Это Олежек, холоп мой, в услужении у меня за долги свои и пакостные намерения, говорит ей Акулина. Поленом его бить еще не пробовала, но порю розгами регулярно. А уж как пятки лизать любит!
И протягивает мне свою жирную ногу. Ну я с улыбкой блаженного хватаю её стопу, облизываю в ту же секунду и умильно так на гостью смотрю а сам думаю: а не влетит ли мне за такие вольности?
Наверняка влетит. Но черт меня словно дергает так поступать. Постоянно.
Хочешь, тебе пятки полижет? спрашивает Акулина гостью.
Та кивает, слегка смущаясь, но ногу свою протягивает. Полизал и ей, а куда деваться? Понятно же, что для того меня Хозяйка и позвала. В предбаннике они тогда сидели, чай попивали. Я мигом после того выскочил во двор, присел у порога за дверью, чтобы меня не видно было, но чтобы слышать, если Хозяйка позовет. Вот так и подслушал, как ритуал этот делается.
Оказывается, должна эта серая мышь принести в следующий раз с собой ошейник, снятый с дворового пса, лучше своего. Но можно и с чужого, хотя это сложнее будет сделать. Маленькую фотографию мужа, как на паспорт. И свои любимые сапожки. Не новые, но чтобы выбрасывать она их не собиралась. И главное чтобы стельки в тех сапогах были. Если стелек нет, то надо обязательно купить и походит в этих сапогах со стельками, чтобы они тоже слегка ношеными были. Также волосы мужа надо принести, его носовой платок и что-то там еще, я не вполне расслышал.
Через пару дней появилась мышь сияющая и решительная. Акулина заставила её какой-то сложный заговор три раза прочитать, затем они ещё что-то там делали, я не подсматривал, но слышал, что училка молитву какую-то задом наперед читала. А потом Акулина воском от горящей свечи запечатала фото училкиного мужа на её стельку, велела в сапог засунуть и там носить фото под стелькой и никогда оттуда не вынимать. А собачий ошейник мужу в ту же ночь надеть на шею он спать будет как убитый, ничего не почувствует.
Такой вот ритуал. Судя по тому, как спустя неделю серая мышь довольная прибежала прямо с утра и деньги Акулине отдала ритуал вполне сработал. Теперь вот в городе еще один раб перед своей жёнушкой пресмыкается. А она его поленом, как и мечтала. Ритуал, кстати, дорогой. Тысяч двадцать, не меньше. Откуда у училки такая пачка пятисоток взялась, не представляю. Видать, давно копила.
Это было, сам видел и слышал. Но в основном свои ведьмины таинства она творит за закрытыми дверями. Нас лишь как черную прислугу иногда использует. И что характерно, Колю в женском его наряде абсолютно все посетительницы как служанку-горничную воспринимают. Никто его не стыдится и не чурается. Но я-то вижу, что это мужик! Ну да, в платье, накрашенный как девка, но мужик ведь! Почему никто из городских этого не понимает? Что тут не так? Неужели он действительно превратился в женщину, а я его как родного брата всё ещё мужиком вижу потому, что родня мы кровная?
Стараюсь об этом не думать. И так своих забот хватает. Иногда Акулина нас заставляет ужасные вещи делать, например жертвоприношения. Сегодня вот приказала черной курице голову отрубить. Пока та по двору в агонии еще бегала, мы должны были её поймать и держать, пока очередная посетительница свои руки, груди и лицо в её крови не измажет. Жуть как это выглядело. Даже описывать тут не буду эту мерзость.
Зато в обед Акулина была особо любезна с нами и чем-то очень довольна. Видимо после кровавых зрелищ у неё либидо повышается и аппетит просыпается волчий. Наварила она нам с Коляном суп из этой самой курицы, напекла блинов с икоркой, даже самовар вскипятила, чего в обед никогда не делала чай всегда у нас на вечер полагается. А тут сидит, рожа масляная, сытая, довольная. Попивает чаёк, вареньице пробует, а сама мне и говорит:
А что, Олежек, ты вот всё в исподнем разгуливаешь, одёжку твою я давно в печке банной сожгла, ни к чему она тебе теперь. Но мало ли дожди будут, да и в лес скоро пойдём, надо бы и тебе какой из моих нарядов присмотреть, как считаешь?
У меня аж сердце упало от таких её слов. Если честно, то всё что угодно от неё ожидал, но не этого! Меня вслед за брательником в бабу нарядить?!
Вздохнул глубоко, глаза вниз опустил, принял, так сказать, позу глубочайшего сожаления и безграничной покорности.
Чувствую, что не готов я, барыня, к такой высокой миссии стать вашей дворовой девкой. До Коляна мне далеко
Но тут она меня строго перебила:
До Коляши. Твою сестру теперь зовут Коляшей, запомни это.
Я усилием воли протолкнул сквозь горло кусок недожёванного блина.
Коляши, да
И перестань умничать, холопская твоя морда, чуть снисходительнее продолжила Акулина. Это я здесь решаю, кто к чему готов, а кто нет, понятно? Я не предлагаю тебе становиться дворовой девкой, я лишь платье тебе примерить хочу. Посмотреть, как ты в нем смотреться будешь. До Коляши тебе действительно далеко, как до Китая раком. Она девушка сознательная, к такой роли, может, всю жизнь готовилась, внутренне созревала, верно?
И смотрит так пронзительно на братана моего тьфу, ты черт, на сестрицу, получается!
А Коля-Коляша глазки подведённые так скромненько в стол потупил, губки бантиком сложил и кивает, паскуда! Кивает, а у самого (самой?) румянец настоящий (не косметический, блять!) щечки заливает. А я замечаю, что уж с неделю брательник мой не бреется и никакой щетины, даже самой малой у него ни на щеках, ни на шее не образуется. Чистенькая, гладенькая кожа у него теперь на лице! И морщины все вокруг глаз разгладились! В парике этом (Акулина ему какой-то из своих париков подарила) он и правда не на девку, конечно, но на начинающую стареть девственницу похож стал! И в роль эту вжился настолько, что приросла она к нему!
И вот такое будущее Акулина мне сейчас предлагает! Блины с икоркой больше в рот не лезли. В животе раздувался всеобъемлющий страх. Потому что понимал я: стоит лишь разок надеть это самое платье (тем более Её платье, с Её, так скажем плеча, точнее талии!) и всё прощай пенис! Это всё слова, что девкой я не готов стать, и не хочет она мне пол менять, это пока не хочет. А завтра захочет, и что тогда? А всё, поздно будет! Платье-то ко мне уже прирастёт, с кожей отдирать придётся. Да и отодрать не получится. У Акулины не забалуешь. Пара сотен розог в бане, или плеткой по рёбрам и как миленький запоёшь женским голоском.
Пиписька сама потом отвалится, уверен на сто процентов.
Мысли эти лихорадочно в моей голове пронеслись в один миг. Я теперь научился быстро думать, чтобы Хозяйка моя не успевала всё это читать. А она откинулась на своем кресле и смотрит на меня явно упиваясь моим ужасом и отчаяньем.
Так что думай до вечера, Олежка, вспоминай и прикидывай, в каком платье тебе сподручнее теперь ходить. Я тебя не тороплю, но хочу, чтобы обе мои служанки были одеты благообразно. И не стыдно мне было показать вас своим гостям, понял?
Понял, конечно, как тут не понять! «Обе служанки». Более чем понятно. У Акулины ведь неточных словечек не выскакивает, она ведьма и работает со словом, слово для неё прежде всего заклятие. И раз сказала «обе» значит обе. Значит, сделает из меня холопку, дворовую девку для черной работы. В горничные меня, конечно, не допустит, хотя я по-прежнему еще каждое утро её постель заправляю и по вечерам стелю и подушки ей взбиваю. Но какая из меня горничная? Ни присесть в реверансе, ни жопой повилять при проходке по дому. Да и вообще не знаю я чего там как у них, у этих как их Сисси, что ли они называются? Служанки-мужчины, которые переделаны.
Вот откуда, скажите, я слово-то это вспомнил? Ведь не смотрел никогда такую порнуху, брезговал. А теперь что получается? УЖЕ интересуюсь этим? А там и до примерки платья один шаг остаётся? Хотя если подумать, то куда я нахер денусь-то? До вечера ведь времени мне дано подумать. То есть смириться. Потому что хули тут думать, она уже всё придумала и за меня решила! А мне дала время, чтобы принять это Её решение. Вот так теперь обстоят дела.
Сама Акулина после такой обильной обжираловки отправилась отдыхать. Обычно отдыхает она у себя в спальне, развалясь на перине своей и плотно занавесив окна, чтобы полумрак и прохлада у неё там были. И кого-нибудь из нас зовёт почесать ей пятки всегдашняя забава русских барынь. А я пока со стола всё убираю, холодок в груди пытаюсь унять и всё по полочкам у себя в голове разложить. Потому как в присутствии барыни не получается у меня в последнее время думать спокойно воздействует она на меня сокрушительно.
Получается, что всё потерял я свою половую идентичность на этой работе. Сначала платье, потом косметика, потом женское имя мне придумает, как братке, а там либо кастрирует, либо в жопу меня отъебет. Чем? Да хоть пальцем, всё равно ведь жест этот символичным считается. Разок-другой трахнет в сраку, а там я и привыкну к этому и буду до конца своих дней под хвостовик баловаться. Может она мужиков в принципе не любит, может ей приятнее с двумя сучками жить у неё в услужении находящимися, кто её знает Вот и изведёт она нашу мужицкую сущность под корень. Станем двумя сестричками. Как братья Вачовски, тьфу ты! Всё какие-то жуткие картинки в голове всплывают!
Убрал всё, посуду помыл, сижу на крылечке, курю. Благо пока еще курить нам с брат с сестричкой еще позволено. Хотя уже несколько дней не замечал я, чтобы Николаша курил. Сидит со мной по вечерам, тихо беседуем, я курю, а он нет. Значит и меня такоё ждет. Брошу курить, буду здоровеньким и красивеньким. Как эти. Метросексуалы, мать их. Красавчики. Хотя нет, меня же в девку определит эта госпожа наша. Слава Акулине хоть участь стать пидором мне не грозит. Стану барышней. Сиськи отрастут, волосы Голос изменится. Надо начинать присматриваться, как красить глаза, как там что подводить и выщипывать, блять
Сижу и не знаю, плакать мне или смеяться. И тут зовёт меня Хозяйка к себе в опочивальню, стало быть моя очередь сегодня пятки ей щекотать.
Вхожу с поклоном, смотрю: лежит такая, почти голая, кунку свою на мороз выставила, физиономия по-прежнему довольная, пальчиками ног шевелит как будто я не знаю, что надо делать. Ужом подполз к её кровати, пальчики эти соленые облобызал, как положено и начинаю потихоньку ступни её разминать, как бы массажик такой лёгкий делаю. Акулина баба грузная, дородная, ей целый день ходить без отдыха трудно, вот она и любит чтобы после обеда ей ножки расслабили, потёрли пяточки, помассировали подъем стопы и икры. Балдеет она от этого, так что у нас с Колей еще один момент интимной близости с ней есть в такие часы. Иногда она даже задремать может от правильного массажа ног, тогда надлежит нам по-тихому убраться восвояси и не мешать её сну.
Но не сегодня. Сегодня у неё видимо игривое настроение.
Ну что, испугался? А сама меня по лицу своей ногой гладит.
Шершавые у неё всё-таки пятки, как мы их ни облизываем с Колей каждый день, какие только крема ни втираем перед сном вечером, а они всё равно немного шершавыми остаются.
Киваю молча. А что тут скрывать да, боюсь потерять последнее, что осталось. Смирился, что холопом век свой проживу, но хотя бы мужиком, а тут Сам не ожидая от себя такой наглости спрашиваю дерзко:
Это вместо кастрации нам такое положено? Чтобы мы с братом углы не метили и на баб больше не заглядывались?
Усмехается и пальчиками меня в нос пихает:
За «баб» накажу. Больно. Напомни мне потом, чтобы выпорола тебя вечером, перед самым сном. Или на всю ночь чучелом поставить?
Жесть, однако. Чучелом на ночь это, если помните, в фильме про Штирлица пастора Шлага уголовники в тюрьме ставили с поднятыми руками и на одной ноге, чтобы стоял и страдал. А Акулина любит так поставить на всю ночь, и когда в обморок падаешь (потому что пошевелится никак нельзя) лупит плеткой и ставит снова. И так всю ночь!
Розгами, матушка! соглашаюсь тут же, пока она не почувствовала, что чучела я боюсь сильнее.
Усмехается и суёт большой палец ноги мне в рот. Чтобы сосал и помалкивал. Палец толстый и соленый. Иногда она любит нас заставить, чтобы мы ей ноги мыли языками, но не сегодня. Сегодня ей хочется, чтобы я просто пальчик её пососал. Тоже вроде привычное дело, а у меня и тут стрёмные мысли: это что она меня уже в соски определила? Невольно вспомнилось, что и клитор вчера она заставила ей не просто лизать, а взять губами и слегка посасывать. А клитор у неё толстый, большой, когда набухает от вожделения, становится как сосок на груди у негритянки (видел такое в порнухе, каюсь).
Думаешь, мне трудно было бы вас кастрировать, чтобы вы даже этого и не заметили?
Не сомневаюсь, барыня.
А чего тогда боишься? Не вздумай врать, за это точно на три ночи поставлю чучелом, да еще в огороде!
Боюсь, что в женщину превратите, отвечаю честно, и хоть на детекторе лжи меня проверяй это правда.
Задумалась барыня, на меня не смотрит, только пальцем ноги у меня во рту шевелит. А я его сосу прилежно, как приказано, палец вроде уже почти и не соленый, чистый Наконец говорит серьёзно:
Правильно боишься. Есть у меня такая мысль шлюху из тебя сделать. Чтобы ты физически женщиной стал, даже половые органы чтобы у тебя изменились соответствующим образом, а внутри мужиком бы остался. Брутальным. И в бордель тебя отправить. Сам знаешь, что там с тобой делать будут.
Вот тут я понял, что все мои прошлые страхи так, детский лепет по сравнению с тем, что на самом деле может со мной случиться. Молча продолжаю пальчик её мусолить, и думаю второй тоже в рот взять. Есть у неё такая мысль, но намерения-то пока вроде нет? Может, смилуется? А для чего тогда приказала о платьях думать до вечера? И почему так скоро, срок уже определила для моей метаморфозы?
Иди, думай! велит мне Акулина и палец у меня изо рта выдергивает.
Встаю на четвереньки чтобы по-тихому исчезнуть, а она сонно на бок поворачивается, своей необъятной шахной ко мне.
Целуй!
Со всем почтением припадаю к её попке, целую горячо и страстно. Акулина чуть слышно постанывает, раздвигая половинки задницы. Я погружаюсь всё глубже, а ей видимо хочется, чтобы я в самое очко её целовал. Я и целую. В самый анус. Горячий и влажный. Долго целую, пока она, наконец, не поворачивается ко мне всем своим грузным телом и не хватает меня за волосы, рывком опрокидывая на кровать.
Силища у Акулины дикая, необузданная. Сгребла меня в охапку, как котенка, опрокинула на себя, а потом и сама на мне оказалась всем своим центнером сплошной бабской похоти. Пыхтя словно борчиха, схватила меня за руки, заломила их над моей головой, припечатала меня к постели, надавила животом и грудью так, что я едва не задохнулся под её горячим упругим телом.
Ну, думаю, всё, сейчас эта паучиха меня просто сожрёт!
Но у Акулины в тот момент были на меня совсем иные планы. Придавив меня локтем (зачем? Я ведь и не думал сопротивляться!), она рывком стащила с меня всё исподнее и схватила цепкими пальцами мою мошонку. Вот тут мне впервые в жизни стало по-настоящему страшно. Оторвет ведь, не моргнув и глазом! Я в её руках как мышонок в лапах кошки. Мало того, что здоровенная бабища, так еще и мерзкая ведьма, страшной силы. Надругается как прапорщик над институткой и фамилии не спросит!
Но молчу, терплю, жду, что дальше будет. Ясно одно насиловать будет. Жёстко и, возможно, с последствиями. Хотя зачем меня насиловать? Я и так любую её прихоть выполню, хоть добровольно, хоть под колдовским воздействием. Зачем такие оргии в стиле маркиза де Сада? Видать нравится этой сучке мальчиков насиловать, такой у неё сценарий сексуальных игр.
Не хочется играть в такие игры, а придётся. Заломила меня, завалила, придушила, уселась верхом. И тут я чувствую, что под её мокрым горячим задом член мой встаёт колом и напрягается как во времена школьной юности! И Акулина это явственно ощущает, скалится в дьявольской улыбке, елозит, насаживаясь на него поплотнее, зажимает каким-то непостижимым образом своим влагалищем мой скромный орган. Вот он, плен дамских чресел! Никогда с таким не сталкивался, но тут понятно меня насилует не простая женщина, а могущественная ведьма и как там у них всё происходит, я даже в фильмах ужасов не видел. А вот сейчас, похоже, узнаю на личном опыте. Скорее всего, будет всё как у Черной Вдовы после соития откусит она мне голову. Но, говорят, секс с потусторонними сущностями бывает невероятным! Хотя кто говорит-то? Кто такое пережил?