«Бабушка вообще-то могла бы иногда и сама приезжать в гости», подумал он с раздражением и немедленно ужаснулся такому гадкому поступку.
Вот ты где! воскликнула Нина, внезапно появляясь из-за спины, и Миша против воли вздрогнул всем телом.
Стыд от нечаянно продемонстрированного страха соединился с робостью, которая нападала на него только в присутствии самой прекрасной девушки на земле. Миша сделался пунцовым и с усилием сглотнул слюну.
Ну что, готов воссоздать сцену из глубин веков? с привычной насмешкой спросила она, собирая волосы в хвост.
Я да я готов мальчик закашлялся.
Я предлагаю создать торговую сценку, это будет и забавно, и интересно. Будешь продавать мне горшок для мёда, а я буду привередничать, Нина приняла от работницы гардероба элегантный ярко-жёлтый дождевик и придирчиво сжала губы, видя пятно на обшлаге правого рукава.
Да, можно да, проблеял Миша, злясь на самого себя.
Слушай, на уроках тебя хлебом не корми, дай только языком почесать, усмехнулась она, глядя на него с заметной издёвкой. А сейчас как будто язык откусил. Или как будто засунул его себе в жо
Нельзя такое говорить! он поспешно огляделся, чтобы убедиться, что их не услышал никто из учителей. Ещё не хватало, чтобы его потом распинали на пионерском собрании.
А ты всегда делаешь только то, что можно, да, послушный мальчик? её едкий сарказм мог бы растворить кусок металла.
Мне к бабушке надо сейчас! выпалил он, чтобы переменить тему.
В «Сиреневые дали»? Нина с пониманием кивнула, попутно застёгивая молнию дождевика и накидывая капюшон на голову. Внучачий долг, что ж, понимаю. Во сколько освободишься?
Бабушка хочет, чтобы я проводил с ней хотя бы час.
Она посмотрела на наручные часы.
Так, ну давай, неси ей пирожочки, а к пяти часам тогда к нам и подходи. Жёлтый дом возле министерства. Позанимаемся с тобой чем-нибудь интересным.
Девочка лукаво улыбнулась, а потом и вовсе рассмеялась, когда новая порция краски бросилась ему в лицо.
Он так и стоял и смотрел ей вслед как болван. И опять не пригласил!
Да твою ж дивизию! воскликнул он отцовскую фразу, которую тот издавал, когда у него что-то не получалось.
Миша выскочил под дождь в распахнутом дождевике и тут же об этом пожалел. Застёгивая на ходу молнию, он накрыл волосы капюшоном и просунул руку во вторую лямку рюкзака. Оставалось только радоваться, что тот был непромокаемым, и планшету ничего не грозило.
Дорожки школьного сада покрывала вода, так что шагать приходилось аккуратно, чтобы не замочить ботинки. Школьный разнорабочий Фёдор как раз стоял на коленях возле открытого люка канализации и смачно ругался. Из люка, заполненного водой, торчал конец стального троса, которым Фёдор, видимо, пытался прочистить засор, не дающий воде уходить в систему слива.
Миша вышел на проспект и замер в раздумьях. С одной стороны, следовало поберечь деньги, отпущенные на проезд, можно было бы дойти и пешком. Но с другой стороны, этак он до самого вечера провозится. А ему же ещё и к Нине идти!
Оправдывая себя тем, что ливень слишком уж сильный, и ноги непременно промокнут по колено, Миша дошагал до остановки. Несколько девочек, ожидающих автобус, прыснули со смеху, и он против воли покраснел. Чувствуя, как горят от стыда щёки и уши, Миша надвинул капюшон на лицо и отвернулся.
Пришлось ждать целых десять минут, и всё это время девочки хихикали и шутили на тему слабых мужчин, которые не могут дойти до дома пешком. Ему хотелось пояснить, что в его распоряжении очень мало времени, но Миша сдерживал себя. Пусть думают, что хотят. Наконец показался автобус, и Миша обрадовался, что мучения окончены.
Но не тут-то было, ему пришлось ещё целых три квартала краснеть, стискивать зубы и выслушивать обидные истории про мальчишек, которые в какой-то момент дали слабину и повели себя не по-пионерски. Возможно, что-то было правдой, а что-то придумывалось на ходу, чтобы уязвить его самолюбие.
Миша как ошпаренный выскочил из автобуса на пересечении проспекта с Лесной улицей. Дальше по-любому нужно было идти пешком, потому что по поперечным улицам общественный транспорт не ходил.
Если когда-то в этом месте и рос лес, то сейчас на узкой прямой улице не виднелось ни одного растения. Да оно и понятно, корням деревьев нужно пространство, а на большинстве улиц и ромашке-то не прорасти, кругом сплошной бетон и асфальт. Жизнь в горах на ограниченном пространстве диктовала свои условия.