Возвращаясь к нашей встрече. Хорошо. Давай попробуем работать вместе. Посмотрим, что из этого выйдет, я пожала плечами. Я все еще была полна сомнениями. Руку жать не буду, буркнула я себе под нос. Он засмеялся.
Что ж, тогда остальные детали можно обговорить позже. Предлагаю запастись провизией и двинуться в обратный путь, он встал из-за стола.
Я последовала за ним.
В коридоре я автоматически затормозила возле той самой, своей фотографии.
Что у тебя с этой фотографией? У тебя с ней какие-то особые отношения? Дмитрий посмотрел на меня, на секунду оторвав глаза от дороги. Я помолчала. Даже это не осталось для него незамеченным.
Встречный вопрос: насколько старая эта фотография? Как ты там оказался?
Я был в гостях в том лесничестве. Пару лет назад. Мне заказывали фотографии в той местности. Вот и набрел на скалу. Она потрясающая, правда? Все мечтаю туда вернуться. Вот покончу однажды со студийной работой или отпуск возьму и сразу туда. Там природа потрясающая, первобытная. Зверей много редких. Хочу альбом выпустить заповедника.
Я залюбовалась его лицом: оно будто осветилось изнутри, в глазах азарт и огонь появился. Видно, что говорит увлеченно и искренне.
И все-таки о тебе Ты была там?
Я медлила с ответом. А потом меня будто прорвало.
Да. И не раз. У меня бабушка там жила. Я в детстве часто у нее бывала, особенно летом. Когда мне было 13, я была там последний раз. Как раз на этой скале. Я очень любила эту скалу. Потрясающее место. Тогда я забралась туда, как делала часто, и просидела очень долго. Я всегда забывала про время там. Начал дождь накрапывать. Я уже собиралась уходить, поскользнулась и сорвалась вниз. Меня нашли несколько часов спустя. Вертолетом доставили в областную больницу. Сотрясение. Несколько переломов. Сутки без сознания. Говорили, чудом жива осталась. Все срослось. Но был сдвиг позвонков. Защемило нерв. И тяжелая травма головы. Я начала терять слух. Денег на слуховой аппарат не было. И не скоро появились. А когда появились я уже полностью оглохла на одно ухо Теперь я слышу только левым ухом и только со слуховым аппаратом.
Я очень долго не решалась оторвать взгляд от бокового окна и посмотреть на Дмитрия. Стало очень неудобно и стыдно за свою непрошенную откровенность. Когда я все же смогла взглянуть на него он был полностью сосредоточен на дороге. Только плотно сжатые челюсти и нахмуренные брови говорили о том, что он меня слышал.
У меня все было намного проще и прозаичнее. Отец умер еще до моего рождения. Мать меня воспитывала одна. Ну как воспитывала Все ее воспитание сводилось к побоям. Сначала била одна. Потом появился отчим. Он стал ей помогать. Я не мог им дать отпор и в 11 дет ушел из дома. Долго жил во дворах, на вокзале. С наступлением зимы выживать стало сложнее. Сначала попрошайничал, потом пошел воровать. Первый раз все прошло гладко. До сих пор стыдно. А на второй раз попался. Хозяин тогда еще фотоателье в милицию сдавать меня не стал, накормил. Потом взял помощником. Устроил в одну школу со своей дочерью. Через пару лет заметил мой интерес к фотографии и сделал учеником. Речью никто не занимался особо, учителя и врачи говорили поздно. Мой приемный отец любил повторять, что не моя речь делает меня человеком, а мои мысли и моя душа. К сожалению, я только годам к 20 или даже позже понял, что он прав. Дмитрий все еще не смотрел на меня.
Я тоже отвернулась к окну, пытаясь переварить услышанное. Внезапно одна мысль вызвала во мне смех. Сначала я тихонько хихикала, боясь, что такая моя реакция может обидеть Диму. Но смех, возможно изначально нервный, прорывался наружу. И скоро я уже хохотала, утирая ладонью слезы со своих щек.
Дмитрий сначала оторопело косился на меня, потом, поймав мой взгляд, поднял удивленно брови.
Мы С тобой Нашли друг Друга выдавила сквозь смех я.
Он молча сосредоточился на дороге. Потом улыбнулся. Потом начал посмеиваться. Потом захохотал в голос.
Услышал глухой немого
Несколько минут мы смеялись, не в силах проговорить ни слова.
В какую-то секунду, вытерев очередной раз слезы, я, забывшись, похлопала рукой по его плечу. Дмитрий от неожиданности дернулся, как и я сама. Этого оказалось достаточно, чтобы Дима отвлекся от дороги. Как в замедленной съемке я боковым зрением увидела машину, совершающую обгон на нашей полосе. Спустя один взмах ресниц я поняла, что она несется по встречной полосе. На нас. До столкновения оставалось лишь пара вдохов. Завизжали тормоза. Дима резко выкрутил руль. Я сжалась на сидении, прижав колени к подбородку и закрывая руками глаза. Машина подпрыгнула, раздался глухой стук, и мы замерли.
Минуты, часы, столетия тишины.
Ты в порядке? шепотом спросил Дмитрий. Я медленно убрала руки от лица. Меня трясло. Сердце гулко билось в ушах. Я не могла опустить ноги вниз, казалось, из меня выкачали всю энергию.
В мое окно постучали. Как будто со стороны я увидела себя: я открыла окно, за которым стояла очень встревоженная женщина.
Вы в порядке? второй раз я услышала один и тот же вопрос. Я кивнула. Женщина перевела взгляд на Диму. Я тоже повернулась в его сторону. Он кивнул. Я повернулась обратно к женщине.
Ну, ребята, вы даете У меня жизнь пронеслась перед глазами, когда вы перед носом моей машины пролетели в кювет, женщина покачала головой. Уверены, что помощь не нужна?
Спасибо. Я думаю, мы справимся сами
Женщина обошла нашу машину вокруг, пытаясь определить насколько наши повреждения серьезны. Потом остановилась опять у моего окошка уже с улыбкой:
Да вы в рубашке родились! А ведь тот он даже не остановился. Если будут нужны свидетели, звоните, Она вложила мне в руку листок бумаги с написанном не нем телефонным номером и пошла к своей машине.
Я отстегнула ремень и наклонилась к передней панели. Положила на руки голову. И опять меня начал разбирать смех. А за смехом хлынули слезы неконтролируемым потоком. Они лились и лились, я не могла себя остановить. Дмитрий обошел машину, открыл дверь с моей стороны и вытащил меня из машины. Он сжал меня в своих объятиях, прижав мою голову к своей груди.
Я затихла, постепенно успокаиваясь. Нет, ни искр, ни электрических разрядов на этот раз не было. Просто мир стал вдруг маленьким-маленьким, сузился до диаметра того пяточка, где стояли мы. И ощущение полного умиротворения, будто я наконец вернулась домой. Ухо, прижатое к его груди, впитывало стук его сердца. Мои глаза сами собой закрылись, тело расслабилось. Я дышала в такт его дыханию. Руки обвили его талию. Все, что происходило за пределами этого нашего мира, было совершенно не важно. Он ослабил объятия, уткнулся носом в мои волосы, стал пальцами перебирать пряди. Все это было настолько правильным и естественным, что я повернулась лицом к нему и, полностью отдавая отчет в том, что делаю, коснулась губами его губ.
Это был самый легкий, чувственный пронизывающий поцелуй в моей жизни. Дима обнял мое лицо ладонями. Оторвавшись от моих губ, он покрыл невесомыми поцелуями мои глаза, лоб, щеки Я пристроила свой нос за мочкой его уха и опять закрыла глаза.
Так мы простояли очень и очень долго.
Наконец, Дима поцеловал меня в висок и прошептал:
Надо как-то выбираться отсюда. Давай осмотрим машину, а дальше решим как быть.
Я кивнула. Словно боясь, прерывать контакт и рушить наш мир, Дима сжал мою ладонь, переплетая свои пальцы с моими, и потянул к капоту машины.
Перед машины был разбит: мы уткнулись носом в яму. Земля под машиной была мокрой. Даже я поняла, что на этой машине мы никуда отсюда не выберемся.
У нас масло протекает. Даже если сдвинемся с места, проедем минуты две-три и опять встанем, уже навсегда. Ну это бы еще полбеды Дима невесело засмеялся и показал на водительскую сторону. С моей стороны колесо отвалилось. Без него точно не уедем.
Все так же не выпуская моей ладони, он достал телефон и вызвал эвакуатор. Спрятав телефон, он провел рукой по волосам и пробормотал:
Осталось их дождаться. Сказали через пару часов, не раньше.
Задумавшись на некоторое время, он вдруг решительно вытащил из машины пакет с продуктами, который мы прихватили с собой в городе, и поставил его на багажник. Потом приподнял меня и усадил рядом с пакетом. Затем пристроился рядом сам.
Чем не спонтанный пикник? усмехнулся Дима, подавая мне бутерброд. Я улыбнулась в ответ. Нервная дрожь от сегодняшних потрясений унялась. Ей на смену пришло какое-то если не полное безразличие, то по меньшей мере глубочайшее спокойствие. Я понимала, что надо позвонить Саше: он наверняка переживает, что я до сих пор не вернулась и не дала о себе знать. Но я просто не могла себя заставить вытащить телефон и нажать кнопку вызова.
Наевшись, я откинулась на заднее стекло машины: не самая удобная поза для отдыха, но меня вполне устроило, и поддела своего товарища по несчастьям:
Вика наверное обрадуется, что у нее теперь нет машины.
Дима провел ладонью по лицу и лег рядом. Потом, уставившись в синее небо, философски и как-то отрешенно заметил:
Да. И наш полет по сравнению с ее радостью лишь рябь на поверхности моей жизни.
Очень долго мы лежали рядом, глядя в небо и думая каждый о своем. Говорить не хотелось. Слишком много эмоций и энергии было потрачено за последние несколько часов. И это если не брать во внимание не менее эмоциональный вчерашний вечер.
Что у тебя на втором месте в списке нелюбимых вещей? Я имею в виду после пункта Люди, узнающие о твоем дефекте, неожиданно спросил Дима, все так же глядя на небо.
Ну, этот пункт бесспорный лидер. Просто вне конкуренции, я невесело усмехнулась. Им становится неловко, из них просто сочится жалость, у некоторых даже чувство вины, что с ними все в порядке. И тебе становится неловко от того, что им неловко. Хочется, чтоб на тебя перестали обращать внимание, а выходит, что наоборот ты еще очень и очень долго жаришься в свете прожекторов всеобщего внимания.
А жесты и интонации, которые сразу появляются у человека. Будто ты не только заикаешься, но и умственно отсталый вообще. Я думаю, что в такой ситуации стоит пожалеть именно окружающих. Нам с тобой что он усмехнулся, мы с тобой уже привыкли к своим особенностям. А для них неожиданность, шок. Их никто не учил как себя вести в подобных условиях. В нашем обществе даже бытовые предметы не создают с учетом инвалидов, например, пандусы и прочие вещи. Что можно говорить о культуре общения. В этом случае мне симпатичнее люди, которые просто игнорируют, а не всячески подчеркивают твой недуг. Не те, которые отворачиваются, как от прокаженного. А те, которые общаются с тобой, как с обычным человеком.
Согласна. Сейчас многие специализированные школы закрывают, вводят «инклюзию»: дети с ограниченными возможностями учатся в обычных школах. Это призвано научить людей спокойно и с пониманием относиться к таким детям. По идее, и дети-инвалиды должны быстрее социализироваться и не чувствовать себя «чужими». На деле же очень часто все выходит совсем наоборот. Ребенка нещадно высмеивают. А ведь дети бывают очень жестокими. Но это еще полбеды. Эта самая инклюзия переходит границы, когда аутичного, например, ребенка помещают в переполненный класс, шумный и уничтожающий все границы личного пространства Пойми меня правильно, я знаю по себе что такое приспосабливаться к обычной жизни в этом мире. И инклюзия сама по себе очень хорошая идея. Только не до конца продуманная и профинансированная, я перевела дух и продолжила свою мысль. Я вообще считаю, что любой недостаток можно сделать достоинством. Мы, например, с тобой поневоле очень наблюдательны, умеем считывать эмоции и мысли людей. В твоей профессии это огромный плюс. Я, когда собирала команду, основывалась именно на этом своем принципе: что нам мешает нам и поможет. У меня есть мальчик-программист, он аутист. Но он гений программного кода. Мне иногда кажется, что он думает нолями и единицами. Или в шестнадцатеричном коде. Или наша менеджер по работе с клиентами: она почти не видит, но по части телефонных переговоров ей равных нет. Мы даже пари заключили на первого клиента, с которым она не сможет заключить договор. Пока такого не было. И так вся моя команда. я прикусила язык. Так эмоционально и откровенно я давно не общалась.
По сути, твоя команда это ущемление прав здоровых членов нашего общества, разрядил обстановку Дима. Я ткнула его локтем под ребро. Он засмеялся. Шутка на грани фола, и он это понимал, но от его невысказанной поддержки стало уютнее.
Итак, второе место напомнил он и вздернул одну бровь в ожидании моего ответа.
Я задумалась.
Наверное, псевдо разговоры по душам в русле И как ты с этим справляешься? Трудно тебе? или А как это случилось? Ты, наверное, сильно переживала?. За этим всегда скрывается обычное любопытство. Желание интересную зверушку поближе рассмотреть, узнать, как работает новая игрушка. А потом потерять интерес.
Дима согласно кивнул.
Есть такое. Правда, в моем случае не очень актуально. Не всем нравится ждать, когда я закончу предложение мы засмеялись. Потом он продолжил свою мысль, Не люблю, когда начинают предлагать свои способы борьбы с заиканием, выдвигать теории и отправлять к знахарям, которые уже излечили троюродного племянника семиюродной внучки он даже застонал.
Я улыбнулась.
Знакомо. Моя глухота необратима, но и мне рекомендуют неврологов, массажистов, физиотерапевтов или нетрадиционных лекарей, чтоб с головой так не мучилась. Бывает даже дают визитки психологов, психотерапевтов и инструкторов йоги.
Дима хмыкнул, и мы снова замолчали.
Решив устроиться поудобнее, я чуть подтянулась на локтях вверх, стянула с себя ботинки и уперлась одной ногой в спойлер. Однако, что-то пошло не так, и я съехала в сторону Димы. Ожидаемо, место соприкосновения щелкнуло знакомым разрядом. Но вместо того, чтобы нервничать и дергаться, я наоборот подвинулась ближе и использовала его плечо как опору. По телу разлилось приятное тепло. Захотелось потянуться и замурлыкать. Я усмехнулась своим ощущениям. Дима откашлялся и, тем не менее, с хрипотцой в голосе спросил:
Может, если мы будем спокойнее к этому относиться, мы однажды к этому привыкнем и перестанем срывать друг с друга одежду при каждом случайном касании? Должен же однажды выработаться иммунитет
Я на миг прикрыла глаза, пытаясь побороть в себе острое желание взять его руку и переплести свои пальцы с его.
Любое наше касание вызывает такой водоворот эмоций и ощущений, к которому сложно относиться спокойно. Особенно понимая, что все этого быть не должно: мы оба связаны обязательствами.
Но это как раз и должно стать основным поводом, чтобы найти средство нейтрализации. Тем более, как показала практика, эти наши с тобой «шаровые молнии» не безопасны для жизни.
Разумно.
И в это мгновение меня вытряхнуло из моего разнеженного состояния: Дима коснулся пальцем моей щеки, чтобы стереть с нее грязь.
На практике это будет намного труднее, чем на словах, выдохнула я, когда оправилась от неожиданности. Дима хмыкнул. Я повернулась так, что моя голова оказалась на его груди, а весь мой левый бок, включая поджатые теперь ноги, прижались к нему. И положила одну руку на ложбинку между его шеей и плечом, стараясь игнорировать собственный участившийся пульс. Он закашлялся. Потом рассмеялся:
Ладно, хорошо! Ты права! Это будет очень сложно! Но ведь не невозможно, правда? Тем более, это не на долго, только до свадьбы. А потом мы будем встречаться только по очень большим семейным праздникам: рождение детей, годовщины