Максим Кабир
Машинист паровоза-призрака
© Максим Кабир, текст, 2022
© Оксана Ветловская, ил. на обл., 2022
© ООО «Издательство АСТ», 2023
Глава 1
Паровоз-призрак прибывает в Балябино
О предстоящей бабушкиной свадьбе Даня Сысоев узнал зимой. Узнал и не поверил решил, что это какой-то розыгрыш. Бабуля у Дани была веселой, неугомонной, ходила на бокс, занималась альпинизмом, а посиделкам на лавочке предпочитала скандинавскую ходьбу. Благодаря многочисленным хобби она частенько мелькала на региональном телевидении. А теперь и вовсе собралась замуж?
Папу новость изумила. Он хохотал и хлопал себя по коленям, повторяя: «Ну, мать, ну дает!» А мама говорила: «Радоваться нужно, что хорошего человека встретила, тем более они друг друга всю жизнь знают!»
Даня и не подозревал, что закон позволяет расписываться в любом возрасте. То есть ясно: самому Дане в его почти тринадцать жениться нельзя но он и не хотел. Однако должны же быть ограничения и с другого края. Наверняка прописано, что пожилые люди, кому за сорок или там за пятьдесят, в ЗАГС не допускаются это дело молодых.
Выяснилось: таких ограничений нет. И по весне бабуля пошла под венец. Даня поехать на свадьбу не смог подхватил грипп и валялся с температурой. Сысоевы делегировали папу. Он, вернувшись, доложил, что бабуля счастлива, а про избранника сказал только: «Толковый мужик».
Оба Даниных деда умерли еще до его рождения, и он завидовал друзьям, которые ходили с дедушками на рыбалку, по грибы, да куда угодно. А теперь и у него появился дедуля, пусть и не родной. Постепенно Даня свыкся с мыслью, что бабушка новобрачная, и ждал каникул, чтобы традиционно отправиться к ней в Ростов.
Как не в Ростов? Он удивленно заморгал.
Бабушка переехала, объяснила мама. К дяде Вите. В Как его? Билибино?
Балябино, подсказал папа. Я, между прочим, оттуда родом. Там-то ты и проведешь десять дней. Уверяю, тебе понравится.
Спустя пару недель после того разговора Даня Сысоев ворочался в чужой кровати, в пятистах километрах от дома, и понять не мог, нравится ему или нет. Рассмотреть город, вернее, поселок городского типа, он не успел, но судя по тому, что увидел краем глаза, Балябино не сулило богатого выбора развлечений, а жил дядя Витя в банальной пятиэтажке. Только любовь к бабуле не позволила Дане упираться. Папа перекусил и умчал в ночь завтра ему надо было лететь в командировку. А Даню окружила заботой бабушка. Она впрямь помолодела в браке. Потчевала вкуснейшими биточками и сулила незабываемое лето. Свежеиспеченный дедушка волновался не меньше гостя. Двадцать раз переставил солонку с места на место. Расспрашивал про учебу, увлечения, друзей. Он был высоким и худощавым, с роскошными седыми усами и манерами джентльмена.
«Наверное, действительно толковый мужик», подумал Даня, зевая за столом. Шестичасовая дорога утомила, но стоило ему лечь, дрему как ветром сдуло.
Бабушка с дядей Витей позвенели посудой и уснули. Квартира погрузилась в безмолвие. Лунный свет отражался в полированной поверхности мебели и в застекленных фотографиях. Папа упоминал, что у дяди Вити нет детей. Вместо родни на снимках были поезда. Некоторые были очень старыми: и поезда, и фотографии. Позапрошлого, верно, столетия. Дядя Витя работал машинистом, до железной дороги было пять минут ходьбы, и периодически грохот состава нарушал тишину, заставлял Даню задумываться: «Привыкну я к такому соседству или нет?»
Чем дольше Даня лежал без сна, тем менее тишина походила на тишину. За стенкой кто-то кашлял. Над ухом ныл комар. Оглушительно тикали часы. Казалось, поезда в рамках ожили и стучат колесами. Галдят люди на перронах: с зонтиками, веерами и тростями.
Даня резко сел, одаривая фырканьем фотографии, и попытался прихлопнуть комара. Вещи таинственно мерцали в серебристом сиянии полуночи. Чуть вздымалась штора. Даня решил задернуть и гардины: слишком ярким был свет луны.
Он пересек комнату, шлепая босыми пятками по половицам. Из форточки пахнуло гудроном и листвой, пахнуло летом. Даня сунул голову под тюль, уперся ладонями в подоконник, а лбом в стеклопакет.
Окна его временного жилища выходили на привокзальную площадь, симпатичный эллипс, прорезанный газоном, окаймленный каштанами. В кронах, как фосфоресцирующие фрукты, горели фонари. Даня видел кирпичный торец кафе с мудреным названием «Орландина», массивный валун, водруженный во вскопанную землю за побеленным бордюром, величественное, с лепниной и колоннами, здание вокзала. А еще он видел что-то странное перед вокзалом, что-то, что ни зрение, ни мозг никак не могли расшифровать.
Словно там бил гейзер, но вместо воды из асфальта лился туман. Даня подумал о дым-машине, но кому вздумалось включать ее в такое время? Густое варево клубилось, формируя вытянутый по горизонтали силуэт.
От участившегося дыхания запотело стекло. Даня механически провел по окну рукой. Туман неправильный, чужеродный, живой обретал углы и знакомые очертания. Внезапно внутри мглы полыхнул круглый красный фонарь. Луч цвета крови разрубил площадь пополам и дотянулся до Даниного окна.
Даня инстинктивно отпрянул. Он слышал шум приближающегося поезда: одновременно вкрадчивый и резкий. Но поезд ехал не по железной дороге за зданием с колоннами, не там, где ему положено ехать; он несся на Даню по площади, которая перестала быть уютной и милой, превратилась в жуткий театр с багровыми декорациями. Дане хотелось бежать прочь, будить бабушку, звонить родителям. Но он окаменел, глядя, как редеет туман и в его завитках проступают угольно-черные бока паровоза. Тупое железное рыло с красным глазищем.
Паровоз-призрак прибыл в Балябино. А Даня, не помня себя от страха, забился под тонкое покрывало и лежал в коконе, думая, что никогда в жизни больше не уснет. Но он провалился в дрему довольно быстро и, проснувшись, не сразу вспомнил о ночном происшествии.
Но стоило выглянуть в окно
Черный паровоз стоял на вокзальной площади, вперив в Даню погасшую линзу фонаря.
Глава 2
Гроб на колесиках
На кухне играла музыка. Бабушка пританцовывала у плиты в такт рок-н-роллу из динамиков ноутбука. Аромат скворчащей еды пробудил аппетит, а бабушкины танцы прогнали тревогу. По крайней мере, забили ее в дальний угол.
А, соня! Бабушка потрепала Даню по волосам. Мастаки вы с Виктором Леонтьевичем спать!
Кто тут спит? Дядя Витя вышел из ванной, разглаживая усы. Я уже и побриться успел.
Побриться он успел! хмыкнула бабушка. А я три круга вокруг стадиона прошла, на рынок сходила и Оп! Она водрузила на стол тарелки. Сырники готовы!
Обожаю сырники! сказал дядя Витя.
И я! воскликнул Даня.
Сметану берите, мальчики.
Куда ж без сметаны! согласился дядя Витя.
Первая партия сырников моментально исчезла с тарелок быстро подоспела следующая.
Вы жуйте как следует, засмеялась бабушка. Это не конкурс на скорость.
Слишком вкусно, оправдался дядя Витя. На кончиках его усов белела сметана.
Обжора, сказала бабушка, а Даня хихикнул.
Как вы познакомились? спросил он, сделав глоток горячего какао.
Мы в одной школе учились, сообщил дядя Витя. Я в твою бабушку с пятого класса был влюблен.
А рюкзак помочь нести ни разу не предложил, посетовала бабушка.
Слишком стеснительным был. Потом жалел.
Я переехала в другой город, судьба развела
И вот снова свела. Благодаря Интернету.
Круто! сказал Даня. Он доел и вызвался помыть тарелки. Представлял, как бабушка и дядя Витя выглядели в пятом классе. Однако у юного дяди Вити все равно почему-то были седые усы.
Чем займешься сегодня? спросила бабушка. Может, городок наш посмотришь? Тихо у нас и чудесно.
Я так и планировал. Даня подошел к окну. Поколебавшись, спросил: А что это за паровоз там?
Дядя Витя тоже посмотрел в окно. На секунду Дане показалось, что он сейчас скажет: «Какой еще паровоз? Нет на площади паровозов, у тебя крыша поехала».
Но он воскликнул:
А это легенда наша!
Виктору Леонтьевичу только дай про поезда потрещать, сказала бабушка. Потом не отцепится. Он со школы такой.
Ревнует, хихикнул дядя Витя. А пойдем, Данил, прогуляемся. Грех по такой погоде в норе сидеть. Тем более сырники закончились.
Идите-идите, кивнула бабушка. Сырниковые маньяки!
При дневном свете площадь снова выглядела приветливо и безопасно. Вдоль газонов прогуливались пешеходы. Бородач в тельняшке, вылитый моряк, расставлял зонты на летней террасе «Орландины». У валуна, устроившись прямо на бордюре, читал книжку очень серьезный мальчик с волосами до плеч. Заметив дядю Витю, он помахал ему рукой и с интересом посмотрел на Даню.
Привет, Валик! крикнул дядя Витя и пояснил для Дани: Валик Румянцев, сын моего товарища. Славный парнишка. Увлекается историей. Ты с историей как?
Да так, ответил Даня неопределенно. Он моментально забыл и про серьезного мальчика, и про солнце в безоблачном небе. Все его внимание поглотил паровоз.
Теперь Даня видел, что махина ну никак не могла приехать на площадь ночью и светить фонарем. Давно прошли времена, когда она куда-то ездила и чем-то светила, да и рельсов перед зданием вокзала не было. Паровоз стоял на невысокой бетонной платформе, из транспортного средства переквалифицировавшись в памятник эпохе паровых машин.
Познакомься, сказал дядя Витя, СО! То есть «Серго Орджоникидзе». Был такой революционер.
Они подошли вплотную к паровозу. Вокруг него не вился туман, линза лобового фонаря не пылала багровым. И все равно у Дани было неприятное ощущение, что паровоз живой. Живой и злобный, железный циклоп, нависающий над людьми. Свежая краска лоснилась. Красным покрыли колеса, и скрепления, и пятиконечную звезду под фонарем. Остальное было черным-пречерным, навевающим мысли о гробе на колесиках. В длину, учитывая вагончик позади кабины, СО был не меньше двенадцати метров. И метров пять в высоту, от платформы до круглого блестящего колпака.
Не обращая внимания на замешательство Дани, дядя Витя осматривал памятник ласково, как старого товарища.
Балябино, сказал он, существует благодаря железной дороге. Она и мать наша, и кормилица, и защитница. В годы войны через нас шли эвакуационные поезда, эшелоны с продовольствием, техникой, оружием. И этот красавец проявил себя героически, потому и стоит тут. Скольким жизни спас, снабжая Красную армию на Белорусском фронте!
Даню слова дяди Вити смутили. Если паровоз был хорошим, да еще и участником Великой Отечественной, отчего он так себя вел ночью? Был бы Даня взрослым, убедил бы себя, что ему все приснилось. Но ему было двенадцать, а значит, он был умным. Не бежал от правды и видел разницу между сном и явью.
Это котел. Дядя Витя указал на цилиндрическую часть локомотива. Тут непосредственно топка, куда загружался уголь. Дымовая труба свисток
Они прошли вдоль сцепных колесных пар под заваренными дверцами, ведущими в кабину машиниста.
И тендер. Дядя Витя похлопал по черной обшивке вагона. В нем возили запас топлива.
Вы любите поезда, заметил Даня, думая совсем о другом. О тенях, что, казалось, скользили за мутными стеклами внутри кабины.
Это моя жизнь, признался дядя Витя не без гордости. Я потомственный железнодорожник в третьем поколении! Мой дедушка, Платон Самсонов, вот на этом самом СО трудился кочегаром. На нем и погиб. Опасная была работа.
«Что-то с ним не то», подумал Даня, изучая идеальную черноту локомотива и тендера. Взгляд задержался на голубях, клюющих в сторонке хлебное крошево. Даню осенило. Асфальт, пусть и прибранный дворниками, покрывали белые точки птичьего помета. Вот только на СО не было ни единого пятнышка. Ни один голубь не садился на котел или крышу кабины.
Птицы что-то такое чувствовали. И Даня тоже.
Глава 3
Валик, варяги и головы
Кис-кис-кис, паразиты эдакие. Где же вы все?
Бородач в тельняшке потряс миской с сухим кормом.
Потеряли котов? предположил Даня, заходя на летнюю террасу кафе. Бородач воззрился на него исподлобья.
И как ты догадался? Гений, не иначе?
Даня смущенно потупился.
Прости, смягчился мужчина. Я с утра сам не свой. Каждый день коты приходят на завтрак, а сегодня загуляли.
Отыщутся, смело заявил Даня.
И то верно. Тебе чего, юноша?
Клубничного мороженого. Даня обернулся. Серьезный мальчик Валик сидел на бордюре, занятый книжкой. Две порции.
Сейчас организуем. Бородач отставил миску и направился в кафе. Солнце палило вовсю, нагревало асфальт, но паровоз-памятник казался цельным куском черного льда. Даня старался не смотреть в ту сторону, но взгляд опять и опять натыкался на красную звезду в центре плоской морды.
Перед тем как уйти по своим делам, дядя Витя поводил гостя по вокзалу, построенному девяносто лет назад на месте деревянного предшественника. Рассказал о Балябино. По его словам, поселок словно бы вырос в паровозном дыму. Переломные моменты двух столетий прошли здесь под стук колес, напрямую связанные сперва с узкоколейкой, потом и с широкой колеей. Даня был внимательным слушателем, за что в конце экскурсии получил от дяди Вити деньги на карманные расходы. И задание.
До обеда тебе надо найти себе друга.
Где ж я его найду? опешил Даня. Он не был тихоней, но и заводилой назвать его было нельзя. Из-за этого он немного завидовал ребятам, которые находят приятелей по щелчку пальца.
Кабы я знал, Данил! Но надо, хоть режь, надо. Вон Валика растормоши, а то ослепнет скоро от чтения. Я кой-чего приготовил мелочь, маленький сюрприз. А чтоб все получилось по правилам, требуется тебе друг. Так что жду вас к обеду! последнюю фразу дядя Витя выкрикнул уже издали.
«Ой, засада, взволнованно думал Даня, отходя от «Орландины» с двумя рожками мороженого. Что-то этот Валик слишком деловой. Наверное, думает про себя невесть что, умник. Но если разобраться, друг в Балябино мне не помешает».
Даня прошел мимо серьезного мальчика с книжкой. Развернулся, опять прошел мимо, бросая шпионские взгляды.
Эй! не выдержал Валик. У тебя уже тает все. Это ты мне купил?
Даня растерялся:
Вообще-то ну а ты будешь?
Настоящие мужчины сладкое не едят. Валик демонстративно захлопнул книжку.
Как хочешь. Даня почувствовал себя круглым дураком.
Но я из вежливости съем.
Класс! обрадовался Даня.
Валик взял рожок двумя пальцами, подозрительно к нему принюхался и слопал в три укуса, как удав у Дани при виде этого даже зубы заныли.
Валентин Румянцев, представился Валик, облизываясь, и крепко пожал руку Дани.
Данил Сысоев. Я внук тети Кати, которая
Жена дяди Вити, машиниста, договорил за Даню Валик. Мой папа с дядей Витей дружит. Мой папа работает в полиции участковым, так что ему положено все знать. Валик встал с бордюра. Он был ниже Дани, но держал подбородок высоко поднятым и смешно вытягивал шею. Надолго в Балябино?
На десять дней
У тебя мороженое течет. Давай подержу. Валик сунул книгу под мышку. Даня успел прочесть название: «Откуда взялись варяги?» На обложке размахивал секирой воин в рогатом шлеме. Чего не ешь-то? Валик снова скептически принюхался к мороженому.
Я сырниками объелся. Даня вытер липкое запястье носовым платком. Если хочешь
Сделаю одолжение. Валик проглотил вторую порцию быстрее, чем первый рожок. Десять дней это долго, рассудил он. Тебе просто необходим компаньон.
Ты так считаешь?
Сто процентов. Видел уже вокзал наш? Антикварные часы на перроне? Памятник локомотиву?