Вернулась из поездки днём. Ваня был на работе. Вместо того, чтобы отдохнуть и разобрать вещи, Маргарита наспех привела себя в порядок и села за руль. Нужное ей место находилось в старом районе города, куда даже городской транспорт ходил с перебоями. Пришлось долго кружить среди однотипных домов. Таблички с номерами имелись не везде, а некоторые здания вообще выглядели не жилыми. Права, дом, который Марго искала, имел табличку и выглядел сравнительно благополучно.
Поднималась по подъезду и сердце тревожно билось. Обычный подъезд в пятиэтажке на краю города. Стены до половины выкрашены в зелёный. Как было принято в СССР. Рита давно в таких подъездах не бывала. Дверь в квартиру оказалась открыта. Она ещё когда кнопку домофона нажала и вошла, услышала, как где-то щёлкнул замок. Поднялась на нужный этаж, двери толкнула и сразу его увидела. Смотрел настороженно, исподлобья. Взгляд всё тот же горящий, живой, но с надломом и болью. В светло зелёных глазах тоска.
Ты? просто спросила Маргарита.
Вошла и о стену плечом опёрлась, чтобы ноги не подкосились. Она узнала его. Конечно, узнала. Не стала кричать, зажимать ладонями рот, плакать, шарахаться от него. С виду как будто и не удивилась даже. А внутри сердце заметалось, как вспугнутая бабочка.
Я, коротко и тихо ответил он.
Денис тоже встрепенулся при её появлении. Глядел жадно и в то же время с обречённостью человека, понимающего, что она здесь случайно и ненадолго. Что их пути давно и навсегда разошлись. Поседевший, похудевший, другой. Без наглого блеска в глазах, без пошлой полуулыбочки. Смотрел на неё с радостью, даже восхищением. И, кажется, дышать боялся.
Я думал, ты не придёшь.
Глава 5
Она молча разулась и прошла в комнату, теребя в руках сумку. Он двигался следом. В гостиной было почти пусто. Только самая необходимая мебель. На журнальном столике валялось несколько старых газет. Первые полосы старались перещеголять другу друга броскими заголовками: «Известный адвокат уходит на пике славы!», «Выиграв процесс, адвокат Светлов ушёл на фронт!», «Эффектное покушение в суде»
Чай будешь? Или кофе, спросил Денис.
Спасибо. Потом, Маргарита присела на диван и положила рядом сумку.
Хоть и ожидала его увидеть, считала, что готова к такому повороту событий, целых три дня дала себе на подготовку. Но сейчас было ощущение, словно её стукнули пыльным мешком. В голове пустота, в груди всё дрожит, и накатывают слёзы. Вспомнила, как пришлось сыну правду сказать. Почти год не говорила, а потом он как-то сам спросил. Заметила, что рассматривает фото Дениса. Не одно. У него их оказалось много. Видимо, Аркадий Давидович постарался, Царствие ему небесное.
А где теперь отец? вдруг спросил Матвей, когда заметил, что она рядом стоит и тоже в монитор его компьютера смотрит. Он вернётся, и ты нас познакомишь?
Нет, сынок. Он не вернётся. Он был военным И погиб.
От этого воспоминания Маргарите сделалось не по себе. Даже в ушах зашумело. Виски сдавило, как будто вот-вот заболит голова.
Можно курить? спросила и поискала глазами пепельницу.
Денис подвинул к ней небольшую, чёрную, какие обычно подают в кафе.
Когда ты вернулся? нашлась она, спросив первое, что пришло на ум.
Достала сигарету, подкурила.
Недавно.
Про отца знаешь?
Да, ещё там узнал, когда искал варианты, как сюда приехать.
Денис собрал газеты, подъехал к шкафу и приподнялся, опираясь на здоровую ногу, чтобы положить их на полку.
Давай, помогу, Марго порывисто вскочила.
Не надо! Я сам! вдруг рявкнул он так, что она отпрянула.
Денис быстро смягчился.
Извини. Мне надо учиться всё делать самому, чтобы не чувствовать себя беспомощным, когда никого рядом нет. То есть всю жизнь.
Маргарита, смутившись, отвела глаза.
Почему ты не вернулся в свою квартиру?
Нельзя. Да и нравится мне эта холостяцкая канура больше, чем те хоромы.
К слову, тут Маргарита ни одной картины подобной тем, что украшали его прежнее жилище, не увидела. Тут вообще всё было иначе: просто и максимально удобно.
Я ничего о тебе не знала почти. Расскажешь?
Задержал на ней взгляд, глядел молча.
Денис! позвала она и повторила свой вопрос.
Прости. Сентиментальный какой-то стал. И торможу иногда. Да, собственно, и рассказывать нечего.
Он опустил лицо, глядел на свои руки.
Командиром роты был. На зачистку одного городишки пошли с двумя бойцами. И накрыло нас. Те двое на месте погибли, а мне в спину осколок. За мной ещё двоих послали. И опять обстрел. Оба пацана «двухсотые». А меня потом в плен взяли.
Маргарита с трудом сглотнула ком в горле. Видела, что ему неприятно говорить. По тому, как кадык дёргался, как желваки на скулах ходили.
Тебя.. пытали? зачем-то спросила она.
Пытали, кивнул Денис. По рёбрам ногами били, под ногти иглы совали, прижигали окурками. Да много чего делали. Не буду рассказывать. Незачем тебе это знать. Такое видел, что вообще вспоминать не хочу. Как они других убивали на моих глазах. Я однажды после пыток не выдержал, признался, кто я и кто у меня отец. Они меня стали беречь и больше не били. То ли выкуп хотели, то ли на кого-то важного обменять. Даже военврач меня осмотрел. Хороший, кстати, мужик. Сказал, что мой осколок неизвлекаем. Где-то глубоко в тканях засел. Если пытаться вытащить, можно повредить что-то там. Якобы, в моём случае операция будет слишком травматичная. Сам осколок мелкий и жизненно важным органам не мешает, нервы не задевает, сосуды не сдавливает. В общем, здоровью не угрожает. Болит только, зараза.
Сколько ты там пробыл?
Не знаю точно. Некоторые дни как в тумане проживал, вообще не осознавал, день или ночь на дворе.
Нам сообщили, что ты погиб в пожаре.
Да, был пожар. Я благодаря ему и сбежал. Случайно. Когда обстрел начался и в здание, где нас держали, снаряд попал, такое началось! Там ещё какие-то боеприпасы, что ли, хранились. Или горючее, судя по тому, как вспыхнуло. Погибших и раненых много, всё горит, рушится. Они орут, суетятся.
Денис тоже взял сигарету. Но просто в пальцах крутил, не курил.
Мне теперь уже в ногу осколок прилетел. Но я всё равно рискнул. Жгутом перетянул, кое-как оттуда вылез. Боли почти не ощущал. На чистом адреналине пёр, куда глаза глядят. В башке одна мысль: надо бежать. Они меня не заметили. Так и ушёл. По лесам прятался. Палку крепкую нашёл, на неё опирался. Одежду украл с бельевой верёвки. Переоделся, форму закопал. По ней бы меня быстро вычислили. Потом идти совсем уже не мог. Хоть рану и перемотал, но когда жгут снял, всё равно кровь сочилась постоянно. Полз по грязи, по воде, по кустам. Ногти до мяса изломаны были. Нижнюю часть тела почти не чувствовал. Волок за собой, только руками мог кое-как передвигать. Временами такая адская боль спину простреливала, что я думал, сдохну или совсем парализует. Дед меня нашёл в лесу. Домой притащил. Я без сознания был. Когда в себя приходил, думал, что уже умер и мне всё мерещится. Даже глаза боялся открыть. Просто лежал и голос его старческий слушал. Он мне ногу чем-то обрабатывал. Антибиотик болючий колол. Мыл меня, бульоном каким-то отпаивал. От антибиотика и обезболивающих сразу легче стало. Немного отдохнул, отлежался, отъелся и начал соображать. На английском и на ломаном русском говорил, делал вид, что я иностранец, наёмник. Потом, когда понял, что дед адекватный, из наших, признался. Он так рад был! Расцеловал меня, прикинь, самогоном стал угощать и салом. Легенды про англичанина мы продолжали придерживаться. А то мало ли. Люди там всякие. В больницу мне нельзя было, там же справки наводить начнут. А нога воспалилась.
Правой ноги не было до колена. Маргарита это сразу увидела, едва в квартиру вошла.
Наверное, когда по грязи полз, туда инфекция попала. Начало гнить. Мне дед чем только не обрабатывал без толку. Когда уже совсем почернело, гангрены испугался, вызвал скорую. Мне в тот же день ампутацию и провели. Говорили, что если бы раньше обратился, можно было спасти.
Как же ты за Россию воевал? спросила Маргарита. Ты же всегда Европой восхищался, а тут, по твоим словам, одна нищета.
Ты не поймёшь.
Конечно, куда мне.
Он помолчал, а потом тихо произнёс:
Там ад, Рита, реальный ад на земле. Когда я туда ехал, я понятия не имел, во что ввязываюсь. Не могу тебе всего рассказывать, что там творится. Нельзя тебе такое знать.
Как же ты смог вернуться?
Денис криво усмехнулся и, наконец, закурил.
Помогли добрые люди, старые связи и банковские счета, на которых я хранил небольшую финансовую подушку. Опустим подробности. Главное что я здесь. События этого года раскрыли мне сущность многих знакомых. Некоторые, о ком даже и не думал, просто поразили своей гражданской позицией. А некоторые разочаровали. Ну а ты тут как? Что делала, пока меня не было?
А я теперь Майорова Маргарита Валерьевна, Денис.
Пауза.
О как. Не думал, что ты изменишь фамилию, выйдя замуж.
Поэтому сам никогда не предлагал стать Светловой?
Ты бы всё равно не согласилась, в голосе Дениса послышалась затаённая грусть.
Или ей показалось?
Я тяжёлый человек, сделал затяжку, и выпустил дым в сторону. Нам было бы не просто. Так что всё сложилось правильно.
Он отвернул лицо, посмотрел на деревья в окне.
И всё-таки вы поженились тихо вздохнул. Я был уверен, что этот мальчик просто развлечение и не более того.
Не называй моего мужа мальчиком, Денис.
Прости, я понимаю. Никто не любит правду.
Светлов затушил почти целую сигарету и небрежно бросил в пепельницу.
Не думала, что такой человек, как ты, с подобным ханжеством способен осуждать других, пришла её очередь его уколоть.
Да нет, я не осуждаю, Денис опустил голову, снова поглядел на свои сцепленные руки, лежавшие на коленях. Он нормальный парень. За тебя любого разорвать готов. Меня так точно. Что касается человеческих качеств, он, несомненно, превосходит меня. И правильно, что ты его выбрала. Он будет хорошим мужем, даже если ты будешь плохой женой.
Маргариту задела эта его фраза про плохую жену.
Так а зачем ты меня позвал? спросила недовольно.
Ну вот опять они пытаются друг друга задеть. Вся радость от того, что он жив, испарилась, и осталось раздражение.
На её вопрос Светлов лишь пожал плечами. Ещё задолго до того суда он собирался отправиться на передовую. Но всё в одну минуту изменилось. Он увидел своего сына! Денис в этом не сомневался. Слишком сильное сходство. И примерный возраст. Мальчику лет тринадцать-четырнадцать. Всё совпадает. Теперь он не мог просто так уехать. Ему жизненно важно было разобраться во всём. Но время поджимало. Все документы уже оформлены, отказаться он не мог.
До того момента, как она сказала ему об аборте, он вообще не задумывался, что мог бы когда-нибудь стать отцом. Не то чтобы не хотел. Просто всерьёз не думал. А когда она эту фразу про аборт бросила, он потом долго успокоиться не мог. Злился на неё за то, что так равнодушно смогла избавиться от ребёнка. Конечно, она говорила, что переживала. Но он не верил. Считал, что она нарочно нагнетает, чтоб он себя виноватым почувствовал. С тех пор мысль о детях прочно засела у него в голове. Как незакрытый гештальт. Захотелось почувствовать, как это, когда ты отец, когда есть кто-то маленький и родной. Возраст что ли подошёл? Или просто его так задело именно то, что Маргарита от него была беременна? Не кто-нибудь, а именно она. Это женщина всегда была для него особенной.
Там, на передовой, всё о ней и о сыне думал. Горько было и стыдно от того, что все эти годы ничего не знал о нём. Она не сказала, значит, не хотела, что б он знал. Значит, не считала его достойным. И он её понимал. Всякий раз, когда думал об этом, ком в горле душил. Про аборт соврала, выходит? Или правда? Значит, ещё один ребёнок мог быть? Однажды он всё узнает. Однажды они поговорят, и он обо всём спросит.
Тебя хотел увидеть. И сына. Ты гм ты извини, что побеспокоил. Я бы тебя не трогал. Не стал бы вообще о себе напоминать, правда. Если бы не В общем, я сына хочу увидеть.
Она вздрогнула. Хоть и ожидала этой фразы, но как же странно она прозвучала! Сколько в ней всего Она нещадное количество раз представляла себе, как он узнает о Матвее и как станет спрашивать, почему скрывала. Представляла, как оправдывается, как сама обвиняет. Но в её фантазиях всё это было совершенно иначе, чем сейчас. Там Денис был прежним самоуверенным лощёным красавцем. И там она имела право обвинять, была уверена в своей правоте. А здесь нет. И ещё больше уязвляло то, что он и не спрашивал, почему скрывала, не злился, не устраивал сцен, не требовал отчёта, не стремился сделать её виноватой. Он просто просил. И ещё Выходит, не будь Матвея, он бы даже не сообщил ей о том, что жив и что вернулся.
Был бы отец, я бы как-то через него. Но сколько не думал, не прикидывал, без тебя мне никак сына не увидеть. Вот и написал. Я бы не вернулся, если б не он. Там постоянно о нём думал. Отец мне фотку прислал. Я каждый миллиметр её изучил. Распечатать получилось в части, так что везде с собой носил, на груди.
Маргарита ощутила, как глаза наполнились слезами, в носу закололо. Встала, прошлась по комнате, делая вид, что разглядывает обстановку. Не спрашивала, почему он решил, что Матвей его. Глупый вопрос. Это очевидно любому, кто видел их обоих.
Почему ты мне не звонил и не писал? Почему не попросил фотографию напрямую у меня?
Думал, ты откажешь. А звонить Я звонил. Только ты не знала, что это я.
Сейчас она вспомнила о тех звонках. Их было несколько. Первый где-то через полгода после того, как им сообщили о его гибели. Кто-то позвонил с незнакомого номера и молчал. Она была в командировке. До сих пор помнила, как они с водителем дядей Колей заехали в кафе перекусить. Там было шумно, и когда зазвонил телефон, она ответила, несколько раз сказала в трубку, что ей ничего не слышно и даже на улицу вышла. Но там ничего и не говорили. Следующий звонок был на её день рождения. А в третий раз трубку взял Матвей.
Мам, тут звонят тебе. Только почему-то молчат.
Когда она подошла, в трубке уже были гудки.
Звонил. Чтобы голос услышать, убедиться, что всё хорошо. Когда сын трубку взял, не выдержал. Как баба рыдал в подушку. Напился тогда и мечтал сдохнуть. Раньше думал, это что ж у человека в душе должно произойти, чтобы он решился на самоубийство? Даже когда мама умерла, я с ума от горя сходил, но сам на тот свет не хотел. А тут как сломалось что-то. Всё думал, что у меня сын есть, но он обо мне не знает и никогда не узнает. И я ему такой не нужен буду, даже если когда-то мы встретимся. Если б не дед, точно что-нибудь натворил бы с собой. А потом мы с ним поговорили и немного легче стало. Я тогда понял, почему людям после исповеди становится легче. У меня тоже своеобразная исповедь была.
Да, людям легче говорить о своих проблемах посторонним, Маргарита задумчиво кивнула. Но мне кажется, никакие психологи не помогут, если человек реально жить не хочет. Никто не сможет спасти сломленного человека. Я в психологах разочаровалась еще в юности, когда В общем, не важно.
Если ты имеешь в виду ту историю, то не старайся меня уколоть. За всё, что сделал, я уже наказан. Я такое пекло на земле видел, что вспомнить страшно. А ночью всё это снова и снова возвращается. Я заново всё переживаю. Оно не отпускает. Рита, этот год, который я провёл в аду, сделал из меня другого человека. Совершенно другого. Для кого-то это всего лишь год, а для меня целая вечность. Я столько всего понял! Понял, зачем надо жить, понял, кого я люблю и как это на самом деле любить. Понял, как ошибался на счёт отца. Как там Аль Пачино сказал? «Вас оценят, когда вы уйдёте». Вот и я так. Оценил, когда его не стало. А сколько боли причинил тебе Думаешь, я не осознаю этого? Прошу тебя, давай не будем воевать из-за того, что было больше пятнадцати лет назад.