Порт-Морсби (красная стрелка), остров Йул (белая стрелка), залив Холл-Саунд (желтая стрелка). Расстояние между Морсби и островом 100 км.
«Это, сказал Хамфрис, указывая на выступ на другом конце острова, Кайруку, правительственная станция. А это, указывая на вельбот с крепкими констеблями и белым человеком в парусиновых брюках, должен быть Линкольн Гарфилд Грант Коннелли, глава местного колониального офиса.* Он британец, как и я, и один из представителей Его Величества в дальних уголках земли, но, судя по его тройному имени, раньше это был американец, о чем он имел право прокричать уже при крещении».
* Нет никакого определенного названия различных должностей чиновников среднего и младшего ранга в колониальном правительстве Новой Гвинеи. Сами они называют себя и друг друга магистратами. В дальнейшем и я буду использовать этот термин примечание автора.
Примерно в это время выглянуло солнце, и указательный палец Хамфриса метнулся к северу, где далеко в глубине суши виднелись хребты над окружающим их туманом.
«Ага-а, воскликнул он, как человек, узнавший старого друга, вот гора Йоль, эта самая высокая вершина, а к северу и востоку от Йоля нас ждет наше великое приключение».
«Было бы хорошо побыстрей отправиться в путь» сказал я.
Хамфрис повернулся ко мне лицом:
«Ты никогда не ходил по тропам Папуа. У них нет начала, и они ведут в никуда».
«Это даже лучше, прервал я его. Тогда нам не нужно идти в какое-то особое место, и мы сможем следовать туда, куда приведет случай. Мне это нравится».
«Да поможет бог твоему невежеству» с сожалением возразил он и, пошел приветствовать местного магистрата.
Глава II. Свинья гораздо дороже жены
«Откуда вам прислать носильщиков?» спросил магистрат Коннелли, когда разместил нас с сумкой и багажом в своем бунгало в Кайруку.
Хамфрис усмехнулся.
«Из деревень Вайма и Кивори, ответил он. По крайней мере, так предложил Его Превосходительство. Он хочет им отомстить, а память у него хорошая».
Он повернулся к нам:
«Эти туземцы Вайма и Кивори плутократы Новой Гвинеи. Они владеют хорошей землей, много ее продали миссиям и плантаторам и имеют больше туземных богатств, чем любые другие. Они толстые и ленивые и»
«И могут сбежать, вставил Коннелли, подхватив рассказ. Два года назад губернатор собирался в поход вглубь страны. Мужчины Ваймы и Кивори были рекомендованы ему, как носильщики. Они донесли грузы только до места, где начиналась трудная тропа, сбросили свои поклажи и ушли домой. Его Превосходительству пришлось ждать посреди джунглей, пока полиция не отправится за новыми носильщиками. Он был в бешенстве и отдал приказ схватить всех до единого дезертиров и посадить в тюрьму на три месяца. Здесь это наказуемое деяние отказаться от переноски грузов для правительственной партии. Моя полиция измотала себя, ловя мерзавцев».
«О, на этот раз поймать их не составит труда, уверенно сказал Хамфрис. Я руководил здесь два года и вселил в них страх перед правительством. Они называли меня человеком, который нас встряхивает. Не сомневаюсь, что меня помнят».
«Что ж, я пошлю за ними полицию, без особого энтузиазма сказал Коннелли, Сколько человек ты хочешь?»
«Сто двадцать, быстро ответил Хамфрис, Мы дадим им по шиллингу, обеспечим трехразовое питание в день и пачку табака в неделю. Это государственная такса. Пригласи их сюда в среду утром».
«Хорошо!» сказал Коннелли и вышел, чтобы сообщить об этом полицейским в казарме.
Понедельник и вторник мы потратили на то, чтобы привести в порядок грузы, чтобы не превышать разрешенного правительством веса в пятьдесят фунтов (22,5 кг) на человека. Когда поздно вечером во вторник мы легли спать, не было никаких признаков появления полиции, которая вышла к деревням, чтобы привести носильщиков. Ближе к рассвету мы услышали топот босых ног на дорожке под нашими окнами, ненормативную лексику на пиджин-английском * от полицейских и гневные ответы тех, кого они выстроили в некое подобие шеренги.
* Pidgin English упрощенный английский язык, являющийся средством общения разных туземных этнических групп, говорящих на взаимно непонятных языках А.С.
Мы вышли в пижамах, чтобы осмотреть строй. Навстречу нам вышел констебль. Он устало выполнил своей винтовкой строевое приветствие.
«Таубада, сказал он, используя эквивалент слова хозяин, которым приветствуют здесь всех белых мужчин, носильщики он пришел чертовы черные коровы».
Хотя он и нарушал служебную дисциплину, употребляя эпитеты перед начальником, констебль Денго был прощен, когда подробно рассказал о двух днях и ночах, которые он и его товарищи потратили на захват носильщиков.
Капрал туземной полиции. Фото из книги Ричарда Хамфриса «Патруль в стране людоедов)
Весть о том, что «Моринда» высадила на берег четырех белых, отряд полиции и множество ящиков и сумок, как по волшебству пронеслась через залив Холл-Саунд к деревням Вайма и Кивори. Мужчин в прибрежных деревнях внезапно охватила одновременная тоска по густым кустарникам, и тот факт, что Хамфрис, «человек, который встряхивает нас», был одним из этих белых людей, послужил еще большим стимулом для их поспешного перемещения в джунгли. Позже, когда я увидел методы Хамфриса при выслеживании их, его безошибочную способность находить отстающих и бездельников и заставлять их идти вперед, его ловкость в обнаружении тех, кто пытался обмануть его, притворяясь больным или раненым, я понял, почему эти туземцы не желали сопровождать нас.
Как же тогда их задержала полиция? Лишь несколько недель спустя, когда констебль Денго, назначенный моим телохранителем и санитаром, стал еще и моим другом, он рассказал мне, что просто играл на том факте, что папуас не может долго находиться вдали от своей деревни, не испытывая тоски по дому. Итак, полицейские направились прямо к Вайме и Кивори; но констебля не удивило отсутствие мужчин. В Вайме полиция остановилась якобы для того, чтобы поесть и отдохнуть. Полицейские валялись у костра, не обращая внимания на женщин и детей, собравшихся вокруг них.
«Почему самый главный начальник посылает нас так далеко за мужчинами для переноски грузов?» «возмутился» один из полицейских согласно заранее составленному плану.
«Потому что, ответил другой, мы идем в горы. Прибрежные люди могут ходить только по ровной местности. В горах они не могут нести грузы, не падая. Зачем нам их брать?»
«А деревни Мекео далеко?» спросил другой.
«Если мы будем идти быстро и без остановок, мы можем быть там завтра», был ответ.
Затем полицейские поднялись на ноги и направились по тропе к Мекео.* Они не удивились, когда их сопровождал туземный подросток. Он тоже собирался в Мекео (как сказал он), и хочет воспользоваться их обществом. В ту ночь они остановились в другой деревне, в нескольких милях отсюда, и объявили, что снова отправятся в путь, как только пообедают. Они зашли далеко, и мальчик из Ваймы умолял, что слишком устал, чтобы идти дальше. Этого они тоже ожидали, зная, что он всего лишь шпионил за их передвижениями.
* Мекео район к северо-востоку от залива Холл-Саунд- А.С.
Район Мекео (обведен красной пунктирной линией)
Верные своему слову, они пошли дальше, но как только скрылись из виду, повернули назад, обогнули деревню, которую только что покинули, и остановились на привал в джунглях на другой стороне. Однако, вскоре двинулись по дороге, ведущей к побережью, и вскоре после рассвета был замечен мальчик-шпион, быстро идущий домой.
«Хорошо, сказал Денго, Он расскажет, что мы отправились в Мекео, и люди Ваймы и Кивори вернутся в свои деревни. Мы будем медленно идти, и сегодня ночью, когда они будут спать в своих хижинах, мы застанем их врасплох».
Полицейские, использовали этот прием настолько ловко, что, когда построили людей и пересчитали их, носильщиков у них оказалось больше, чем нужно. Неудивительно, что мы нашли наших «вьючных животных» угрюмыми, когда вышли их осмотреть.
Позже, после завтрака, Хамфрис выстроил их в ряд, осмотрел, чтобы отсеять непригодных, заключил обычную сделку относительно еды, заработной платы и обращения, раздал одеяла и дал им слово, что, их грузы легче обычной нормы, и пообещал, что когда мы найдем носильщиков, более приспособленных к горным путешествиям, нынешние будут отправлены домой.
После первого всплеска протеста против похода в горы, внушавшего им страх, не говоря уже об опасности со стороны каннибалов, аборигены стоически восприняли свою судьбу. Но ночь за ночью, пока были с нами, они в страхе собирались вокруг своих костров, монотонно распевая об опасностях, на которые они идут, и размышляя о том, увидят ли они снова свои деревни и своих женщин.
Мы должны были выйти рано утром следующего дня и рано отправились спать. Но едва обменялись фразой «спокойной ночи», как по ступеням бунгало послышался топот босых ног и голос, почтительно, но настойчиво возгласивший: «Таубада, таубада!»
Коннелли встал, довольно раздражённый тем, что его заставили выкатиться из своей экранированной сеткой кровати и столкнуться с москитами. С пришедшим он обменялся несколькими словами на туземном наречии. Не пытаясь их понять, я не интересовался разговором, пока не услышал, как Хамфрис на соседней койке вскочил с каким-то восклицанием и вышел, чтобы принять участие в беседе.
Потом он вернулся и позвал, чтобы узнать, сплю ли я.
«Тебе лучше выйти и заняться этим, сказал он, В конце концов, куда мы идем и что мы делаем, зависит от твоего решения».
В этой фразе было что-то загадочное, и, явно, к этому было примешано немного волнения.
На веранде стоял лохматый туземец, на которого падали лучи большой лампы Он устал с дороги, а его униформа деревенского полицейского была заляпана грязью равнин и забрызгана волнами, которые обрушивались на него, когда он с материка плыл на каноэ через Холл-Саунд.
«Этот парень, сказал магистрат Коннелли, представляет горную деревню, которая является последним аванпостом цивилизации и влияния правительства. В Капатее, на территории за его деревней, туземцы неистовствуют и ведут войну с другим районом, Кевеззи. Ни Капатея, ни Кевеззи не находятся полностью под контролем правительства. Но они находятся сразу за пределами зоны, и этот парень говорит, что, если правительство не примет меры, война распространится на его деревню, а затем и на другие районы Он мало что знает о том, что происходит, но совершенно очевидно, что затевается что-то серьезное. Его люди полагаются на обещание правительства защитить их, если они сами не будут сражаться. Это критическая ситуация. Если мы не появимся там и не протянем руку помощи, они потеряют веру в правительство и, скорее всего, вернутся к дикости».
«Но куда мне идти?» спросил я.
«Вы направляетесь в горы недалеко от Капатеи и Кевеззи, ответил Коннелли. В сущности, ваши полицейские это правительственный патруль. У вас есть магистрат и полиция, вы установите мир и избавите меня от необходимости самому организовать патрулирование. Поймите, я не молодой человек, и поход в горы для меня нелегкое испытание, у меня здесь нет помощника, и меня ждет моя работа Будьте молодцами, ребята, и возьмитесь за это дело».
«Я предоставлю это Хамфрису, ответил я, Он лучше меня знает, как это повлияет на наши планы, и он настоящий руководитель этой экспедиции».
«Тогда, быстро сказал Хамфрис, мы начнем с вас, Кон. Пусть этот прибывший человек пойдет в казарму на ночь, а вы расскажете нам все, что слышали от него об этом деле».
Мы закурили трубки и откинулись на спинки стульев, а магистрат Коннелли отослал деревенского констебля и приготовился рассказать нам все, что ему известно о Капатее.
«Для вашего блага, поскольку вы недавно приехали в Папуа, сказал он, повернувшись ко мне, мне лучше рассказать кое-что о горцах».
Я не буду пытаться цитировать его, а просто изложу своими словами то, что он мне поведал.
Природа, должно быть, пребывала в раздраженном настроении, когда создавала Новую Гвинею, ибо она сделала ее страной мрачных, неприступных, внушающих ужас хребтов, а жизнь ее диких народов непрерывной борьбой за существование от колыбели до могилы. Над ними всегда витает тень смерти, ибо, если они не будут убиты и съедены врагами, окружающими каждое племя, им грозит голодная смерть из-за частых разрушений их каменистых, заваленных стволами деревьев огородов сахарного тростника и сладкого картофеля. Дичь в лесах ограничена несколькими птицами, случайно встреченным кенгуру размером немногим крупнее крысы, и, возможно, страусом эму, заблудшим в горы из низменностей. Нет другого мяса, кроме мяса убитых врагов.
Так что в горах среди мужчин свиньи ценятся даже больше, чем их жены.
Женщин в горах больше, чем мужчин, потому что жертвами людоедов, в основном, становятся мужчины. Таким образом, между молодыми женщинами существует сильное соперничество за обладание мужчиной, подходящим для брака; и это обстоятельство дало женщинам право первыми предлагать «руку и сердце». Мужчина редко отказывается. Чем больше у него жен, тем больше его огород, который жены обрабатывают. Так что у каждого мужчины от двух до шести жен. Потеря одной из них мало что значит там, где можно немедленно получить другую.
Но потеря свиньи это беда! Чтобы получить еще одну свинью, мужчина должен бродить по джунглям, ловить поросенка, выращивать его, вплоть до того, чтобы позволить ему сосать грудь своих жен и играть с их детьми. Таким образом, смерть свиньи часто влечет за собой убийство ради добычи мяса, а это убийство так неизбежно приводит к другим, что в настоящее время кровопролитие распространяется на целые деревни и племена.
«Деревенский констебль говорит, что это свинья вывела жителей Капатеи на тропу войны, продолжил Коннелли, Это ему стало ясно из того, что капатеяне выли и визжали на жителей другой деревни, расположенной на противоположной стороне глубокого оврага (почти пропасти); те выли и кричали в ответ. Я удивлен тому, что капатеяне, возможно, забыли то, как несколько лет назад мы были вынуждены послать к ним патруль, который жесткими мерами сделал их жизнь невыносимой, пока они не успокоились. Но настоящая тайна этого дела не в этом.
Обычно горец и не думает о путешествии ночью из страха перед лесными духами. Вот почему они в течение целого дня выставляют вокруг деревень часовых, но отзывают их с наступлением темноты, так как ночь безопасное от набегов время. Они знают, что их враги так же боятся ночью духов, как и они сами, и что опасности нет, пока снова не наступит рассвет. Капатея почему-то избавилась от этого страха, и воины этой деревни теперь бродят по ночам, а на рассвете напали на деревню Кевеззи. Это еще один странный эпизод. Обычно папуасы все свои боевые действия ведут из засад и вообще не выходят на открытое пространство. А ведь именно этим теперь и занимаются эти капатеанские мерзавцы. Неудивительно, что горы в смятении. Так что, вы, ребята, должны докопаться до сути и водворить там тишину. Если бы я был моложе».
Внезапно он прервал речь и вернулся в постель.
«Мы идем прямо в Капатею?» спросил я, пока мы тоже не отправились в наши койки.
«Нет, сказал Хамфрис, Мы будем следовать нашему первоначальному плану, чтобы добраться до горы Юл, повернуть оттуда на восток, а затем на север к Капатее. Тем временем мы не будем скрывать, что идем туда. Лесной телеграф сделает все остальное. Капатея и Кевеззи узнают об отряде полицейских в течение недели, когда молва будет передаваться из уст в уста внутри страны, и вояки быстро погасят свой пыл. Ты бы тоже так поступил, если бы хоть раз был в одном из этих карательных патрулей. Они создают для жителей ад. Вы идете в район и гоняете людей из деревни в деревню, не давая им покоя. Патрули разрушают их деревни, разоряют огороды, заставляя дикарей ходить вокруг да около, пока те не устанут и не сдадутся. Затем вы хватаете нескольких главарей и на некоторое время сажаете их в тюрьму. Если им случается убить полицейского, и вы можете доказать это, суд обычно вешает виновного. Однако такое происходит не часто. Достаточно дать им знать, что мы идем, и результат будет не менее эффективным, чем атака на деревни».