После декабря мы с Джейми не отказались от секса. И дело не только в вожделении а оно никуда не делось! мы нуждались в уютном тепле тел друг друга. Но как бы мы ни прятались под одеялами, стараясь не шуметь, сам процесс под пристальным желтым взглядом Ролло в паре шагов от нашего ложа был далеко не столь удовлетворительным, как нам бы хотелось. Даже если предположить, что Йен-младший всегда мирно спал; впрочем, ему хватало такта притворяться, даже если это было не так.
Истошный крик прорезал воздух, я вздрогнула и выронила корзину. Бросилась за ней и едва успела схватить за ручку, пока корзину не унесло течением. Затем выпрямилась, дрожащая и вымокшая насквозь, и стала ждать, не повторится ли крик. Сердце бешено колотилось.
Крик повторился, а через пару секунд последовал такой же пронзительный, но более глубокий по тембру вопль, в котором мой натренированный слух сразу же распознал рев шотландского горца, с размаху плюхнувшегося в ледяную воду. А более слабые и высокие взвизги вперемешку со сдавленным «Твою ж мать!», произнесенным с дорсетским акцентом, означали, что все мужчины нашего дома принимают весеннюю ванну.
Я отжала подол сорочки, сдернула шаль с ветки, на которой ее оставляла, и, надев ботинки, пошла на шум.
Мало на свете занятий приятнее, чем сидеть в относительном тепле и уюте, наблюдая за тем, как твои человеческие собратья мокнут в холодной воде. А уж если вышеупомянутые собратья представляют собой все разнообразие обнаженной мужской натуры, это еще лучше. Я пробралась сквозь невысокие заросли речной ивы с распустившимися почками, нашла скрытый от посторонних глаз камень, устроилась на солнышке и расправила мокрый подол сорочки, наслаждаясь теплом на своих плечах, пряным запахом пушистых сережек и очаровательным зрелищем.
Джейми стоял по плечи в воде, его блестящие, заглаженные назад волосы сейчас походили на красновато-коричневый сургуч. Бобби остался на берегу. Крякнув, он поднял Эйдана и швырнул его Джейми. Мальчишка завопил от восторга, размахивая в воздухе руками и ногами.
Меня, меня, меня! Орри приплясывал вокруг ног отчима, пухлая попка подпрыгивала среди камышей, словно розовый воздушный шарик.
Бобби рассмеялся, подхватил малыша, который визжал, как недорезанный поросенок, и, подержав высоко над головой, бросил низкой дугой над заводью.
Орри шлепнулся в воду с громким всплеском, Джейми, хохоча, поймал его и вытащил на поверхность. У мальчугана был такой ошарашенный вид, что все остальные заухали, как гиббоны. Эйдан и Ролло с криками и лаем плавали вокруг по-собачьи.
Я посмотрела на другой берег и увидела голого Йена: он пробежал вниз по невысокому склону и рыбкой нырнул в заводь, издав громкий боевой клич, который сделал бы честь любому могавку. Звук оборвался, когда Йен почти без брызг исчез в холодной воде.
Я, как и остальные, ждала, что он вот-вот вынырнет, но он не появлялся. Джейми подозрительно огляделся, остерегаясь внезапной атаки, но через секунду Йен с душераздирающим воплем выскочил на поверхность прямо перед Бобби, схватил того за ногу и стащил в воду.
А дальше наступила полная неразбериха с фонтанами беспорядочных брызг, воплями, уханьем и прыжками с камней. Я смотрела на все это и думала, насколько прекрасны обнаженные мужчины. Конечно, в свое время я повидала их достаточно, но, кроме Фрэнка и Джейми, большинство из них были либо больными, либо ранеными, и потому обстоятельства наших встреч исключали всякую возможность неторопливо любоваться красивыми телами.
Пухленький Орри, Эйдан с тонкими и длинными, как у паучка, конечностями, белыми после зимы, и Бобби, сухощавый, с бледным торсом и маленьким, плоским задом в общем, все Маккаллумы-Хиггинсы занимали меня в той же мере, как если бы я наблюдала за обезьянками в вольере.
Йен и Джейми от них отличались и выглядели скорее как бабуины или мандрилы. Вообще-то, они мало походили друг на друга, разве только ростом, но все же явно были вылеплены из одного теста. Глядя, как Джейми напряг бедра перед тем, как нырнуть в воду с камня над заводью, я легко могла представить, что он готовится напасть на леопарда. Йен, сверкая мокрым телом, растянулся на берегу, подставив теплому солнышку интимные части, но при этом все время был настороже, на случай если появится кто-то незваный. Им с Джейми еще бы пурпурные задницы, и могли бы смело отправляться в африканские вельды, подумала я.
Каждый из них был по-своему прекрасен, но мой взгляд снова и снова возвращался к Джейми. Он был изрядно потрепан жизнью, с ног до головы покрыт шрамами, поджарый и жилистый, впадинки между мышцами с возрастом стали глубже. По бедру змеился толстый рубец от штыковой раны, широкий и уродливый, а шрам поменьше, тонкая белая полоска от укуса гремучей змеи, почти полностью исчез под густой порослью волос на теле, которые уже начали подсыхать и поднимались над поверхностью кожи красновато-золотистым облачком. Серповидный шрам на ребрах после удара палашом тоже зажил, став тоненькой, словно волос, линией.
Джейми наклонился, чтобы взять с камня кусок мыла, и у меня перехватило дыхание. Конечно, его зад не был пурпурным, но, округлый и мускулистый, с восхитительными впадинками по бокам и словно припорошенный красноватым золотом, он выглядел великолепно. А когда я увидела его яички, действительно пурпурные от холода, мне захотелось подкрасться сзади и обхватить их нагретыми от камня ладонями.
Интересно, если бы я на это решилась, смог бы Джейми от испуга перемахнуть через всю заводь одним прыжком?
На самом деле я уже несколько месяцев не видела его голым, ну, или хотя бы достаточно раздетым.
Но теперь Я запрокинула голову и закрыла глаза под теплым весенним солнцем. Свежевымытые волосы приятно щекотали между лопаток, и я наслаждалась этим ощущением. Снег сошел, погода стояла хорошая, и сама природа призывно манила, полная потаенных мест, где ничто не помешает уединению, разве что случайно забредший скунс.
* * *
Я оставила мокрых мужчин греться на камнях под солнцем и отправилась за своей одеждой, но одеваться не стала. Вместо этого я поспешила к кладовой над ручьем и погрузила корзинку с зеленью в прохладную воду; если бы я отнесла зелень в хижину, Эми тут же схватила бы травы и варила, пока бы они не стали как тряпка. Я свернула платье, корсет и чулки, засунула на полку с сырами и зашагала обратно к ручью.
Плеск и вопли стихли, но с тропы до меня донесся низкий голос, который пел песню. Это Бобби нес Орри, заснувшего после веселого, но утомительного купания. Темноволосый Эйдан, осоловелый от чистоты и тепла, брел рядом с отчимом, качая головой в такт песне.
Бобби пел чудесную гэльскую колыбельную, которой его, должно быть, научила Эми. Интересно, сказала ли она, что означают слова песни?
Глядя на Бобби с детьми, я улыбнулась, но у меня перехватило горло. Я вспомнила, как прошлым летом Джейми нес Джема домой после купания и как ночью Роджер пел для Мэнди хриплым, надтреснутым голосом, и все же это была музыка.
Я кивнула Бобби, который улыбнулся и, не прекращая петь, кивнул в ответ. Потом поднял брови и махнул большим пальцем через плечо, видимо, показывая, куда пошел Джейми. Бобби не выказал ни малейшего удивления, увидев меня в одной сорочке и шали; он, несомненно, решил, что я, воодушевившись особенно теплым деньком, тоже направляюсь к ручью помыться.
Я коротко помахала им рукой и свернула на боковую тропку, которая вела к поляне на горе. Все называли это место «Новым домом», хотя о том, что здесь когда-нибудь поднимется дом, говорил только штабель бревен и множество вбитых в землю колышков с натянутой между ними бечевкой. Они отмечали место и размеры дома, который Джейми собирался построить взамен сгоревшего, конечно, когда мы вернемся.
Я заметила, что Джейми передвинул колышки. Большая гостиная стала еще просторнее, а рядом с задней комнатой, где я собиралась устроить хирургическую, появилось нечто вроде нароста, скорее всего, отдельная кладовая.
Сам архитектор, совершенно голый, сидел на бревне и обозревал свои владения.
Меня ждешь? спросила я, снимая шаль и вешая на ветку неподалеку.
А то! Он улыбнулся и почесал грудь. Я подумал, что тебя наверняка воспламенит вид моей голой задницы. Или это был зад Бобби?
У Бобби нет задницы. Ты знаешь, что ниже шеи у тебя нет ни одного седого волоска? Интересно, почему?
Он глянул вниз, рассматривая себя, но я сказала чистую правду. В его огненно-рыжей шевелюре серебрилось всего несколько прядей, но борода, которую он отрастил зимой, а несколько дней назад тщательно и с великими муками сбрил, сильно поседела и казалась подернутой инеем. Зато волосы на груди по-прежнему были темно-каштановыми, а те, что росли ниже, пушистой массой ярко-рыжих.
Джейми опустил взгляд еще ниже и задумчиво почесал буйную растительность.
Думаю, он прячется, заметил он и, приподняв бровь, посмотрел на меня. Хочешь подойти и помочь его отыскать?
Я подошла и послушно опустилась на колени. Потерянное сокровище на самом деле отлично просматривалось, хотя, надо признать, после недавнего купания выглядело поникшим и приобрело довольно интересный бледно-голубой оттенок.
Что ж, сказала я после секундного осмотра, большие дубы растут из крошечных желудей. Ну, мне так говорили.
От тепла моего рта по телу Джейми пробежала дрожь, и я невольно обхватила ладонями его яички.
Пресвятой боже, выдохнул он, и его руки легко коснулись моей головы, словно благословляя.
Что ты сказала? спросил он мгновением позже.
Я оторвалась от своего занятия, чтобы вздохнуть.
Я говорю, что нахожу «гусиную кожу» весьма эротичной.
Гораздо эротичнее то, от чего она появляется, заверил Джейми. Сними рубашку, саксоночка. Я почти четыре месяца не видел тебя обнаженной.
Ну да, не видел, согласилась я, чуть помешкав. И я не уверена, что хочу, чтобы ты смотрел.
Джейми поднял бровь.
Почему это?
Потому, что я долгие недели не выходила из дома, не видела толком солнца и почти не двигалась. Сейчас я, наверное, выгляжу, как одна из личинок, что живут под камнями, жирная, бледная и рыхло-влажная.
Влажная? переспросил он, расплываясь в улыбке.
Рыхло-влажная, с достоинством ответила я, обхватив себя руками.
Джейми сжал губы, медленно выдохнул и, склонив голову набок, принялся меня разглядывать.
Мне нравится, когда ты пухленькая, но я прекрасно знаю, что это не так, сказал он. Каждую ночь с конца января я обнимаю тебя и чувствую твои ребра. Что касается белизны так ты всегда была белой, сколько я тебя знаю, меня этим не удивишь. А уж если говорить о влажности
Он протянул руку и, шевельнув пальцами, поманил меня к себе.
Думаю, мне это понравится.
Я хмыкнула, все еще неуверенно. Джейми вздохнул.
Саксоночка, я не видел тебя без одежды целых четыре месяца. Значит, если ты сейчас снимешь рубашку, то будешь самым прекрасным зрелищем из всего, что я видел за эти четыре месяца. Не думаю, что в моем возрасте я вспомню, что было раньше.
Рассмеявшись, я без дальнейших возражений встала и потянула за тесемки на горловине сорочки, потом изогнулась, и она соскользнула, упав у моих ног.
Джейми закрыл глаза, глубоко вздохнул и снова открыл.
Я ослеплен, тихо сказал он, протягивая мне руку.
Ослеплен, как лучами солнца, которые отражаются от снежной равнины? спросила я с сомнением в голосе. Или как если бы ты столкнулся лицом к лицу с Горгоной?
От взгляда на Горгону превращаешься в камень, а не слепнешь, назидательно сообщил Джейми. Хотя, если подумать
Он потыкал себя указательным пальцем.
Я еще могу превратиться в камень. Да иди же сюда, ради бога!
Я подошла.
* * *
Заснула я в тепле тела Джейми, и через некоторое время проснулась, уютно закутанная его пледом. Я потянулась и потревожила белку, которая которая рискнула спуститься по ветке над моей головой, чтобы лучше меня рассмотреть. Ей явно не понравилось то, что она увидела, и она возмущенно зацокала.
Ох, тише! сказала я, зевнув, и села.
Белка сочла это оскорблением и устроила настоящую истерику, но я не обращала на нее внимания. Как ни странно, Джейми ушел.
Сначала я подумала, что он отошел в лес по нужде, и быстро огляделась, но Джейми нигде не было. Тогда я завернулась в плед и встала на ноги, однако не обнаружила никаких следов Джейми.
Я ничего не слышала, пока спала; наверняка если бы кто-то пришел, я бы проснулась или Джейми бы меня разбудил. Я прислушалась, но, поскольку белка ускакала по своим делам, услышала только обычные звуки просыпающегося по весне леса: шепот и порывы ветра в свежей листве деревьев, редкий треск падающей ветки, приглушенный стук отскакивающих от земли прошлогодних сосновых шишек и каштанов, далекий зов сойки, пересвист стайки крохотных поползней, искавших, чем бы поживиться в высокой траве, шуршание голодной полевки среди прелой листвы.
Сойка все кричала, вскоре к ней присоединилась еще одна, вторила пронзительно и тревожно. Может, Джейми ушел в ту сторону?
Размотав плед, я надела сорочку и ботинки. Близился вечер. Мы ну, по крайней мере я проспали довольно долго. Солнце еще грело, но в тени под деревьями стало прохладно. Я накинула шаль и сунула под мышку свернутый плед Джейми, наверняка пригодится.
Я пошла на зов соек вверх по холму, прочь от поляны. Пара соек гнездилась у Белого ручья, всего лишь пару дней назад я видела, как они вьют гнездо.
Белый ручей находился совсем рядом от места для нового дома, но почему-то именно у этого источника казалось, что вокруг непроходимая глушь. Он брал начало посреди небольшой рощицы, где росли белый ясень и болиголов, а с восточной стороны его закрывал скалистый выступ, изъеденный лишайником. Любая вода создает вокруг себя ощущение жизни, а горные родники несут с собой особое чувство тихой радости, которая поднимается прямо из сердца земли. Белый ручей, названный так из-за огромного белого валуна, который, как страж, стоял над его заводью, дарил нечто большее: чувство непоколебимого спокойствия.
Чем ближе я подходила, тем крепче становилась уверенность, что именно там я и найду Джейми.
Здесь есть то, что слушает, однажды сказал он Брианне, как бы невзначай. Похожие водоемы встречаются в горах Шотландии, там их называют священными. Поговаривают, что возле этих источников живут святые и слушают людские молитвы.
И какой же святой живет у Белого ручья? скептически спросила она. Святой Киллиан?[28]
Почему именно он?
Святой покровитель больных подагрой и ревматизмом, а также маляров.
Джейми рассмеялся и покачал головой.
Уж не знаю, что обитает в этих водах, но оно намного старше понятия «святой», заверил он Брианну. И оно слушает.
Я мягко ступала, приближаясь к ручью. Сойки затихли.
Джейми был там: в одной рубашке сидел на камне у воды. Стало понятно, почему сойки вновь занялись своими делами, Джейми сидел неподвижно, как и сам белый валун, закрыв глаза и расслабленно положив руки ладонями вверх на колени, словно ждал, когда на него снизойдет благодать.
Увидев его, я сразу остановилась. Однажды я уже видела, как Джейми здесь молился: просил Дугала Маккензи о помощи в битве. Не знаю, с кем теперь говорил Джейми, но у меня не было ни малейшего желания вмешиваться в этот разговор.
Наверное, мне следовало бы удалиться, но я боялась, что могу побеспокоить его нечаянным шумом, а еще мне просто не хотелось уходить. Почти весь источник закрывала тень, но лучи пробивались сквозь деревья и ласкали Джейми. В воздухе висела пыльца, и солнечный свет, казалось, переполняли крупинки золота. Солнечные блики играли на макушке Джейми, на гладком высоком своде его стопы, на остром как клинок носу, на высоких скулах. Он словно родился и вырос здесь, был частью и земли, и камня, и воды, а может, самим духом этого ручья.