Анатолий Агарков
Растяпа. Ум, честь и совесть
Всей правде обо мне прошу не верить.
/Н. Резник/
1
На свой позор отнял права старший инспектор ГАИ Фирсов у заведующего идеологическим отделом райкома партии.
Павел Иванович ему так и сказал с самой вредной из своих улыбок на губах:
Завтра принесешь в мой кабинет и извинишься.
Брови старшего инспектора вверх поползли:
Вот даже как? В таком случае рад с вами познакомиться, товарищ Кожевников. Возможно, за то время, пока вы будете хлопотать о своих правах, мы даже подружимся.
Гаишник был неотразим. А Пал Иванович обижен. Он тут же обратился к первому лицу с жалобой на беспредел. Тот позвонил начальнику милиции:
Вы что совсем от рук отбились? Хотите на бюро? Найду за что!
На рапорте следующего дня начальник РОВД орал:
Вы что совсем с ума сошли? Звоните мне, коль так. Запомните иль зарубите на носу белодомников не трогать никогда, ни при каких обстоятельствах. А ты, это он Фирсову, права отнес и извинился. Уверен, что ты прав, но надо быть умнее.
Окинул цепким взглядом скуксившегося старшего инспектора:
Работать хочешь? пойдешь, вернешь и извинишься.
Вот так и стали мы неприкасаемы.
В том декабре штат Увельского РК КПСС увеличился сразу на четыре персоны. Перестановки сверху начались. Первого секретаря Шашкова забрали на руководство производством в область. В его кресло сел второй Пашков Александр Максимович. В освободившийся кабинет второго пригласили моего родственника и двойного тезку директора Сельхозтехники Агаркова Анатолия Михайловича. Вновь созданную структуру комиссию партийного контроля возглавил директор ДПМК (передвижной механизированной колонны по дорогам) Мозжерин Владимир Николаевич. Инструктором в сельхозотдел пришел из комсомола Игуменцев Саша, мой одноклассник. Ну, а я инструктором в отдел пропаганды и агитации.
Еще один мой одноклассник (вернее, с параллельного) Олег Фомин работал в Белом Доме инструктором организационного отдела. За деньги на общественных началах он возглавлял первичную профсоюзную организацию аппарата. Процесс вливания, так сказать, новичков в коллектив он взял под свой контроль.
Не напрягайтесь не было банкетных залов, цветомузыки и варьете.
Все по-ленински просто зимний лес, поляна, четыре машины бамперами в круг, свет фар. Пирог «картошка с мясом» из столовой, три стакана, водка. Разливал Фомин.
За дефицитом посуды пили по старшинству Фетисов взял, Чудаков и Пал Иваныч.
Ну, за второго!
Второго как раз не было толи пренебрег, толь не пригласили.
Сдвинули посуду, халкнули и за пирог.
Очередь вторая Александров, Мозжерин и и
Да пей, Олег Федорович, ты, подсказывает другой инструктор орготдела Михайленко. Чего там
Нет-нет, стесняется профорг и зовет пожилого водителя. Михал Дмитрич, подходи.
Тот шевельнулся было.
Ну-ка, цыц, молодежь, вмешался Чудаков. Тут целый член бюро.
Толкает к стакану первого секретаря райкома комсомола Чемякина.
Мозжерин мрачно посмотрел на свои полстакана, пошевелил губами, выдал:
Пропускаю.
Посыпались вопросы:
Что так? Мамка не велела? Зачем же ехал?
Не пью такими дозами.
Меньше не будет.
Меньше и не надо.
Тебе до краев налить? Фомин с беспокойством посмотрел на председателя комиссии партийного контроля. Наливает полный.
Мозжерин снова пожевал губами, взял стакан, мизинец оттопырив, и выпил неспеша, как виноградный сок. Опять пожевал губами, отер их, отошел, не глянув на пирог.
Реплики пошли:
Силен, бродяга! Щас упадет! Не щас, но развезет изрядно
Дальше процесс пития пошел конвейером.
Пал Иваныч принялся рассказывать:
Был как-то у первого в гостях большой начальник КГБ и назюзюкался. Шашков дал ему машину до Челябинска и мне: «Проводи». До авто дотащил, сам к телефону: Вере позвонить скоро не жди. Возвращаюсь тот сидит, как стеклышко: «Водки прихватил?». У меня была в заначке сбегал и принес. Южноуральска не проехали, прикончили бутылку. Гэбэшник в полуотключке, а требует еще. В Кичигино свернули, я побег. Возвращаюсь он опять, как огурец. А я после второй капитально окосел. Он, кстати, тоже. Попросил водителя остановиться мол, отлить сходить. Поколбасил в кустики. А я думаю, в спину глядя чтоб ты пал там, свернул шею и околел с мороза. А он возвращается ну, как не пил!
Шеф мой сделал паузу эффектную, чтобы насладиться нашим изумлением.
Послышались реплики:
Да проста фигня два пальца в рот, и ты непьяный.
Хер угадал! Если в желудок что попало, то и в кровь обязательно.
Тогда, что за байда?
Склонив голову к плечу, Пал Иваныч тихонько рассмеялся:
Таблеточки шпионские. Он и мне одну дал в Челябинске, куда приехал я едва живой. Эффект феноменальный!
Чудаков вмешался:
Пропагация, хватит трепаться! Чемякин, тащи сапог свой.
Комсомольский лидер и член бюро райкома партии достал из машины аккордеон, и в глухой ночи на лесной поляне при свете фар начались песни и пляски народов мира.
Раз уж начал, прикончу тему пьянок.
Конечно, если повод есть, грех не выпить. Но, была б свинья, а для повода событий хватит. Например, почему не выпить в пятницу в честь окончания трудовой недели? И мы пили по пятницам в гараже с постоянством достойным лучшего применения.
На какие шиши, спросите вы?
Всегда заначка есть у профсоюза. Да и мы народ не бедный. К примеру, оклад инструктора двести рублей. Плюс командировочные за поездки в села или еще куда. Плюс два оклада премиальных на 1 мая и 7 ноября. Плюс оздоровительный оклад к отпуску. Плюс два оклада в новый год тринадцатой зарплатой.
Отец с подкупающей искренностью мне говорил:
Ты денежки не трать клади на книжку. Через года полтора-два машину купишь.
По арифметике оно так, но на практике не выходило. Расходы то да се, в пятницу опять же надо выпить. Собирались все кроме секретарей. И посторонние имели доступ замполит РОВД Чепурной и зампредседателя райисполкома Ильин по пятницам гараж райкома посещали. Приглашали помощника председателя районного комитета народного контроля Винокурова, но тот не шел. Над ним смеялись.
Кстати, о машинах.
У первого была «Волга» с водителем. У второго «УАЗик» и тоже с водителем. Еще один «УАЗик» в идеологическом отделе, но без водилы. Старый и заезженный, почти убитый. Мы каждую субботу собирались его ремонтировать. Мы это Пал Иваныч, Володя Белоусов (тоже инструктор нашего отдела) и я. Латали все, а ездили они.
Но вот однажды звонит Демина:
Вы свободны? Права есть? Сможете свозить меня в Большое Шумаково?
Суббота; шесть часов; я, навозившись в гараже с ремонтом «УАЗика», сходил в баню; что еще? Большое Шумаково это сросшиеся три мелких деревушки: Шумаковка, Андреевка, Татарка. Рядом Петровка там можно родственников навестить.
Да, смогу, конечно.
Оделся и дотопал до райкома. Взял у вахтера ключи гаражные и от машины. Приехал к Деминой. Ждать пришлось недолго.
Что ж вы не зашли? Я б вас покормила.
Я ж из дома и не голоден.
Вы простите, что эксплуатирую вас в выходной. Просить Белоусова еще стыдней: у него семья.
Я рулил и слушал разглагольствования третьего секретаря вернее делал вид, что слушаю. Людмила Александровна говорила о карточной системе на продукты и прочих неприятностях. Я с глубокомысленным видом покачивал головой, хмурил брови и морщил лоб.
В конце пути снова извинилась:
Простите, не могу вас пригласить с собой. Вам есть, где перебиться часов до десяти?
У меня в Петровке тетка.
Тогда до десяти.
Она вошла в калитку, а я поехал к Леонидовым.
Родственники встретили радушно накормили, спать уложили.
Отдыхай, к десяти поднимем.
После бани и дороги спать хотелось недуром.
Демина была навеселе. Усмотрев свет фар в окно, выскочила без пальто, лишь непросохшую после бани голову укутывала шаль. Схватила за руку, втащила в дом, разула и раздела, за стол пихнула:
Ешь! И выпей кто нас остановит с райкомовскими номерами?
На лице абсолютно искренняя улыбка.
Наконец, начальственные волосы просохли мы собрались в дорогу.
Поехали. Людмила Александровна болтала и шутила, смеялась над своим мрачноватым юмором.
Выходя у подъезда, посоветовала:
Поезжайте-ка домой а то пока в гараж поставите, пока доберетесь, ночь пройдет.
Я так и сделал.
Утром просыпаюсь под окном «УАЗик»: красота! А в голове созрел коварный план. Побрился и умылся, поел, оделся, сел за руль. К Любаше подъезжаю:
Поехали кататься.
Увез соседку в лес темный и густой. В кабине «УАЗика» поменял ей статус «друга» на «любовницу». Она не возражала.
Вот чего я не хотел, так это разговоров. Но состоялся.
Изголодался?
Ты-то почему меня не хочешь?
А что случилось с бабами, которых ты коллекционировал по всей Увелке?
Ты обо мне так плохо думаешь?
Не только я Увелка вся.
Мне нечего сказать.
Нет, ты скажи почему не женишься? Солидная работа.
Я раздраженно фыркнул:
Потому что эти бабы все юркие, как пробка от шампанского.
Люба хмуро покосилась на меня:
Типично мужское замечание.
Я рассмеялся:
Ну, не знаю. Ты ведь не такая.
Я не такая, но учти не прощу, если ты меня бросишь.
Кой черт мне тебя бросать?
Ну да ладно, это все дела житейские. Закончу с пьянством.
Был новогодний корпоратив. Столы накрыли в УПК (учебно-производственный комбинат). Это на Денисово. Добирались пешкодралом, наделив райкомовских водителей статусом «гость».
Людмила Александровна вошла, не раздеваясь, огляделась упс! секретарей нет она обратно в двери. Междусобойчик без начальства это ж пьянка то, что надо!
И понеслась косая в баню!
Володя Белоусов вроде выпил-то немного на моих глазах лишь рюмку а уже ходит, пошатываясь, со стаканом в лапе, ко всем пристает:
Давай выпьем!
Поет и пляшет рад человек! Ну, не всем быть крепкими к спиртному. У меня, к примеру, гены. Да и хитрости с мелкими глотками. А Белоус того поплыл.
Впрочем, к финалу трезвых не осталось.
Мы с шефом после пьянки доколбасили до центра, и тут я вспомнил:
Черт! Там сторож есть? Мне надо бы вернуться.
Что произошло?
Дипломат забыл.
Пал Иваныч покопался в памяти:
Пошли сюда.
Мы доплелись до двухэтажки, зашли в подъезд и поднялись. Позвонили.
Дверь открыл Белоусов в майке и трико трезвый как полковник КГБ.
Что случилось?
Анатоль Егорыч дипломат забыл. Заводи машину, съездим в УПК.
Владимир Викторович досадливо поморщился, но сделал все, как шеф велел оделся, из гаража свою «копейку» выгнал. Мы съездили за дипломатом. Затем Белоусов развез нас по домам.
Мне было стыдно и тревожно.
Вот как надо бы вести себя в райкоме! А я-то, дурень.
И другая мысль оно мне надо? Претворяться, унижаться, кем-то быть, а не самим собой. Как-то не приличувствует моряку с границы.
Мне Демина совет дала:
Вы обращайтесь к Белоусову он вас всему научит.
И клоунадить?
Голову сломав, пошел к Кожевникову.
А-аа, отмахнулся тот. Чего ты хочешь от лодыря из комсомола?
Где-то это я уже слыхал. Ах, да! Любовь Ивановна (Люкшина, тоже инструктор идеологического отдела) называла в перебранке Белоусова «комсомольским лодырем».
А он ее «училкой комплексующей».
Впрочем, это было только раз мы жили дружно.
Вот кто был психопатом в аппарате, так это Чудаков. Запретил девчонкам машбюро принимать документы для печати без его подписи.
Я прихожу со стопкой рукописных листиков:
Игорь Филиппович, подпишите на печать.
Положил на край стола, а он их на пол:
Заиб. пропагация!
Я в обморок не пал и в лоб ему не дал пошел, Кожевникову настучал.
Тот в задумчивости пробормотал:
Игорь Филиппович держит нос по ветру. Полагаю, отдел не в милости у первого. С чего бы это? Опять Людмила Александровна где-то спростофилилась. Ну, ладно
Пал Иванович нахмурился:
Ты к Чудакову больше не ходи мне, что надо напечатать, приноси.
М-дя, культура аппарата статья особая.
Инструктору, к примеру, нельзя говорить после заведующего, а тому после секретарей даже на собрании, где, казалось бы, все равны как в бане. Ценность мысли возрастает с должностью. Это ж надо!
Пал Иванович рассказывал приколист был наш предыдущий первый. Наехал на поселкового градоначальника Самко:
Иван Иосифыч, что-то цветы на клумбе у тебя совсем завяли.
Так, где возьму я поливальщиков? штат урезан, дождей нет.
А сам без рук?
На следующее утро после разговора.
Аппарат собрался, сел Шашков у окна, спиной ко всем. Время идет.
Второй не выдержал:
Может, начнем?
Шашков:
А почему я должен вкалывать, когда Самко посиживает в кабинете?
Чудаков на цыпочках тихонько выскользнул и к телефону. Оттрепал Иван Иосифовича по первое число. И вот он выбегает на крыльцо шланг в руках.
Шашков удовлетворенно:
Ну-с, начнем, пожалуй.
И так каждое утро Иван Иосифович Самко со шлангом начинал аппаратное совещание в Белом Доме.
Еще рассказ Кожевникова.
Готовили демонстрацию на 7 ноября.
Первый строго:
Чтоб были все. И впереди директор и парторг.
А Мишу Воробьева, секретаря парторганизации ЧРУ, занесло на «москвиче» в День Жестянщика переломался весь. И вот демонстрация. Колонна ЧРУ, как градообразующего предприятия, впереди. А во главе директор Мифтахов и секретарь парткома Воробьев но какой: весь забинтованный, на костылях.
Это что за Нельсон? удивился первый.
Присутствующий на трибуне представитель обкома партии шепнул ему:
По закону подлости есть где-то здесь вражеский агент, и его фото облетит весь мир. Вот будет дело!
У Шашкова лысина вспотела.
Святая из святых доклад первого секретаря на партийной конференции района, которая собиралась раз в два года. Готовился он тщательно и долго. Готовился всем аппаратом каждый отдел отчитывался за свой сектор работы. От инструкторов к заведующим шел поток бумаг. Те, потрудившись, выдавали главу доклада. Которая, в нашем случае, проходила редакцию у третьего секретаря; в сельхозотделе у второго; орготдел напрямую выходил на первого.
Так вот. Работая над отчетом идеологического отдела, Пал Иваныч, бывший журналист, легко и к месту в текст притащил строчку из крыловской басни «а ларчик просто открывался». Шашкову оборот понравился. Он даже подготовился. Читал-читал, дойдя до места, сделал паузу, палец поднял мол, внимание: это архиважно и, тембр изменив, сказал:
А ларчик просто открывался.
Пал Иваныч много раз, смакуя, рассказывал этот эпизод и в такие мгновения был счастлив: душа его пела, а сердце радостью переполнялось.
И я усвоил: слово вещь великая даже в сухих партийных документах.
Шашков ушел, пришел Пашков что же поменялось? Чем Александру Максимовичу не угодил идеологический отдел? Об этом следовало хорошо подумать.
Думал-думал-думал.
Господи, как же ты глуп! укорял себя. Но мне банально не хватало информации.
Впрочем, я чувствовал, что дело и не только в этом. Уже заметил, что между отделами идет грызня каждый зав стремится обосрать другого в глазах секретаря. Инструкторы вроде бы не цапались, но собирали информацию для боссов. Разумеется, и мне надо было во что-то ввязываться. Но я упорно сторонился, пожимал плечами не понимаю, мол.
Пал Иваныч нашел мне применение в борьбе отделов.
Еще в редакции, развенчав Нину Михайловну с шахматной короной, попал в поле зрения Проскурякова перворазрядника и организатора шахматных соревнований на уровне райкома профсоюзов работников сельского хозяйства, в который помимо нашего входили Еткульский и Пластовский районы. Был приглашен и выступил неплохо.
И вот Проскуряков является в райком:
Вот ты где осел, а я тебя ищу. В воскресенье едем в Пласт. Ты с нами?
Пал Иваныч заинтересовался. Взял на заметку.
В понедельник вопрошает:
Как съездил?
Личное второе, командное третье.