Катя осторожно покачала головой, всем видом стараясь показать искреннюю заинтересованность.
А-а! махнув рукой, протянула наследница. Врагу не пожелаешь! Товар прими, товар перетаскай сама, потому что грузчик пьяный в подсобке валяется. Разложи, рассортируй. Всем все надо, а хорошего с гулькин нос! А родни полдеревни! И все обижаются родня в магазине работает, а ничего путного не дает! Все враги, понимаешь? Смотрят косо а как же, небось все себе тащит! А что я таскала? Кило шоколадных конфет? Вареную колбасу, масло сливочное? Иду после работы с сумкой ага, Райка опять натырила! Своим ничего, все себе! Плетусь еле живая, а взгляды, как пулемет. Пока до хаты дойду совсем сил не остается. Как расстреляли.
А дома что? Куры, индюшки, накормить их, потом корова помыть, подоить, молоко разлить и убрать в погреб, вниз по лестнице, а ноги уже не идут.
Ужин там, дети. Муж выпимший. Неплохой вроде мужик, хоть и пьющий. Но безрукий. А знаешь, что такое в селе и безрукий? Знаешь, как с таким жить? Я все сама прибить, приколотить, поменять, заменить.
Забор сама правлю, потом сын вырос, стал помогать.
Все село надо мной потешается у Райки муж рукожопый! А что, чистая правда.
Уж какой достался, зато руки ни разу не поднял. А другие бабы всю жизнь с синяками. Детей вырастила. Только выдохнула внуки пошли. А сил не осталось. Совсем не осталось, понимаешь? А заботы все те же, еще и прибавилось. Сын в город подался и правильно сделал в селе жизнь тяжелая. С женой промахнулся дурная баба, скандальная, терпеть ее не могу. Ну и она к нам ни ногой, внучат от сына не вижу. Дочь вышла замуж, родила, а муж в Россию подался, на заработки. А там бабу нашел, ну и бросил мою. С двумя детьми бросил! Дочка иссохла, смотреть страшно. Мужик мой болеет, почти не встает. И опять все на мне. Вот подумала тут а я ведь вообще не жила! Ни в молодости, ни бабой. Все пенсии ждала, думала выдохну наконец! Ага, как же, выдохнула! Ой! вдруг вскрикнула тетка. А мы ж так и не познакомились! Я тетя Рая, Раиса Васильна! А ты ж Катя, да?
Катя кивнула. И вдруг вместо раздраженной, даже злобной, простецкой тетки она увидела немолодую, усталую и несчастливую женщину, которая всю жизнь все тянула на своем горбу.
И счастливицей, на которую свалилось неожиданное богатство, Раиса не выглядела. А может, она не умела быть счастливой?
Есть хочешь? неожиданно спросила Раиса.
Катя растерялась. Вспомнила, что не обедала, работы было навалом. Только кофе хлестала, чтобы голод забить. Она поняла, что очень хочет есть. Сглотнув слюну, Катя кивнула:
Ага.
Обрадованная, Раиса бросилась к холодильнику.
Что у нас тут? бормотала она, заглядывая в чрево старика-ЗИЛа. Так, перчики, ага! Супчик куриный. Котлетки. Правда, вчерашние. Макарончики сваренные, рожки. Кать! обернулась она. Ты чего будешь?
Катя заверила, что ее устроит все что угодно, любой бутерброд.
Еще чего! обиделась Раиса. Бутерброд! Это вы тут привыкли на бутербродах! А мы без горячего никуда! Давай перчики, а? Свеженькие, с утра накрутила!
И через несколько минут перед Катей стояла тарелка с дымящимися, невозможно аппетитными перцами. Какой от них шел аромат!
Катя сто лет не ела фаршированные перцы. Мама готовила просто и без затей, а бабушкину стряпню она плохо помнила.
Положив в рот первую ложку, Катя застыла от восхищения.
Вкусно? обрадовалась Раиса. Это ж наше, молдавское.
Вы для себя готовите? утолив первый голод, спросила Катя. Не лень?
Так привыкла. Для меня это плевое дело, а к сухомятке мы не приучены. В шесть встала, в полвосьмого готово. Тебе правда нравится?
Еще бы не нравилось! Восхитительно вкусно.
Катя смаковала, а Раиса сидела напротив и продолжала говорить:
Наши с Милькой матери были москвичками. Родные сестры, тетя Лена, Милькина мать, и моя, Варвара, в честь бабки. Только тетка оказалась умной, замуж вышла за латыша, Милькиного папашу. Рейнард тот был большой интеллигент, куда там! Пиджак в клеточку, платочек в кармашке. Люди на него оборачивались. Из Риги он, из хорошей семьи. А моя мать э-эх, дурочка! С отцом моим в Ленинграде на каникулах познакомилась. Поехала с подружкой и познакомились.
Папа мой из Бельцов, слышала? Красивый был, высокий, плечистый, косая сажень. Волос черный, курчавый. Усы смоляные. А глаза синие.
Ну и пропала девочка Варя. Короче, письма начались, объяснения. Папаша мой писал, что жить без нее не может. В гости звал. Ну она и поехала. Наврала родителям, что с однокурсниками едет на экскурсию в Кишинев, а поехала одна.
Смелая была, отчаянная. Наврала, а сама в Бельцы. Ну там все и сладилось.
Решили, два дурачка, что надо жениться. Мама отбила в Москву телеграмму выхожу замуж, остаюсь в Кишиневе. Переведусь на заочный.
Катя охнула.
Ну да, вот и представь, что бабка с дедом почувствовали! Бабка в обморок, дед еле жив. А что делать? Правильно. Ехать в Молдавию, забирать свою дурочку и возвращать в семью, в Москву.
Поехали дед и Лена, старшая сестра, будущая Милькина мама.
Приезжают в Кишинев а где искать? Ни фамилии его не знают, ни имени, не говоря уж про адрес. Так и вернулись ни с чем, хоть в розыск подавай. Пошли в милицию, показали телеграмму. А толку? Жива, здорова, замужем какой розыск? В общем, посмеялись над ними. Так и осталась моя мама в Молдавии. Навсегда.
Не пожалела? осторожно спросила Катя. Не хотелось обратно? Москва все-таки
Не признавалась, усмехнулась Раиса. Упрямая была. Я в нее. Папку любила. А он ее тоже любил, но пил. И вообще неразумный был. Пустой, как барабан. А мы к родне в Москву приезжали! оживилась она. На Новый год приезжали, на ноябрьские. Весной не приедешь, самая пахота. Огород, хозяйство. До самой осени. У нас же как: палку воткнешь назавтра зазеленеет! Урожаи по два, а то и три раза снимаем. Но все равно на селе тяжело. Вот тебе, Катя, вся мамина жизнь была московской избалованной девочкой, по театрам ходила, по консерваториям. А жизнь прожила в избе, в огороде и на свинарнике. А что, сама выбрала! Зато любовь
Помолчали. Каждая думала о своем.
А может, судьба, тихо откликнулась Катя.
И она тоже, кивнула Раиса. И еще голова на плечах! Вот тетя Лена, Милькина мать, замуж вышла по голове, а не по любви. Небедный, видный такой. Вальяжный, одет как с картинки. Как иностранец. Любо-дорого посмотреть. Родня в Риге, дача на взморье. Чем плохо? Жизнь прожила хорошую, сытую. Муж был известным врачом-гомеопатом, деньги брал бешеные. Тетка, как Мильку родила, больше ни дня не работала. В шубах ходила, в золоте. Мильке на все лето дачу снимали, на море вывозили. Тряслись над ней, как над чашкой фарфоровой, морковку терли! Я тогда увидела не поняла, зачем морковку тереть? Так съесть нельзя? Или у Мильки нет зубов, как у старенькой бабушки? Мы-то как на селе хвать морковь из земли, об сарафан обтерли и в рот! И ничего, живые! А тут на терке, да еще со сливками! Смех! Я с малолетства летом в огороде, а сеструха моя двоюродная на морях загорает! Короче, сплошное социальное неравенство, рассмеялась Раиса. Так что ты права у каждого своя судьба.
Тетя Лена умерла молодой, в сорок пять, за месяц сгорела. Хорошо, что Милька уже подросла. И счастье, что бабушка до этого не дожила. А дед дожил и поехал мозгами Вот ты мне скажи! Раиса в упор посмотрела на Катю. За что? Нет, не так почему? Моя мама всю зиму в ватнике и в калошах. А у тетки было все: муж хороший, здоровая дочка, денег навалом. Одних шуб три штуки! Домработница, курорты разные, здравницы, рестораны. Шикарная жизнь, моя мамка о таком и мечтать не смела. Жить да жить, правда? Но тетя Лена ушла. А моя мамка, Варвара Петровна, всю жизнь корячилась, то раком, то на четвереньках, руки скрючило, ноги черные от вен, а дожила до восьмидесяти шести. При такой-то жизни. Вот как, Кать? Ты москвичка, умная, образованная. Что, молчишь? И правильно делаешь. Потому что никто ничего не знает. Никто не знает, что ему на роду написано, правильно я говорю?
Катя кивнула.
Вот что такое судьба вздохнула Раиса Ой, Катерина! встрепенулась она. А чёй-то мы с тобой даже не выпили? По граммулечке, за знакомство?
Катя отказалась: машина веская причина.
А Эмилия ваша? спросила она. Как у нее жизнь сложилась?
У Мильки? оживилась Раиса. А как хорошо! Правда, не повезло ей, некрасивая она была. Ну не то чтобы совсем Хотя да, некрасивая. Крупная такая, высокая, полная, в отца пошла. Тоже вальяжная. Тетка моя, мать Милькина, была хорошенькая, стройная, симпатичная. А Милька нет. Зато способная, художественное закончила, с детства хорошо рисовала. Все стены в квартире маляками Милькиными были увешаны. И все восхищались. А по мне, так каракули. Но что я понимаю?
Замуж вышла Милька поздно, в тридцать два. Муж ее, Владимир Сергеевич, по науке был. Хороший человек, но немолодой, на десять лет Мильки старше. И такой, знаешь, как сказать Неприспособленный. Растерянный, неуклюжий, смешной. Полноватый, лысый, в очках. Не красавец, одним словом, но Мильке вполне подходил. Долго не решался жениться, с мамой жил, такой маменькин сынок, хоть и сорок с лишним. Все мама да мама. Короче, все нервничали. Все, кроме Мильки. Мне кажется, она поначалу к нему не очень была В смысле, равнодушная. Я как-то слышала, как сестры на кухне шептались, мама моя и тетя Лена, что вроде у Мильки нашей безответная любовь. Крутит с ней один, а толку ноль. И мужик какой-то неподходящий. Не то гуляка, не то пьяница. В общем, влюблена наша Милька, а никакого прока, одни страдания.
А этот Володечка как его называли, всеобщий любимец. Все мечтали, что он Мильку замуж возьмет.
А Милька фыркала. А потом поженились, и все у них сложилось.
Как голубки ворковали, читали вместе, кино смотрели. Взгляды у них совпадали, вот как. Любил он он ее, нашу Мильку, на руках носил. В общем, зря она артачилась, сестрица моя. Если бы не Володечка так в девках бы и осталась.
А тот, второй? Вернее, первый? спросила Катя. В которого она была влюблена?
Да после свадьбы о нем не вспоминали, не знаю. Может, женился, а может, еще чего. В общем, пропал он, и все, больше не знаю.
А со временем Милька Володечку своего полюбила все «Володечка да Володечка», то по ручке погладит, то по лысинке.
Не знаю, что там внутри было, я ж говорила, общались мы мало, у всех своя жизнь. Но с виду парой они были счастливой.
Хотя сколько раз я их видела? Три, пять? У всех своя жизнь была, и у меня забот полон рот, и у Мильки. Говорила, что на работе сутками пропадает, любила свою работу. Потом они путешествовали, всю Россию объездили, от Мурманска до Владивостока, да и за границей бывали. Помню, открытку прислала с видами Рима. А что мне Рим? Мне до Рима, как до луны! До Кишинева бы добраться, а времени нет. Раиса задумалась и повторила: Да, хорошо они с Володей своим жили. Каждый любимым делом занимался, он в науке своей, она в кино. Художником по картинам работала. Мы, когда фильмы смотрели, внимательно следили: ага, вот оно, художник Эмилия Бурская. Наша Милька! Гордились, конечно.