Скорее последними деньками свободы, сказала Розалинда. Я проследила за выражением лица Эстер, но та только рассмеялась. Кто бы ни говорил о свадьбе, речь всегда шла о том, что для Эстер все только начинается, а для Мэтью заканчивается. Я не могла понять почему ведь это Мэтью ухаживал за Эстер, это Мэтью сделал ей предложение, это Мэтью везде проявлял инициативу а Эстер оставалось только сказать «да».
Розалинда легонько толкнула Эстер локтем.
Я шучу, сестренка. Хотя я бы предпочла жить в городе, а не здесь, добавила она, разглядывая прачечную и банк, мимо которых мы проезжали. «Приезжай скорее в Рай и со скуки умирай». Новый девиз этого города.
А по-моему, Роззи, откликнулась Эстер, здесь очень мило. Ты же знаешь, городская жизнь не для меня. Каждый раз, когда я приезжаю в Нью-Йорк, у меня раскалывается голова.
Ну тогда хотя бы заведи небольшую квартирку в центре города. Она тебе может понадобиться.
Понадобиться для чего?
Для того чтобы не сбрендить тут окончательно, вот для чего. Вспомни нашу мать. А ведь это у нас в крови!
Роззи, снова попыталась образумить ее Эстер, взглянув на нас с Зили в зеркало заднего вида и стараясь понять, прислушиваемся ли мы к их разговору.
Что у нас в крови? спросила Зили.
Ничего, ответила Эстер. С нашей кровью все в порядке.
Женщина с коляской перешла дорогу, и Эстер снова нажала на газ, доехала до конца основной дороги и свернула в жилые кварталы. Сама она была здесь лишь дважды, поэтому по пути несколько раз поворачивала не туда. До свадьбы домом занимался Мэтью, но после переезда Эстер собиралась взять все в свои руки.
Он сказал, что остальную мебель я могу выбрать сама, взахлеб рассказывала она, не отрывая глаз от дороги, и обои тоже! Он мне выделит на это бюджет, но, зная Мэтью, можно предположить, что мне его хватит с лихвой.
Он знает, что женится на женщине с отменным вкусом, сказала Розалинда. Когда ты закончишь обставлять дом, ты можешь стать профессиональным декоратором.
Он никогда не допустит этого, ты же знаешь.
Шучу. Я знаю, что он человек строгих правил.
На которые я с радостью согласилась. Я и не собиралась думать о карьере.
Вскоре мы проехали мимо вывески «Эплсид Эстейтс» нового жилого района Эстер и Мэтью, где все дома были построены совсем недавно, а через несколько минут свернули на Граус-корт, в глухой закуток, в самой середине которого стоял купленный Мэтью дом.
Перед поворотом на Граус-корт Эстер притормозила, чтобы мы смогли разглядеть дом со стороны улицы.
Мэтью говорит, такие дома называются «четыре на четыре», сказала она. Четыре комнаты внизу, четыре наверху. Абсолютная симметрия.
Это был квадратный дом, выкрашенный в белый цвет, с крутой двухскатной крышей и трубой из красного кирпича. Четыре окна на первом этаже были расположены на одной линии с четырьмя окнами на втором, каждое было прикрыто декоративными черными ставнями. Весь дом легко поместился бы на лужайку перед «свадебным тортом» и даже не занял бы ее всю.
Вам нравится?
Еще как! сказала Розалинда.
Он сказочный! сказала Зили, придвинувшись ко мне, чтобы получше рассмотреть дом.
Забудь все, что я говорила, я хочу такой же, он просто прекрасен! сказала Розалинда.
Это же не сумочка, Роз.
Знаю, но я все равно хочу такой вместе с мужчиной, который к нему прилагается. Парный комплект.
На Граус-корт было еще два дома, по обе стороны от центрального особняка Эстер и Мэтью: один тоже в колониальном стиле, желтого цвета, а второй коричневатый, похожий на амбар. На тротуаре у желтого дома стояла маленькая девочка ей было не больше года, из одежды на ней был только подгузник, а во рту болталась бутылочка. Ее живот свешивался над слишком туго затянутым подгузником.
Вы только посмотрите на этот ужас, сказала Розалинда, и мы все уставились на девочку. Прямо гаргулья Нотр-Дама. Где ее мать?
И тут же из дома вынырнула изможденного вида молодая девушка, по виду старшеклассница, которая подняла девочку и унесла ее в дом.
Няня, сказала Эстер.
Номер телефона у нее не проси, откликнулась Розалинда.
8
Я так хорошо помню дом Эстер, каждый его дюйм, будто видела его только вчера. Он, как говорят, выжжен в моей памяти. Его детали отпечатаны в преисподней моего разума прямо в мягких тканях, в которые проник тот июньский день: вокруг него наложили швы, а рану прижгли (отсюда и «выжжен»). Там и белый колониальный дом по адресу Граус-корт, 64 (видите, я и это помню), и, наверное, весь «Эплсид Эстейтс» с его аккуратными клумбами и изгородями, с фонарями, которые освещают мне путь, когда я теряюсь в чертогах своего разума.
Внутри пахло свежей краской и сосной, что совсем было не похоже на затхлое, вековое дыхание «свадебного торта». Голые белые стены, почти никакой мебели. Недалеко от входной двери начиналась лестница на второй этаж. Слева две ступеньки спускались в гостиную, где были завернутые в целлофан диван, кресло с подголовником и кофейный столик. Справа располагалась столовая длинный стол из красного дерева, шесть стульев и буфет для посуды, тоже в целлофане.
Новый дом я видела впервые в жизни. Он был одновременно и пуст, и полон возможностей. Зили убежала смотреть задний двор огороженную забором лужайку с молодыми деревцами, высаженными в круг. Эстер показывала Розалинде дом, и я осталась с ними. Они переходили из комнаты в комнату, я же плелась позади: Эстер указывала на разные предметы, а Розалинда предсказуемо всем восхищалась. Когда Эстер говорила, куда поставит свадебные подарки вазу или пару хрустальных подсвечников, я мрачно отмечала про себя, что эти вещи теперь покоятся в лесной могиле. Эстер сказала, что из поездки в Европу хочет привезти картину, которая займет почетное место над камином.
Если ты как следует попросишь, папа разрешит тебе забрать портрет Энни Оукли, пошутила Розалинда.
Нет, спасибо! Никакого оружия в этом доме.
А пистолет в тумбочке? Он бы тебе пригодился на случай ограбления!
Здесь нет преступности, заверила ее Эстер. Это привилегированный район.
Они пошли наверх, а я присела на диван в гостиной сквозь целлофан просвечивала белая обивка с голубыми цветами. Кругом цветы. Я слышала их шаги на втором этаже они быстро переходили из одной спальни в другую. В комнатах было пусто, смотреть было особо не на что. Они говорили о том, где можно обустроить детскую, и Розалинда сказала, что она им наверняка понадобится уже следующим летом, а я вспомнила девочку-гаргулью с бутылочкой во рту.
Ты уверена, что хочешь провести здесь свою первую брачную ночь? приглушенно сказала Розалин-да, но ее голос отражался от стен и эхом прокатывался по лестнице Розалинда никогда не осознавала, как громко она разговаривает. Даже с такого расстояния я услышала преувеличенную скандальность в ее голосе на словах «брачная ночь».
Я имела некоторое представление о том, что такое брачная ночь. Дафни объясняла нам с Зили какие-то элементарные вещи о сексе. Она говорила, что после первого раза с мужчиной на простынях остаются следы крови и что все мужчины хотят видеть эти следы, ведь они доказывают, что они взяли в жены девственницу. На вопрос Зили о том, откуда идет кровь, Дафни ответить не смогла. Ее рассказы были поверхностными скорее всего, она и сама половину не понимала.
Ожидая сестер, я стала думать о том, что сказала бы Дафни о новом доме. Вполне вероятно, что Эстер привезла нас сюда как раз потому, что с нами не было Дафни и ее острого язычка. Из всей семьи только Дафни позволяла себе сквернословить, читать дешевые романы и приносить домой всякие непристойности вроде той фотографии обнаженной женщины, которую она вырезала из журнала, или старой карточки викторианских времен с голым мужчиной на голой женщине. Откуда она все это брала, мы не знали наверное, то было влияние ее подруги Вероники, с которой она проводила время, пока я тут терпела эту экскурсию на Граус-корт.
Разве это не романтично? донесся сверху голос Эстер. Провести брачную ночь в собственном доме?
В роскошном отеле было бы романтичнее.
Ох, Роз, сказала Эстер. За сегодняшний день она уже раз сто повторила «Роз» или «Роззи» своим особым тоном, с игривым укором. Я представила, как Мэтью уходит на работу, а она остается здесь одна на весь день, и когда она говорит: «Ох, Роз!», ей никто не отвечает.
Мы проведем здесь всего две ночи перед медовым месяцем. Он сказал, что в пятницу нам в доме быть нельзя думаю, он запланировал что-то на день после свадьбы.
Розалинда театрально вздохнула.
Ты уж вспоминай обо мне в цветочном магазине! сказала она. А то, пока ты будешь в Европе, я попрошу Дафни пробраться сюда, взломать замок и разрисовать все стены, как у нас дома. Только представь: пустынный пейзаж с перекати-поле в гостиной, венерина мухоловка в спальне
Перестань!
Морские водоросли в ванной, заколдованный дуб в детской
Только попробуйте!
Они спустились вниз, и я встала с дивана и пошла за ними на кухню следующий пункт в программе экскурсии. Здесь царил ослепительный желтый шкафчики и бытовые приборы лимонного цвета, ламинированная столешница с золотистыми вкраплениями. Напротив стеклянных дверей, ведущих на задний двор, было пустое место, где вскоре встанет стол, за которым дети Эстер будут поедать хлопья и тосты перед выходом в школу, а Мэтью читать газету за утренним кофе, и все это, конечно, приготовит Эстер, ведь кухарки у них не будет. Эстер открывала шкафы и показывала Розалинде их содержимое пакет муки, бутылочка растительного масла, смеси для выпечки, баночки горошка.
Когда мы приезжали сюда в прошлый раз, я попросила Мэтью свозить меня в супермаркет, чтобы купить все это, так ведь гораздо уютнее.
Пожалуйста, не говори мне, что снова собираешься готовить, сказала Розалинда.
Я ведь скоро стану замужней женщиной. А Мэтью от меня этого ждет.
Произнося его имя, Эстер подняла левую руку и полюбовалась кольцом с камнем это был инстинктивный жест, как поглаживание живота беременной женщиной.
Какой смысл иметь богатого мужа и не пользоваться всем, что к этому прилагается? Даже наш прижимистый отец не жалеет деньги на кухарку. С тем же успехом ты могла бы жить в пещере и носить мешковину вместо одежды.
Мы на пороге новой эпохи, ответила Эстер. На дворе 1950 год.
Пф-ф, фыркнула Розалинда и повернулась ко мне: Ты сегодня ни слова не проронила, противное ты создание. Фазенда Мэйбриков тебя не впечатляет?
Я пожала плечами, пытаясь разглядеть из дверей кухни, где там Зили. Она бегала по лужайке за белым котом видимо соседским. Маленький огороженный дворик наглядно демонстрировал то, что я думала об этом доме: это тупик. Я завидовала тому, что Эстер теперь может вырваться из «свадебного торта», но новый дом не был для меня олицетворением свободы его низкие потолки и тонкие стены, его идеальная симметрия и крошечная полоска зелени на заднем дворе, и все это зажато между другими домами. Здесь не было простора, нечем было дышать, негде спрятаться, никаких секретов. А наш «свадебный торт» был полон секретов.
Айрис, ты расстроилась из-за тех маминых слов? спросила Эстер. Иначе как еще объяснить твое поведение?
Я повернулась к ней, она стояла у плиты.
Я не хочу, чтобы с тобой случалось что-то ужасное.
В тесноте этого дома на меня накатил приступ паники, стало трудно дышать.
Зачем тебе сюда переезжать? спросила я. Почему ты не можешь сначала окончить коллеж и только потом выходить замуж?
Эстер снова посмотрела на кольцо и нахмурилась. Я продолжала причинять ей боль и сама страдала от этого.
Розалинда подошла ко мне, стуча каблучками по линолеуму. Она схватила меня за плечи и встряхнула так, чтобы я посмотрела ей в глаза.
Мама вечно пугает нас своими мрачными мыслями, но это все неправда. Она замолчала, хотя было видно, что она не закончила. Как бы тут выразиться поделикатней Она прикусила нижнюю губу, как и всегда, когда задумывалась. Ты ведь знаешь, что когда наша мама родилась, ее мать умерла?
Я кивнула. Тогда еще я мало знала о мамином прошлом, но мне было известно, что ее мать звали Роуз, и что та умерла в родах, и что Белинда ненавидела розы.
Это ужасно травмировало нашу бедную маму шутка ли, своим появлением на свет убить собственную мать! От этого и все ее проблемы. (Видите? Мы все и всегда пытались докопаться до сути проблем.) А хуже всего то, что она не знает, каково это быть матерью, потому что сама выросла без материнской заботы. Понимаешь? Она запуталась и все испортила, но это не ее вина. Это как если взять волчицу из леса и заставить ее воспитать шесть человеческих детей.
Роззи, сказала Эстер.
Не так уж я и преувеличиваю. Эти ежедневные завывания. Боже милостивый.
Тогда мне пришла в голову мысль раньше я об этом не задумывалась. Я хотела додумать ее, прикусив нижнюю губу на манер Розалинды, но они ждали моего ответа.
А вдруг с тобой случится то, что случилось с бабушкой Роуз, сказала я. У тебя будет ребенок, и тебя ждет смерть в родах.
Эстер вздрогнула. Как грязному следу на полу, слову «смерть» было не место в ее блестящем новом доме.
Так ты этого боишься? Что я умру, рожая ребенка?
Здесь нет смерти, сказала Розалинда. Это привилегированный район.
Эстер ответила ей хмурым взглядом, а потом повернулась ко мне.
Уверяю тебя, ничего подобного со мной не случится. В наши дни женщины не умирают во время родов.
Но Айрис в некотором смысле права, сказала Розалинда. В воспаленном мозгу нашей мамы брак означает секс
Розалинда! Эстер была в ужасе: сначала смерть, теперь секс.
Помолчи немного, дорогая, сказала Розалин-да. Айрис уже большая. Так вот, мама считает, что брак значит секс, секс значит ребенок, ребенок значит смерть. Все это было у ее матери, бабушки и так далее.
Но наша мать не умерла, сказала Эстер, раздражаясь. У нее родилось шестеро детей, и она выжила. Так что это все ерунда.
Она несет в себе ужасы прошлого. Она и сама продукт этого прошлого, и хотя мне и неприятно об этом говорить мы тоже. Розалинда вздрогнула. И что еще хуже, она ненавидит нашего отца и никогда не хотела замуж. Нас она тоже никогда не хотела.
Ужасно так говорить, сказала Эстер.
Конечно, ужасно. Но это правда. Ее жизнь после встречи с отцом и стала для нее в некотором роде смертью, вам не кажется? Быть может, это и есть то самое «ужасное», от которого Эстер, по мнению мамы, должна держаться подальше.
Эстер подошла к нам, словно пытаясь опередить Розалинду, пока та еще чего-нибудь не наговорила. Судя по всему, они планировали эту беседу, только она пошла немного не так.
Основная мысль, которую мы хотели до тебя донести, состоит в том, что ничего ужасного ни с кем не случится, честно. Свадьба это прекрасное, счастливое время, и я хотела бы, чтобы тебе оно тоже принесло радость.
Я кивнула, но только чтобы успокоить ее. Спорить с ними было бесполезно, мне это было очевидно. Я не была уверена в том, что Белинда права, как не была уверена в том, что она ошибается. Безголовая невеста в лесной могиле, голос Эстер, зовущий меня, все это было.
Можно, я посмотрю верхние комнаты? спросила я в надежде побыть одной.
Эстер вздохнула с облегчением и разрешила мне подняться на второй этаж, позвав Розалинду смотреть комнату для стирки.
О, чудненько, откликнулась Розалинда.
Поднявшись по лестнице, я остановилась. Весь второй этаж занимал меньше места, чем девичье крыло в нашем доме. Две спальни по обе стороны от лестницы, а впереди ванная комната в пепельно-розовых тонах. В главной спальне уже стояла богато декорированная кровать с балдахином, ее пружинная сетка и матрас были завернуты в целлофан.
Я присела на краешек кровати, а потом откинулась назад. Белизна стен здесь казалась бесконечной, ослепляющей, особенно по сравнению со спальнями в нашем доме. Снизу доносились голоса Эстер и Розалинды, иногда я слышала обрывки их фраз.