Ещё мне очень хоровод понравился, и песня прям душевная такая была: Ты, заря, ты моя зоренька
Ты, заря, ты моя зоренька
Ты вечерняя весёлая была
Ты вечерняя весёлая была
В общем, когда пели все хором, было завораживающе.
Иринке Андрей разрешил гулять дальше, взрослая уже, невеста, а Настюху забрал домой, та шла расстроенная, очень хотелось ей веселиться.
Настя, обратилась я к ней, когда мы вошли во двор и Андрей не слышал нас, ты на сеновал спать иди, а Васёнку я с собой положу, и посмотрела ей прямо в глаза. С минуту Настя переваривала, то что я ей сказала, потом подпрыгнула от радости и понеслась ставить отца в известность о том, что спит на сеновале. Андрей ухмыльнулся и махнул в знак согласия. Не дурак тоже, наверное, так в молодости родителей обманывал. Ну, кто полезет на сеновал проверять, спит их чадо или со всеми отплясывает на поляне. Главное домой вернутся до того как родители во двор управляться выйдут, а то не миновать порки. Как изменилась отмечание радуницы с веками. Покойных предков встречают с радостью, устраивая в их честь игры с хороводами. Всё же грустная православная религия или попы в наше время специально всё так усложнили, чтобы легче народом управлять было. Вся вера держится на страхе греха, а страх это рабство. С утра началась обычная деревенская жизнь, управляемся, готовим, убираем, стираем. Во сколько девчата пришли и не знаю, может перед рассветом только, дело молодое. Андрей как всегда после завтрака ушёл в кузню. Я занялась готовкой. Вообще приготовление пищи в русской печи не сложно, всё в чугун скидать и в печь. Дальше печь волшебница сама всё делает. Чем не мультиварка? Обратила внимание, что к кузне постоянно народ идёт, одни приходят, другие уходят. Не бедный кузнец должен быть, а достатка, что-то в доме не видно. План у меня на сегодня, ну не могу я больше спать отдельно от Андрея. В той жизни как бы не поругались, а спать вместе. Сейчас детей накормлю, спать отправлю и на реализацию своего плана. Для того чтобы пойти в кузню у меня и повод есть, обедом хозяина кормить нужно. Собрала обед и пошла. В той жизни я была у Андрея в цеху, а вот здесь впервые. За столько веков кузнечное дело практически не изменилось. Горн только стал греться газом, вместо древесного угля и меха были ручными, стали электрические. Инструмент нисколечко не поменялся. Увидев меня, Андрей улыбнулся. Как я люблю его улыбку. Я вышла из кузни, во дворе стоял стол, вокруг него лавочки. Поставила обед на стол, вернулась в кузню. Залюбовалась Андреем. На голый торс накинут кожаный фартук, плечи широкие, мышцы на спине перекатываются, мечта, а не мужчина. Шварценеггер отдыхает. У меня аж дух захватило. Закончив ковать, Андрей бросил горячую заготовку в воду, начал мыть руки. Я подошла, потихоньку, только кончиками пальцев, прикоснулась к его спине. Он замер, не оттолкнул, меня это приободрило, уже смелее положила свои ладони ему на плечи. Его близость заставила меня трепетать от волнения. Всё ближе, ближе, сейчас я поцелую эти плечи, боже как я соскучилась. Андрей резко развернулся и прижал меня к себе. Зарылся носом в волосы. Движения его были торопливыми, грубыми. Уложил меня на лавку, ни тебе предварительных ласк, ни поцелуев. Довольно быстро сделал своё дело надел штаны. Всё? Это что было? Я мысленно застонала, ну да это от тоски, наделила похожего человека, качествами любимого. Это не он, совсем другой Андрей, хоть и очень похожий на моего. Да и кто для него я, меня знает всего два дня. Ну и как дальше жить, ну почему мне терпения не хватило? Вышла во двор, Андрей сидел за столом и с аппетитом обедал.
Вкусно, ты это прости, не сдержался, Варвара беременная была, ей нельзя, давно женщину не имел, а тут ты. Ты не думай, я не такой.
И что на это сказать. О боже как мне плохо, выть хочется. Размечталась, как же, краса писанная. Увидел, влюбился. Нянчусь с малышами и ладно. Теперь ещё постельной утехой буду. О, боже! Ну, что за дура! Молча собрала посуду со стола, не разрыдаться бы. Андрей накрыл мою руку своей и заглянул мне в глаза. Слёзы брызнули сами собой.
Ты чего, растерялся он, я так тебя обидел? Вот дурень, прости. Притянул меня к себе, обнял, я ещё больше разрыдалась.
Муж у меня был, тоже кузнец, так на тебя похож, полгода уже одна, сил нет, любила его сильно, рыдала я, безсвязанно бормоча.
Бедная, так ты вдовица. Как то даже обрадовался Андрей, а я весь думами извёлся, как тебя уговаривать остаться. Я же думал ты к своим, на родину пойдёшь. Останешься? Девки тебя приняли и с мальцом ты как с родным.
Вот почему, все планы, которые продуманные до мелочей идут прахом. А то, что спонтанно, всегда получается как надо? Закричать, Да! Остаюсь! Кинуться на шею?! Напугаю, ликовать буду в душе. А сейчас просто скромно кивну. Мне кажется, что говорила ему про мужа или собиралась только. Да какая разница теперь. Хорошо то, что хорошо кончается.
Вот и хорошо, воистину не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Собрала посуду, ноги сами несли меня к дому, я не шла, я летела. Вместе, мы точно будем вместе. И это не он ни такой, это я поторопилась. Как хорошо, что всё хорошо. Душа пела. Запела и я: Ты, теперь я знаю, ты на свете есть. И каждую минуту я тобой дышу. Тобой, живу и во сне и на Яву. Я не сразу заметила, что у нас гости. К девчатам пришли подруги.
Вот, я же вам говорила, поёт она красиво, услышала голос Насти. На меня с любопытством смотрели шесть пар глаз.
Ну и здравствуйте, по какому поводу собрание?
А вы нам споёте? Вперёд вышла рыжая девчушка, носик курносый усыпан веснушками. Щёки круглые, румяные, тело пышное, не толстое, а именно пышное, в общем, кровь с молоком. Сарафан на ней не свободно висел, как на наших девчатах, а сидел как влитой. Красавица. Ничего, и мы своих откормим.
А сцена будет, на меня посмотрели непонимающе, значит, не будет. Нет сцены, нет песен.
Ну, Маша, заканючила Настя, а мы для тебя чё хошь сделаем.
Ох, не прогадайте, вот заставлю сейчас в хате порядок навести, что тогда?
Ой, да мы запросто, мы быстро, делать, что говорите, наперебой загомонили девчонки.
Ладно, уговорили. Только одно условие, одну песню я, одну вы. Договорились?
Вот здорово, согласились подружки. Чего делаем?
Белим печь в доме, мажем пол. Ну и стены от копоти моем. Работа закипела, такой ватагой мы быстро управимся. И плата не велика, песни петь. Вот бы так за всё рассчитываться. Для всех девчат работа привычная, понукать никого не надо, сами знают, что делать. Я им только помогала, ну и пела, конечно: А как наша Дуняша, Дуняша, Дуняша Перевозчика наняла, наняла, наняла. В роще калина, темно не видно соловушки не поют. В роще калина, темно не видно соловушки не поют. Мы эту песню всегда с мамой пели, когда чем-нибудь, занимались вдвоём. Какая весёлая, плясовая, восхитились Анфиса. Так рыжую девчонку звать. А ещё в подружках у моих девчат, Белава, высокая худая, болезненная девочка. Она явно стеснялась своего роста. Гита, низенькая толстуха, волосики редкие никак в косичках не желающие находится, растряпушка. Интересно, а Зита есть? Надо им фильм про Гиту и Зиту рассказать. Гита, между прочим, по-русски значит голосистая. Не зря её так назвали. Она и затянула своим звонким чистым голоском: Мужик пашеньку пахал, сам на солнышко глядел. Высоко солнце взошло, а мне снедать не несут..... Как задорно девчонки пели, я аж приплясывать начала. Васёна ножками затопала, ручонки в бока упёрла, умора, в общем, не уборка, а веселуха. Управились быстро. Моя весёлая компания ещё пол дотирала, а я на стол пошла готовить. С песнями и плясками забыла вам про пол в хате рассказать. Дом в первую очередь должен быть тёплым. Пол в холодную зиму не должен промерзать. Он засыпался землёй, хорошо утрамбовывался, а сверху намазывался толстый слой глины с соломой. Через время пол трескался, и его затирали жидким раствором глины. Такой пол можно было подметать и застилать половиками.
Давайте, дуйте в баньку, ополоснитесь, отправила я девчат, а там и Андрей придёт, кушать сядем. Девчата с шумом побежали к бане.
Ты смотри, и малая не отстаёт, раздался за спиной голос Андрея. То всё букой на печи сидела, а тут развеселилась.
Кормить детей надо, они и будут весёлые. Зло подумала я. Вслух конечно не скажу, что мужик может, на махался молотом в кузне, ему отдых нужен, надеется жена дома, детки под присмотром, а тут...., Да что об этом уже говорить. Вон уже и Васелиса старается забыть всё как страшный сон. Шумная компания прибежала за стол.
Здравствуйте дядька Андрей, хором поздоровались подруги.
Ну, всё садитесь, хорошо поработали, хорошо и полопаем.
А со столом я уж расстаралась. Запекла курочку, потушила квашеную капусту, смешала с солью и чесноком репку, сбрызнула льняным маслом. Тоненько нарезала сало. Достала мочёные яблоки. Пир, а не ужин.
Поев Андрей спросил, Ну, что сказка сегодня будет? И как-то посмотрел на меня многозначительно.
Будет конечно. Мелкого сейчас накупаю укладу и расскажу.
Маша, а можно мы у вас на сеновале спать будем? Попросились подружки.
Можно, а родители отпустили?
А мы сейчас быстро предупредим и к вам. Девчата убежали.
Иринка посуду мыть взялась, Настя Васелисой занялась, я мелким, а Андрей сидел и смотрел на нас счастливыми глазами. Только закончила пеленать Алёшку, прибежали подружки, уселись на полу кружочком и притихли. Я запела: Спят усталые игрушки, куклы спят. Одеяла и подушки ждут ребят
Мой младший внук, в той жизни, засыпал только под эту песню. Я над ним даже эксперимент ставила, пела разные песни, засыпал только под эту. Однажды спела её первой, он и вырубился сразу. Алёшенька уснул, ему сейчас всё равно, что поют, сытно, сухо, тепло значит, жизнь прекрасна.
Что, сказку? Все дружно закивали.
Сегодня о Гите и Зите расскажу.
Про меня сказка есть? Округлила глаза девчонка
Ну не про тебя, а про индийских девушек. Слушайте.
Фильм пересказывать не долго, про машины и роликовые коньки конечно не говорила. Там где Гита по фильму в машину пряталась, я про колымагу рассказала. Колымага-прабабушка кареты. Повозка шатрового типа, с кожаными полотнами, закрывающими оконные отверстия. А так в фильме менять больше нечего.
Ну, всё, концерт окончен. Всем спать.
20
Девчонки долго ещё будут шептаться на сеновале, что уж они себе там, на воображали, бог их знает. Я прошла за занавеску, при свете камелька увидела на кровати Андрея, когда он туда прошёл, я и не заметила. Да и какая разница, он тут! Вот теперь я сделаю всё, чтобы у него даже и мысли не было спать от меня отдельно. Сегодня моя ночь, утром не проспать бы.
Ну, конечно же я проспала, ну как проспала, мелкий меня разбудил конечно, но уже поздновато, пока его накормила, перепеленала, Ирина уже корову подоила и на поле погнала. Я к печке, ещё не топили, только управляются. Значит, не сильно заспалась. Завтрак за мной. Со вчерашнего осталось, хватит покушать. Хлопоты у печи сегодня давались с особой лёгкостью, чувствовала себя влюблённой девочкой, постоянно улыбалась, как семнадцатилетняя дуреха. Аж стыдно стало. Надо взять себя в руки, а то вон Настюха с подозрением уже поглядывает, Иринка придёт точно меня, раскусит. Бог их знает, как они отреагируют на это. Пусть Андрей сам сообщает, что мы теперь семья. Хотя он и словом не обмолвился мне об этом. Опять вперёд паровоза бегу. Ладно, подождём. Мысли о том, что опять тороплюсь, немного меня отрезвили. Это хорошо, а то представляю своё умилённое лицо, бабе уже под полтинник, а вид подростка, если культурно выразиться, не соответствует, на психически больную похожа.
Со стороны деревни доносился шум, я подняла глаза, по тропинке спешила Ира, часто оглядываясь. Сердце куда-то ухнуло. Явно беда.
Там в деревню лихоманка пришла! Бабы дрекольем гонят её. Она плюётся. Ой, что будет!
Какая лихоманка? Ты о чем?
На тропинке к озеру появилась какое-то чучело. В грязном тряпье, на голове балахон, ноги обмотаны окровавленными тряпками. За ней, на небольшом расстоянии шла толпа баб с палками.
Пошла вон, не ходи к озеру. Ой бабоньки, воду сейчас отравит! Да за что же нам наказание такое! Волхва, волхва зовите! Раздавалось из толпы.
Я пошла по тропинке навстречу процессии. Оборванка остановилась, толпа тоже.
Плюну щас, прогнусавила нищенка.
За, что? Что я тебе сделала? Зачем к воде идёшь? У меня внутри от страха, аж сжалось всё.
Пить хочу и есть, оборванка двинулась на меня. Видя, что я не двигаюсь с места, остановилась, сдёрнула с лица тряпицу. Меня передёрнуло. Из-под балахона смотрело безносое лицо, покрытое глубокими язвами. С провала носа сочился гной.
Что нравлюсь? Голос противный, гнусавый, у меня волосы на голове зашевелились.
Я читала про больных сифилисом, а вот вижу впервые, надеюсь в последний раз. Заверезжала Васёнка, это вывело меня из ступора. Повернулась, закричала на девчат, чего любопытничаете вон отсюда! Быстро! Васелису, успокойте! Глупые девки! Повернулась к больной и властным голосом приказала
Стой на месте, я тебе есть, и пить принесу. Зачем по деревням ходишь, что тебе плохого сделали? Не мы тебя заразили, за что наказываешь? Звать то тебя как?
Любавой звали, немного смягчилась нищенка.
Постой Любава, уже спокойней сказала я. Я сейчас вернусь. А ты еду возьми и иди с миром. Не наказывай людей. Тебе недолго мучиться, осталось.
А тебе почём знать, осклабилась беззубым ртом Любава, ведунья что ли?
Нет, болячку эту знаю, сифилис называется. Ещё немного помучаешься и всё. А ведунья, вон идёт.
По тропинке к нам торопился волхв, а за ним Прасковья. У лекарки была в руках крынка.
Прасковья напустилась на больную, Чего пришла, чего лихоманку по домам разносишь? Сама перед богами за себя отвечай, людей, зачем калечить. Вот пей это, легче тебе будет, боль отступит, не ходи к озеру, не трави воду.
Волхв зажёг что-то в чашке, пошёл дым. Я принюхалась. Сера! Это он окуривает Любаву, убивая микробы. Умно! Пока Прасковья и волхв занимались больной, я сбегала к дому, быстро собрала в мешок кое-какую еду, налила в бурдюк воды, молока в крынку, побежала назад к тропинке. Поставила мешок и крынку на землю, нельзя к Любаве прикасаться, опасная болячка, антибиотиков нет и ещё ой, как не скоро будут. Любава как-то притихла, ни сказав не слова, развернулась и пошла прочь. Бабы шарахнулись в разные стороны, пропустив её. Кто-то в толпе заголосил, Ой бедная, бедная, только, что дрекольем её отходить хотели теперь жалеют, ох уж эта русская душа.
Делать-то, что будем? Спросил кто-то у волхва.
Завтра до петухов, к капищу вдовы и девки пусть придут, распоряжался волхв, светать начнёт, опашем деревню, чтобы мора не было. Да, чтоб чистые у меня были! И носа никому, не высовывать пока не закончим! Прикрикнул он.
Выловила Ирину, ну-ка, рассказывай, что надо делать и не надо на меня так смотреть. Не знаю я обычая такого.
А, что у вас мор не так изгоняли? Спросила она
Не было у нас мора, вообще, никогда.
Да ну! Вот счастливые, а у нас редко какой год обходится без него. А ты завтра на сеновал до рассвета влезь и всё сама увидишь, только тихо сиди, не высовывайся. Нельзя конечно смотреть, ой, а ты ведь вдовица, пойдём с нами, тебе можно.
Это здорово, сейчас баньку немного протопим, помоемся
Опять, возмутилась Иринка, кожу всю смоем, кикиморы утащат, далась тебе эта помывка.
Так не я придумала, волхв сказал чистыми быть надо
Ха-ха-ха, засмеялась девчонка, Ну ты как дитя честное слово, чистыми, значит без девичьей крови.
Сделав вид, что поняла её, кивнула и пошла к дому. Пройдя немного, стукнула себя в лоб, вот балда, без месячных, вот что это значит. Ну, точно как дитя.
Рано утром оставив Алёшу на Настю, мы отправились на капище. Там уже собрались пять девчонок, немного старше Иринки и две бабы, вдовы. Подошёл волхв, осмотрев нас, и видимо не обнаружив ничего лишнего, кивнул.