Тогда я позвонила домой, и его мама сообщила, что Майк улетел отдыхать.
Как?.. пролепетала я. Когда, куда?.. Почему он ничего не сказал мне?.. Свадьба
В Доминикану, отрезала его мать. А свадьбы не будет.
И положила трубку.
Откровенно говоря, мне не хочется вспоминать, что в тот день со мной творилось. Я толком и не помню. Кажется, меня затрясло. Я сползла по стенке и так и сидела на полу с телефонной трубкой в руке. Потом с трудом поднялась и вышла на балкон. Взяла сигареты Майка оставалось полпачки и курила: одну за одной, пока не выкурила все.
После этого меня стошнило.
Обязанность разбираться со всеми делами, связанными с отменой, легла на меня. Спасибо, подруги помогли: сама бы я не справилась. После этого я закрылась дома и целыми днями слонялась по квартире, забывая есть, пить, спать.
Как это случилось? За что он так со мной? Что изменилось? Почему он бросил меня?
В один из дней пришла его мама и велела освободить квартиру: не нужно, чтобы я была здесь, когда вернется Майк.
Майк потерял отца, когда был совсем маленьким. Мама воспитывала его одна и была жесткой, волевой женщиной, помешанной на своем сыне. Я знала, что не нравлюсь ей, но надеялась, что со временем мы поладим. И не ожидала не заслуживала! того, что она будет вести себя со мной так, будто это я во всем виновата.
Ему изначально не следовало связываться с тобой, заявила она, глядя на меня с осуждением. Но ты вроде забавляла его, и я надеялась, что он наиграется, прежде чем дело зайдет слишком далеко. Ты сама должна была понять, что не пара ему, и расстаться с ним вовремя. К несчастью, он добрый мальчик, и у него не хватило духу сказать тебе правду. Так что я тебе говорю это вместо него.
Я собрала вещи и вернулась к родителям.
Майк так мне ни разу не позвонил. Через несколько недель после несостоявшейся свадьбы мне пришло лишь одно сообщение: «Прости. Видимо, я не из тех, кто женится».
Миновало еще полгода. Я случайно столкнулась с одним из бывших сокурсников, и между делом он рассказал, что Майк сочетался выгодным браком с девушкой из состоятельной семьи.
И тогда я поняла: дело не в том, что он не из тех, кто женится.
Он не из тех, кто женится на мне.
Шли годы. Время от времени я слышала о Майке от общих знакомых. С той девушкой он развелся меньше, чем через два года, а вскоре после этого снова женился еще выгоднее.
Отработав некоторое время в компании, он открыл свое дело, и оно стало приносить доход. Из молодого специалиста он стал состоятельным предпринимателем, и с каждым годом его дела шли все лучше.
Расставшись со мной, он вступал в отношения, женился, разводился, обрастал перспективными связями, преуспевал поднимался все выше к успеху, к свету, к солнцу, в то время как я прозябала в одиночестве и в тени.
Наверное, я должна была ненавидеть его, презирать, жаждать мести.
Но я не могла.
Ведь моя мечта сбылась. И, пусть короткое время, но я была с ним счастлива. Благодаря ему я узнала, что значит любить. Многим за всю жизнь не достается этого.
Я знаю, что и он любил меня. Конечно, любил.
Но слишком мало. Недостаточно.
***
Сейчас
Любимый бар Егора был, действительно, для тех, кто в курсе: чтобы его обнаружить, надо было уйти с центральных улиц и еще немного попетлять. Но оно того стоило: с первого взгляда я поняла, что место и впрямь отличное без сомнений, центр притяжения местных жителей и знатоков. В небольшом зале со скромным, но стильным интерьером народу было битком, и ничуть не меньше тусовалось в зеленом дворике сидя за столиками под большим деревом, стоя возле заставленной пепельницами большой бочки или собираясь компаниями с бокалами в руках. Фоном (не слишком тихо, не слишком громко в самый раз, как по мне) играл модненький, зажигательный и приятный софт-рок какие-то знакомые мне мелодии, какие-то нет, но все очень заводные и классные.
Мне сразу здесь все понравилось вот есть такие места, где сразу и без вопросов чувствуешь себя легко и уютно. Егор тут был явно любимым клиентом: многие из гостей окликали его, чтобы поздороваться, а бармены приветствовали, как доброго знакомого. Часто бывая у Марины, Егор довольно бойко говорил по-итальянски. У меня практики было меньше, но в свое время я учила язык, так что почти все понимала и говорить могла довольно сносно, хоть и с ошибками.
Твоя девушка? оживились бармены, когда Егор стал нас знакомить.
Нет, к сожалению, ответил Егор.
Ты это зря! Смотри не упусти! орали бармены и добавляли еще всякого в этом духе.
В ответ Егор состроил печальную мордашку.
Она предпочитает спать с женщинами.
Эй! возмутилась я и дала ему кулаком в плечо. Ты что это себе позволяешь! Нет-нет, уверила я барменов. Я не по этой части.
Похоже, она не согласна, радовались по другую сторону стойки. Ты следи, а то уведут!
Обслуживал нас Франческо, стильный мужчина моих примерно лет с серьгой в ухе, классной модной стрижкой и неожиданно (для меня, по крайней мере бармен же) строгим неулыбчивым лицом. Егор заказал для нас пива, но бармен покачал головой.
Ей не нужно пива, сказал он.
И что же мне нужно? развеселившись, осведомилась я.
Чтобы узнать это, сурово заявил Франческо, мне нужно заглянуть в твою душу.
Довольно долго он пристально взглядывался в мое лицо. Потом кивнул, будто все понял, и сделал знак: сейчас, мол, сделаю.
Некоторое время он что-то смешивал, взбалтывал, поджигал, перемешивал в общем, творил, и в конце концов подал, не побоюсь этого слова, шедевр небесно-голубого цвета с «облаками» из сливочной пены и жестом предложил попробовать.
Описать это не берусь, но могу точно сказать, что ничего подобного ни до, ни после пробовать мне не доводилось. Это был взрыв, оргазм и звезды.
Франческо, взирая на него влюбленными, полными восхищенных слез глазами, сказала я. Ты бог. Прошу, сотвори для меня еще один мир, пожалуйста.
Франческо поклонился, приложив руку к сердцу, как гений, чье мастерство и талант оценили по достоинству, и принялся колдовать снова.
На этот раз я получила нежный, огненный, горьковато-сладкий коктейль на основе абсента, о котором я даже не могла сказать, был ли он лучше или хуже прежнего. Он был столь же прекрасен, сколь и первый.
Франческо, сказала я. Я передумала. Ты не бог. Ты дьявол-искуситель. Давай еще.
Все это время Егор смеялся надо мной, как сумасшедший, а я ему говорила, что я свободная взрослая женщина, и сколько хочу, столько пью.
Вообще-то не совсем так, смакуя третье творение Франческо (на этот раз сладкое, как первый поцелуй), заявила я Егору уже изрядно заплетающимся языком. Не то чтобы, знаешь, я была бухать особая любительница. Но такого, я указала на коктейль, мне пробовать не доводилось. Поэтому я, знаешь ли, немножечко сошла с ума. Ты же сам сказал, чтобы я себя отпустила. Сказал?
Сказал.
Ну вот.
Так говоришь, будто я против, сказал Егор.
А ты за?
Ну еще бы, сказал он, и мы чокнулись. Я даже ради такого случая с тобой коктейльчику выпью. Хотя вообще это не мое.
Он обратился к Франческо, и тот аж прослезился от радости: вот это, говорит, верно, а то что все пиво да пиво. Вы, говорит он мне, хорошо на него влияете. Поэтому я ему сейчас сделаю, а вам тогда еще один за счет заведения.
Нет-нет, что вы! воскликнула я. Спасибо, не нужно!
Егор сказал, чтобы брала, пока дают, а Франческо обвинил меня в том, что я хочу его обидеть.
Да я и так уж с ваших шедевров лыка не вяжу, сказала я. Мы лучше в другой раз придем еще разочек, а то такими темпами я до дома не дойду.
Но меня никто не слушал, и через несколько минут мы с Егором получили по одинаковому произведению искусства золотистому, искрящемуся, с дурманящим ароматом, в котором фигурировал ликер Strega («Ведьма») и много чего еще, чего я не разобрала но какая разница, было божественно вкусно.
Чем закончился вечер, как мы добрались домой для меня загадка. Проснулась я ближе к полудню с таким похмельем, какого у меня не было отродясь. Головная боль, дрожащие руки, сухость во рту, тошнота обо всем этом я прежде только слышала, теперь же получила полный набор.
Душ и чистка зубов показались мне подвигом проще было забраться на Эверест. Издавая тяжкие стоны при каждом движении, я кое-как натянула спортивный костюм и выползла на кухню. Вид Егора, который пил кофе с видом умирающего лебедя, вселил в меня некоторое облегчение: я поняла, что не одинока в своих страданиях.
Мы осторожно (головы-то чугунные) кивнули друг другу, и я улиткой поползла в сторону кофеварки. Выхлебала литр воды, пока варился кофе, и устроилась за столом. Так мы и сидели, двое из ларца с похмелоса.
Егор хмыкнул, уставившись в чашку.
Ты чего? уныло спросила я.
Да так, он покачал головой. Кто б мог подумать, что Кира Ниже Нуля умеет так веселиться.
Не веря своим ушам, я, с разламывающейся от боли головой, медленно подняла глаза. Не может быть, откуда он Я же никому об этом не говорила
Я прошептала:
Повтори, что ты сейчас сказал?
Глава 4
Тогда
Как-то мне довелось услышать по радио беседу с психологом. Она говорила про интересный эффект: мы становимся теми, кем восхищаемся. Иными словами, если нам нравятся какие-то качества, мы, осознанно или нет, начинаем их приобретать. В тот момент я не придала этому значения, но, вернувшись к этой мысли некоторое время спустя и отмотав назад пленку, с удивлением поняла: а ведь у меня как-то так оно и сложилось.
Я росла «книжным» ребенком и с раннего детства привыкла искать утешения в чтении и кино. Мне было около четырнадцати, когда я прочитала «Унесенных ветром». И, конечно, меня заворожила Скарлетт прежде всего своей непохожестью на меня. Я всегда была скорее Мелани тихая, добрая, кроткая, доверчивая, преданная родным и друзьям. И уж ни разу не Скарлетт разбивательницей сердец и хваткой, практичной деловой женщиной. Я мечтала обладать ее качествами упорством, энергией, живучестью, предпринимательской жилкой, но отдавала себе отчет, что во мне нет ни одного из них. При всем моем восхищении Скарлетт, я так и не смогла тогда понять ее нелюбви к детям, а также что она имеет в виду, говоря, что «брак это удовольствие для мужчин». Каждая женщина мечтает выйти замуж так я полагала тогда. И с этой уверенностью прожила еще многие годы.
Несколько позже я зачитывалась «Властелином колец», а потом, когда вышли фильмы, до дыр засмотрела режиссерские версии. Меня пленили толкиеновские эльфы вечно юные, прекрасные, мудрые существа, неподвластные человеческой страсти и боли. Казалось, даже переживая самые тяжкие из чувств, они всегда сохраняют внутри нечто неприкосновенное, что позволяет им никогда не погружаться в отчаяние и скорбь полностью. Отстраненные, неуязвимые, самодостаточные вот какими я видела их. И мне хотелось быть такой недосягаемой, невозмутимой, умеющей глубоко чувствовать, но в то же время способной отстраняться от этих чувств.