Всю ночь мне снилась Светка. Почему-то во сне она улыбалась ярко, солнечно, освобождённо. Мы гуляли среди берёз, играли в догонялки, дурачились. Если бы это могло быть правдой! Социальное положение наших семей очень разное, а играть в Золушку парню неуместно. Поэтому такое может только присниться.
Пора вставать. Кажется, только закрыл глаза, а вставать уже пора, ибо будильник. Подъём, зарядка, пробежка, которую я вчера профилонил, душ. Пока бегу, хорошо думается, ну, и время взять себя в руки есть. Сон какой-то необыкновенный был, давно мне такого не снилось, видимо, накрыло вчера сильно в честь инкремента прожитых лет. Все жё мысли остались: девочке больно, и я это чувствую. Что конкретно я могу сделать? Ничего. Или всё же?.. Надо подумать.
Поворот, ещё один, и возвращаюсь. К заинтересованным женским взглядам я давно привык, вот только неискренние они. Кто-то хочет интрижки, кто-то просто секса, а я так не могу. Это у меня от папы нужно чувствовать, любить, чтобы это было не голой физиологией, а вершиной чувств, взрывом, истинным единением. Поэтому девушкам от меня и не светит фальшивые они. А может, это мир вокруг насквозь фальшивый? Швейцария эта Жить здесь, может, и сладко, но вот хочется мне до слёз к родным берёзкам. Ладно, отставить самокопание! Сейчас главное экзамен, чтоб он сгорел вместе с этой школой!
Сначала, конечно, пож принять в себя хлеб наш насущный, завтрак то есть, а потом уже и экзамен. Всё-таки, что такое со Светкой происходит? Как ей помочь? Ладно, потом подумаю, сейчас умище надо на математику переключить. Хочешь не хочешь, а надо. Потому ставлю рекорд по скоростному поеданию завтрака. Светки что-то не видать, видимо, поела уже. Хм А если не успела? Надо позаботиться, я иначе просто не умею.
Большая аудитория, и нас там понатыкано видимо-невидимо вся параллель сдаёт. Потом ещё будет немецкий, потому что французский мы уже сдали, легко пошло, кстати. Девчонки выглядят спокойными, парни паникующими, некоторые делают это демонстративно, но церберам-наблюдателям на это глубоко и надолго. Они и не такое уже видели. Потому спокойно сел, достал пенал и сижу. Сейчас цербер подойдёт проверять будет, чтобы я, значит, ничего запрещённого не приволок. А запрещено многое от калькулятора до гранаты.
У вас нет запрещённых вещей?
Они всегда спрашивают и в большинстве случаев верят на слово. Кстати, и чиновники так же, что странно в стране, полной лицемеров.
Нет, конечно, моя лёгкая улыбка его в этом убеждает. Отошёл к следующей жертве. А вот Светку проверили Чем-то она церберам не понравилась, но возмущаться нельзя только хуже сделаю. Только бы до слез не довели, перед экзаменом это плохо.
Решено, если доведут напишу жалобу.
Не довели, держится девочка, вот и ладненько.
Сейчас раздадут задания, и мы начнём марафон на пять с лишним часов. Дурное дело нехитрое, как папа говорил, знай себе пиши. Главное настроиться на то, что я всё знаю, ведь я действительно всё знаю. Интересно, их о Ренате предупредили? Если нет, то будет часа через два пауза на вызов медиков. У девочки сердечная недостаточность, а изверги родители послали Ренату в интернат, вместо того чтобы заботиться о ней дома. Я о своих одногруппницах многое знаю. Кого-то успокаивал, кому-то помогал. Просто, по-дружески, без намеков на постель. Так тоже бывает, особенно у меня. Правда, у меня только так и бывает. Всё, отбросили посторонние мысли, пишем.
Светлана Фишер
В принципе, ничего неожиданного на дне рождения Витьки не произошло. Все они такие, эти празднества, как под копирку. Улыбки, поздравления, объятия, хотя ко мне Витя не полез, будто что-то почувствовал. Странный он, смотрит в глаза, а не на грудь или ещё ниже, как другие. Что-то было в его глазах на этом вечере, что-то такое, как Не могу выразить. Понимание? Да что он может знать, домашний мальчик! Его хотя бы мама не бросила! А я А меня
Вернувшись в свою комнату, приняла душ и улеглась наутро экзамен. Важный экзамен, без вариантов. И вот тут меня накрыла такая тоска Сначала стало привычно страшно, показалось, что из тёмного угла тянутся ко мне мужские руки, чтобы Не думать! Есть вещи, которые невозможно забыть, но совсем нельзя вспоминать, хватит мне и кошмаров наяву, чтобы ещё в воспоминаниях ко мне приходил самый страшный кошмар моего детства.
Надо закрыть глаза и спать, но вот почему-то стоит закрыть глаза и возникает Витька. Эта его грустная улыбка, понимающий взгляд, остановленное движение. Ведь хотел же обнять, что его остановило? Неужели мой взгляд? Да, я боюсь. Боюсь объятий, прикосновений и вообще мужчин на расстоянии ближе, чем «четыре лаптя». И тайна этого страха скрыта в моем безрадостном детстве. Зачем я вообще родилась? За что?
Вот, довела себя до истерики. Надо теперь вымыть лицо и улечься, наконец, спать. Спать, впереди экзамен, который я обязана сдать отлично, а иначе эти у которых я живу, они точно придумают что-то максимально унизительное. На свете есть люди и есть эти они не люди, а твари. Равнодушные, жестокие, отвратительные по сути своей. Спать, спать, спать
Всю ночь мне почему-то снился Витька, точнее, я с ним. Гуляли, держась за руки, в каком-то странном, почти прозрачном лесу. Эти деревья я знаю, хотя родилась в Германии, они называются берёзами. Почему-то к ним какая-то особенная тяга у русских. Вот во сне мы с Витькой дурачились в таком вот лесу. Почему-то на душе было так легко и свободно, как никогда в жизни. Он тоже улыбался. Надо же, оказывается, я никогда не видела, как Витька улыбается по-настоящему. Странный сон, необыкновенный. Я никогда не видела такого леса, да и улыбку эту, что преследовала меня, пока я просыпалась, видеть не доводилось. Внезапно очень сильно, просто до слёз захотелось, чтобы это было правдой, но я же знаю, что это невозможно. Зачем домашнему мальчику сирота?
Звонок будильника прервал волшебство сна. Сна, в котором было возможно счастье даже для меня. Сморгнув непрошеные слёзы, взяла себя в руки. Душ, опостылевшая школьная форма и Не пойду на завтрак. Просто не хочу видеть лица всех этих полных лицемерия людей. Не хочу.
Тяжело вздохнув, двинулась к аудитории. Желудок мне за такое пренебрежение, конечно, отомстит, но я просто не могу видеть их всех после такого сна. Хочу пожить ещё несколько минут в сказке. Да, я знаю, что такого не будет никогда! Знаю! Но всё равно
Сегодня у меня экзамен. Очень важный экзамен, а чувства в полном раздрае. Надо собраться, вон и местный надзиратель внимание обратил, притащился ко мне.
Нет ли у вас чего-то запрещённого?
Они всегда вежливы, всегда интересуются.
Нет, покачала я головой. Обычно верят на слово, но, видимо, кому-то нужно было компенсировать мой счастливый сон порцией неприятностей. Я давно заметила, что вслед за чем-то радостным обязательно следует расплата что-то очень плохое, от чего я оправляюсь ещё очень долго.
Пожалуйста, пройдите со мной.
Не поверил, а это значит, что будут досматривать. Они имеют право на таких экзаменах. Остаётся только надеяться, что в трусы не залезет.
Оставь её, посоветовал мсье Лион, встретившийся нам на выходе из аудитории. Перенервничала девочка, не видишь, что ли?
Мсье Лион это куратор нашего класса, понимающий, но равнодушный, как и все они. Сейчас вот спас меня от унижения личного досмотра, отчего-то вздохнул и отправил обратно в аудиторию, где уже скопились все наши да ещё из параллельных классов экзамен общий, для всех. Сейчас раздадут задания, буду писать. Главное сосредоточиться и ни о чём постороннем не думать.
Первое задание. Первое впечатление паника. Паника, которую я давлю уже почти рефлекторно. Я всё знаю, всё понимаю, всё смогу. Самое главное не поддаваться этой панике, контролировать себя и не думать ни о Витьке, ни об этих.
Вот, пошло решение, я умная, я смогу.
Тригонометрия, интегралы, геометрия, все вразбивку, будто специально сбивающие с мысли задания. Не зря экзамен считается самым сложным. Три пи квадрат
Желудок подводит, надо было всё-таки поесть. Но я буду терпеть и решать эти интегральные уравнения, будь проклят тот, кто их придумал!
Три часа позади, осталось всего два. Успею ли я? Должна успеть, надо ускориться, но при этом не спешить.
Спустя почти три часа надзиратели показали, что либо их не предупредили, либо они сами о Ренате забыли. Рената это девушка из нашего класса, у неё что-то с сердцем, что-то совсем плохое, ей бы на домашнее обучение среди любящих людей, но похоже, что она в том же положении, что и я, нет у неё любящих людей, зато есть интернат. Она сильно побледнела и упала в обморок. Окружающие даже сразу не отреагировали, пока кто-то не крикнул: «Вызовите врачей!»
Эта пауза для нас всех возможность немного расслабиться, демонстрируя беспокойство о коллеге. Лицемерная демонстрация «правильных» реакций для надзирателей, ведь всё это потом пойдёт в характеристику. Хотя наблюдающим за нами сейчас не до наблюдений они сообразили, что школьница может умереть, а свидетелей у них много, кто-нибудь да стуканёт. Поэтому, мешая друг другу, надзиратели суетятся вокруг Ренаты, не подающей признаков жизни. Я бы, наверное, тоже хотела так, раз и освобождение. Но думать об этом нельзя, за такое будет психиатр.
Покушай, мне в руку лёг бутерброд. Витькин голос спутать с кем-то невозможно.
Он обо мне позаботился? Понял, что я не ела, и взял для меня бутерброд? Разве так бывает?
Спасибо, так же очень тихо ответила я ему, моментально зажёвывая подарок, чтобы никто не увидел.
Главное не оборачиваться, а то пропадёт экзамен. Очень боюсь обернуться и увидеть эту его ухмылку, которую он натягивает на лицо, как маску. Впрочем, почему «как»?
Тяжело вздохнув, возвращаюсь к уравнениям и задачам, а за окном уже слышится дробный металлический лязг двигателя садящегося вертолёта. Видимо, сильно испугались, или же Рената уже Уже свободна от этих всех лицемерных людей. Правда, чем я от них отличаюсь? Ничем
Глава третья
Виктор Кох
Рената Была у нас такая девочка, добрая, хорошая. Жила среди лицемерия и умерла так же. Несмотря ни на что, не смогли её спасти. Теперь у церберов будут неприятности, особенно если жалобу кто-то напишет. А я напишу. Ренату это не вернёт, но, может быть, спасёт жизнь кому-то другому. Улетели спасатели, забрав тело Слово-то какое тело, противное, прямо наждаком по стеклу. Все сидят хмурые, но никто не плачет. А что им плакать, не близкий же человек умер
Взяв себя в руки, решил вернуться к экзамену. Тяжело это на моих глазах умер человек, а я даже не дёрнулся помочь Хотя чем я могу помочь? Вот так все и подумали, а Рената ушла. Взглянув на Светку, когда уносили мёртвую девочку, я почувствовал будто удар под дых та смотрела на тело с завистью. Явная зависть читалась во взгляде Светланы, и от этого стало просто страшно. Что же с ней такое произошло, если смерть вызывает зависть?
Дописать, однако, нам не удалось. Разом взвыли сирены воздушной тревоги. Пару раз в год в Швейцарии проводят учебные тревоги гражданской обороны. По такой тревоге надо бросать всё и бежать в убежище, которое есть в каждом доме, магазине, школе. В последнее время что-то они участились в этом месяце третья уже. Все вскочили и посмотрели на церберов, а те были явно в раздрае с одной стороны, экзамен покидать нельзя, а с другой вдруг тревога не учебная? А на них один труп уже висит.
Оставить всё как есть на столах! прокаркал старший из надсмотрщиков. Вещи не трогать! Быстро в убежище!
Но как же попробовал возразить кто-то, но на него так зыркнули, что парень заткнулся, устремившись со всеми к выходу.
Осторожно, я подстраховал Хелен, чуть не упавшую в дверях, потом увидел Светку, шедшую медленно, будто нехотя. Света, тревога всё равно учебная, а потом характеристика, понимаешь?
Да, спасибо, будто встряхнулась она, начав двигаться быстрее. Я пропустил девушку вперёд, чтобы не затолкали.
Единой массой мы скатились по лестницам, потому что во время пожара и тревоги лифты отключают. Учебная эта тревога или нет не так важно. Она отвлекла нас от произошедшей на наших глазах смерти. То есть, в общем-то, тревога прозвучала очень своевременно, потому что нет ничего хорошего в том, что мы увидели. Совсем нет. Вот и последний пролёт, широко открытые толстенные двери убежища. Не дав Свете пройти вглубь помещения, я придержал её за локоть.
У двери сядем, здесь закуток удобный, объяснил я вздрогнувшей от прикосновения девушке. Противогазы у нас универсальные, поэтому нужно будет наденем. Все наши действия потом анализируются, интерпретируются и попадают в характеристику. А характеристика здесь штука страшная, универ могут зарубить только на основании этого клочка бумаги.
Хорошо, покладисто кивнула Светка. Какая-то она подавленная, что было бы объяснимо, если бы не зависть во взгляде, провожающем тело Ренаты, очень уж хорошо я такие вещи распознаю.
Мы удобно расположились в закутке.
Можно отдохнуть сказал я, потому что тревоги тут часа на два, не меньше. Народ уже активизировался в отношении обмена мнениями по поводу заданий, а я задумался.
Тревог в последнее время становится всё больше, к тому же говорят, что мир демократии опять чего-то не поделил с «восточными варварами», к которым относят и мою родину, поэтому могут быть эксцессы. Американцы, говорят, опять что-то над Аляской сбили, пытались выдать за внеземной космический объект. Ну, это понятно почему отвлечь народ, отчаянно не желающий воевать. Середина ХХІ века, а все делят что-то, хотя, казалось, уже всё давным-давно поделено.
Мысли перескочили на Светку, которая расположилась рядом, вытянув ноги, опершись спиной о стенку и закрыв глаза. Сидела она так, чтобы ни в коем случае меня не коснуться, даже случайно. Тоже не слишком нормально на самом деле, но подумать об этом можно и потом.
Так и представляется прилетят инопланетяне и стерилизуют эту планету. Я бы стерилизовал на их месте. Светка, судя по выражению лица тоже.
Эх, девочка, как же помочь-то тебе? Был бы жив папа, он подсказал бы, но его никогда больше не будет.
Как-то необычно быстро дали отбой не больше часа в этот раз нас продержали в этом месте. Двери убежища уже открыты, надо бежать обратно, чтобы успеть дописать, потому что кто этих церберов знает, могут и не продлить время экзамена. Ну и что, что тревога, их это вполне может не интересовать.
Вот закончится экзамен, я дня три выжду, а потом на вас, гады, такую жалобу накатаю, вовек не отмоетесь!
Нужно бежать и подстраховать девчонок, не мы одни такие умные все спешат обратно.
Вроде бы всем по восемнадцать-девятнадцать, а несутся не разбирая дороги, как стадо баранов. Ни под ноги не смотрят, ни на окружающих. Хотя чего я ожидал? Какая страна, такие и интересы. Не дал упасть Сабине, поддержал Светку, поймал Хайке. Нормально, теперь можно садиться и писать дальше, не так уж много и осталось.
Взбодрила эта тревога, действительно взбодрила, даже мысли в голове появились, кроме тех, как посадить церберов на сучковатый кол. Говорят, на родине одно время популярно было. Так то ли с воровством боролись, то ли с коррупцией. Видимо, безуспешно, если верить нашим новостям.
Ну, вот и всё, теперь можно сдать и забыть. Всё, что мог, я написал. А чего не мог, того и не напишу никогда. Теперь нужно выйти из аудитории, ни на кого не глядя, потому что, как мой взгляд эти надсмотрщики интерпретируют вообще никому не ведомо. Несмотря на то что все вокруг лицемеры, никого подставлять не будем. Нужно выйти на улицу, но как-то не хочется. Ничего не хочется после этого экзамена, последнего для Ренаты. Интересно, вспомнит ли её хоть кто-нибудь завтра?