Только Паулинкатолько ради нее держался. Жил, ел, ходил, работал. Ради своего ангелочка. Так похожего на свою мать, что становилось страшно.
Обещал себе, что никогда ничего не сделаю, чтоб моя Линка сама не осталась. Без отца.
А теперь что? Вот она ее проклятая мать, которая продала нашу девочку, стоит передо мной и просит, умоляет, а я снова уже растекся у ее ног. Я жалкая псина и у меня стоит на нее так, что хочется взвыть от боли в яйцах.
Сколько можно смотреть на нее, мне на хер выжжет глаза.
Не забывай, Влад! Никогда не забывай, что эта мразь сделала! Никогда не смей забывать, как она продалась, как ложилась с тобой за определенную цену. Сколько стоила ее улыбка тебе? А ласковое слово? На что именно была такса и какая?
Ты, конечно, можешь у нее спросить какого хрена она одета как пугало, какого хрена на ней платье, которое носили наши бабушки и от нее пахнет да ничем. Пахнет ее телом и шампунем Антошка. Самым дешевым. И от этого у меня сводит яйца, потому что более охуительного запаха не придумать.
Вспомнил как дал себе слово, что если узнаю о ее новом клиенте отрежу ему голову, оторву своими же руками и матери об этом сказал, что, если попробует ее под кого-то подложить я фирму лично спалю своими руками.
А потом вспоминаю зачем она пришла. Какая мерзкая очередная ложь насчет ребенка, который не был ей нужен все это время. И ненависть обжигает мне кипятком внутренности.
Интересноесли я прикажу отсосать у моего шофера за пару сотен баксов она согласится? Только потом я убью и ее и шофера.
Но ведь совсем не важно все это. Пустяки. Такая чушь. По сравнению с тем, что снова увидел ее так близко. Увидел вживую. Ощутил запах. Услышал голос и сошел с ума.
И это пиздецэто какой-то глобальный армагедец, который наступил для меня лично. И мне снова больно. Как и в тот день, когда моя мать показала мне видео, как рассказала мне почему эта сучка прыгнула ко мне в постель и сколько за это было уплачено. Гребанная проститутка. ВИП блядь. Которая не просто трахалась и это было бы честно, а которая трахала мою душу и мое сердце, играла ими как игрушками, разрывала их своими тонкими пальчиками.
А я готов был за нее рвать глотку всем и каждому. Готов был отречься от всего от нашего имени, от Салтока и и даже от матери. А оказалось, что я делал это ради обычной шалавы.
Но теперь, когда она сама пришла ко мне, когда стоит сейчас передо мной и говорит, что согласна на все. Я уже не отпущу ее. Живой точно нет.