядеть лишь светлые штаны и незаправленную белую рубашку. Мужчина проскочил мимо, похоже, даже не заметив меня. Я проследила, как он исчезает в темноте.
Крик повторился, на этот раз короче и отчаянней. Я медленно развернулась и, крадучись, пошла вперед, миновав дом, в окнах которого трепетали на теплом ветру занавески. Моя рука скользнула в разрез платья к кинжалу.
Сделай это, нарушил тишину сиплый голос. Я никогда не буду
Я добралась до угла дома, когда тротуар и пустую улицу залила вспышка яркого серебристого света. Что за?..
Говоря себе, что не нужно вмешиваться в чужие дела, я поступила противоположным образом и выглянула из-за угла здания.
Я приоткрыла губы, но не издала ни звука. Что было разумно. Но я пожалела, что не пошла своей дорогой.
Во дворе темного дома стоял на коленях человек, вытянув руки. Его тело согнулось назад под неестественным углом. Жилы на шее вздулись, а кожа была освещена изнутри. Беловатый свет наполнял вены на его лице, горло и сбегал в грудь и живот.
Перед ним стояла богиня. Ее бледно-голубое платье в лунном свете казалось прозрачным, напоминая мое свадебное. Платье с низким вырезом приоткрывало округлости груди, плотно облегало талию и бедра и растекалось мерцающей водой под ногами богини. На одном плече воздушную ткань скрепляла сверкающая сапфировая брошь. Гладкая кожа богини была цвета слоновой кости, а волосы блестящими и черными как смоль.
Увидеть в столице бога или богиню не редкость. Они часто посещают царство смертных как мне представляется, из-за страшной скуки или по делам Первозданных, которым служат. Последние же бывают здесь очень редко, если вообще бывают.
Меня учили, что иерархия в Илизиуме примерно такая же, как и в царстве смертных. Вместо королевства каждый Первозданный правит своим двором, а вместо знати у них боги, которые отвечают перед дворами. В Илизиуме десять дворов Первозданных. Десять Первозданных правят всем, что лежит между небесами и морями любовью, рождениями, войной и миром, жизнью и да, даже смертью.
Но меня поразило, что богиня держит руку на лбу мужчины. И от нее исходит белый свет, наполняющий вены.
Рот мужчины раскрылся, но из горла не вырвалось ни звука. Только серебристо-белый свет. Он лился из его рта и глаз, потрескивая, искрясь, и взлетал в небо, поднимаясь выше дома.
Боги милостивые, это же итер, сама сущность богов и Первозданных. Прежде я никогда не видела, чтобы его так использовали, и не думала, что может быть необходимость убивать смертного таким образом. В этом просто не было смысла.
Богиня опустила руку, и итер исчез. Двор опять накрыли тени и пятна лунного света. Мужчина рухнул вперед, не издав ни звука. Богиня отошла, позволив ему упасть на траву лицом вниз. Она посмотрела на свою руку и с отвращением скривила полные губы.
Я знала, что мужчина мертв. Знала, что причиной тому итер, хотя и не подозревала, что его можно так использовать. Под моей кожей собралось тепло, и мне понадобились все силы, чтобы подавить импульс.
Богиня повернулась к открытой двери дома. Оттуда вышел бог с кожей перламутрового оттенка, его волосы были почти такой же длины, что и у богини. Они спадали на его спину как жидкая ночь. Он что-то нес, спускаясь по ступенькам, что-то маленькое и бледное, безжизненное и
Я похолодела от ужаса, несмотря на летнюю карсодонскую жару. Бог нес нес за ноги спеленатого младенца. К моему горлу резко подступила тошнота.
Мне следовало уйти и заняться своими делами. Нельзя, чтобы богиня или бог меня заметили. Я не имела никакого отношения к происходящему здесь кошмару. Мне нельзя видеть больше, чем я уже увидела.
Бог швырнул ребенка, и тот упал рядом с мужчиной на край мерцающего платья богини.
Все это меня не касалось. Никто из смертных не мог вмешиваться в дела богов. Люди знали, что хотя боги могут быть милостивыми и щедрыми, они также могут быть жестокими и злобными, если их оскорбить. Каждый смертный усваивал это с рождения. Наверное, этот мужчина чем-то заслужил их гнев, но бог швырнул словно мусор младенца невинного.
Тем не менее последнее, что мне следовало сделать, это сжать рукоять кинжала из тенекамня, который вполне мог убить бога. Но ужас уступил место жгучей ярости. Я больше не была пустой. Темное бешенство заполнило меня, выплескиваясь через край. Вряд ли я смогу уложить обоих, но уверена, что убью бога прежде, чем опять встречусь лицом к лицу с Первозданным Смерти. Я не сомневалась, что сегодня ночью моя жизнь закончится.
И крохотная, глубоко спрятанная часть моей души, которая помнила тот момент, когда мама отвесила мне пощечину, прекратила волноваться, буду ли я жить или умру.
Я вышла из-за дома
Единственным предостережением было движение воздуха вокруг меня ветер, пахнущий чем-то чистым и цитрусовым.
Мне зажали рот, и меня пронзил разряд энергии в тот момент, когда меня обхватили, придавив руки к бокам. Потрясение от контакта разряд, последовавший за касанием, касанием чьей-то кожи к моей, стоило мне доли секунды, которая была нужна, чтобы разорвать хватку. Я дернулась назад и ударилась о жесткую, как стена, грудь.
На твоем месте я бы не издавал ни звука.
Глава 2
Предостережение, едва громче шепота, прозвучало в тот момент, когда напавший оторвал меня от земли. Я была потрясена. Он унес меня со двора поразительно легко, словно маленького ребенка. А меня нельзя было назвать маленькой ни ростом, ни весом. Мужчина к тому же оказался невероятно быстрым. В одно мгновение мы оказались в одном из увитых зеленью переходов.
Не знаю, что ты там задумала, снова заговорил он. Тревога прозвенела во мне громко, как колокола, звучащие каждое утро в Солнечном храме. Но, могу тебя заверить, это закончилось бы для тебя плохо.
Как только он меня отпустит, ему самому будет плохо.
Мое сердце сильно колотилось, я извивалась, пытаясь освободиться. Он только крепче стиснул мою талию, шагая дальше по туннелю, куда сквозь густые заросли, покрытые сладко пахнущими цветами, просачивались лишь узкие полоски лунного света. Я потянулась к кинжалу, повернув голову и пытаясь разжать его руку. Но мне ничего не удалось.
Во мне вспыхнуло раздражение, смешанное с паникой. Я не привыкла, чтобы со мной так обращались, за исключением тренировок и боев. Даже когда я училась в «Нефрите». Ощущение его руки на моем рту, его пальцев на щеке и того, как крепко он держал меня что меня вообще держали, было почти таким же ошеломляющим, как и осознание, что я угодила в ловушку.
Я подогнула ноги и ударила, но попала в пустоту. Сделала это еще раз, и еще, размахивая ногами, пока не заболели мышцы живота.
И что бы ты ни задумала сейчас продолжал он, стоя неподвижно мои попытки вырваться не сдвинули его ни на дюйм. Он говорил почти со скукой. Это тоже не закончится для тебя ничем хорошим.
Тяжело дыша, я позволила телу обмякнуть и стала думать. Мужчина силен и может с легкостью нести меня. Я не буду отчаянно вырываться, как дикое животное.
«Соображай, Сера. Думай». Я сосредоточилась на ощущении от него, пытаясь оценить его рост. Прижатая к моей спине грудь была твердой и холодной. Как и рука на моем рту. Примерно такой бывала моя кожа, когда я выходила из озера. Я пошевелилась и подняла ногу, проводя ступней вверх по его ноге, чтобы найти колено.
Впрочем Он изысканно растягивал слова. Его голос был чувственным, и что-то в нем казалось странным. Едва заметный акцент напомнил о чем-то. Мне страшно интересно, что это ты пытаешься сделать.
Я прищурилась; моя ярость победила панику. Я нашла изгиб его колена и вскинула ногу, чтобы размахнуться для жестокого
Он с мрачной усмешкой отступил в сторону, избежав моего удара.
Нет уж, спасибо.
Приглушенный звук, который я издала в его ладонь, был рожден чистейшей, незамутненной яростью.
Мрачный смешок раздался снова, на этот раз тише, но я ощутила его каждым дюймом спины и бедер.
Ты злющее маленькое существо, правда?
Злющее? Маленькое? Существо?
Я не маленькая и не существо, но сейчас я действительно чувствовала все оттенки злости.
А еще немного неблагодарное, добавил он.
Его холодное дыхание коснулось моей щеки. Моей щеки. Воздух замер у меня в горле. Во время борьбы капюшон соскользнул назад, почти открыв мое лицо.
Тебя бы убили прежде, чем ты смогла воплотить свою неразумную идею. Я спас тебе жизнь, а ты пытаешься меня ударить?
Я сжала кулаки и повернула голову. Он вдруг замер, прижавшись ко мне. Его тело излучало напряжение.
Это все, Мадис? донеслись снаружи туннеля слова женщины.
Да, Кресса, ответил глубокий, исполненный силы голос.
Бог и богиня. Я застыла рядом с моим пленителем.
Пока что.
Два слова, произнесенные Крессой, сочились раздражением.
Должно быть, мы уже близко, сказал Мадис.
Спустя мгновение тишины снова заговорила Кресса:
Тарик, ты знаешь, что с ними делать.
Разумеется, отозвался второй мужчина.
Раз уж мы здесь, можем и поразвлечься, заметил Мадис.
Поразвлечься? После того, как он убил младенца?
Как хотите, вымолвила богиня, и все стихло.
Их трое. Тарик. Мадис. Кресса. Я снова и снова повторяла эти имена, когда вокруг воцарилась тишина. Я не была с ними знакома и понятия не имела, к какому двору они принадлежали, но их имена я не забуду.
Держащий меня мужчина переступил с ноги на ногу, и его дыхание коснулось моей щеки.
Если я уберу руку, обещаешь не делать глупостей, в том числе не кричать?
Я кивнула, прижавшись затылком к его груди. Крик никогда не был для меня способом решения проблем.
Он медлил.
Мне кажется, что я об этом пожалею, сказал он со вздохом, из-за чего я заскрежетала зубами. Но, наверное, просто добавлю это в растущий список того, о чем жалею.
Он убрал руку от моего рта и опустил на мой подбородок, обхватив его пальцами. Я сделала глубокий вдох, стараясь игнорировать холод, исходящий от него, и стала ждать, когда он меня отпустит.
Он не отпускал.
Ты собираешься идти за этими богами, заявил он через мгновение. Об этом ты думала?
Хороший вопрос, поскольку смертным запрещено вмешиваться в дела богов. Это считается оскорблением Первозданного, которому они служат. Но у меня был ответ.
Они убили младенца.
Мгновение он молчал.
Это не твое дело.
Я напряглась, услышав это.
Убийство невинного ребенка должно волновать каждого.
Ты так думаешь, ответил он, и я нахмурилась. Но это не так. Ты поняла, кто они, как только их увидела. Ты знала, что тебе следовало сделать.
Я знала, и мне было плевать.
И ты также считаешь, что мы должны оставить тела там?
Вряд ли они их оставили.
Когда боги убивали смертных, они оставляли тела, обычно в качестве предостережения. А если они их не оставили, то куда забрали? И зачем? Зачем они это сделали? Мог еще кто-нибудь быть в том доме?
Я подняла голову. Его рука последовала за моим движением.
Так ты собираешься меня отпускать? спросила я тихим голосом.
Не знаю. Не уверен, что готов к тому, что ты собираешься сделать.
Я уставилась на темные побеги, нависающие над моей головой.
Отпусти меня.
Чтобы ты побежала туда и дала себя убить? возразил он.
А вот это не твое дело.
Ты права. Он помолчал. Но ты и ошибаешься. Но поскольку спасение твоей жизни нарушило мои планы на вечер, хочу убедиться, что мои благородные действия стоили того, что я потерял, придя тебе на помощь.
Я не могла поверить собственным ушам.
Я не просила твоей помощи.
Но все равно ее получила.
Отпусти меня и можешь возвращаться к своим важным планам на вечер, в которые, наверное, не входит проявить простую порядочность и забеспокоиться из-за бессмысленных убийств, возмутилась я.
Тебе нужно понять пару вещей, протянул он, и его большой палец скользнул по моей челюсти. Я застыла от такой неожиданной и непривычной для меня ласки. Ты понятия не имеешь, в чем заключались мои планы на вечер, но да, они были очень важными. И ты не знаешь, что меня беспокоит, а что нет.
Я поморщилась.
Спасибо за разъяснение.
Но в одном ты права, продолжал он, будто я ничего не говорила. Во всем моем теле нет ни одной порядочной косточки. Да, у меня нет того, что ты называешь простой порядочностью.
Ну, это повод для гордости.
Да, согласился он. Но сейчас я притворюсь порядочным и отпущу тебя. Тем не менее, если ты попытаешься вернуться туда, я тебя поймаю. Ты от меня не убежишь, и вся эта ситуация меня разозлит.
Его странное стремление помешать мне лишиться жизни выглядело как самая настоящая порядочность. Но я не собиралась указывать на это.
Я чем-нибудь дала понять, что меня волнует, не разозлю ли я тебя? поинтересовалась я.
Похоже, нет. Но надеюсь, ты найдешь в себе хотя бы каплю здравого смысла и решишь ею воспользоваться.
Я вздрогнула от гнева.
Это было грубо.
Даже если и так, ты понимаешь? спросил он.
А если я скажу «нет»? Будешь держать меня здесь всю ночь? бросила я.
Поскольку мои планы рухнули, у меня есть немного свободного времени.
Ты издеваешься? огрызнулась я.
Вовсе нет.
Все мое тело ныло от желания врезать ему. И сильно.
Понимаю.
Хорошо. Если честно, у меня уже начали уставать руки.
Погодите. Он намекает, что я?..
Он отпустил меня. Боги, какой он высокий. Должно быть, от моих ног до земли был целый фут, судя по тому, как жестко я приземлилась. Я оступилась, и он подхватил меня под руки, не давая упасть. Еще одно доказательство порядочности, за которое я нисколько не была благодарна.
Освободившись, я развернулась к нему и потянулась к кинжалу.
А теперь ты издеваешься. Мужчина вздохнул и сделал выпад.
Он был быстрым как молния и схватил мое запястье прежде, чем я выдернула клинок. Я ахнула. Одетый во все черное, он казался не более чем плотной тенью. Он притянул меня к груди и резко развернулся вместе со мной. Через пару быстрых ударов сердца я опять оказалась в ловушке, на этот раз между увитой растениями стеной и его телом.