А как ты определишь? сказал Йен. Никому не известно, кто отец малыша Родни, Джо или Кеззи. То же самое и с этим ребенком. Если отец Родни Джо, а этот ребенок от Кеззи
Это не имеет никакого значения, вмешалась я, переливая воду из ведра в котел. Джо и Кеззи идентичные близнецы, а это значит, что их э-э сперма тоже идентична. Я несколько упростила, но утро было слишком раннее, чтобы вдаваться в подробности репродуктивного деления клеток или объединения фрагментов ДНК. Если мать одна и та же а так оно и есть и отцы генетически одинаковые и это тоже так, то все рожденные дети будут родными братьями и сестрами.
Их семя тоже одинаковое? недоверчиво переспросил Йен. А ты откуда знаешь? Ты что, смотрела?
Он уставился на меня с ужасом и любопытством.
Нет, строго ответила я. Да мне и не нужно, я и так знаю.
Ах да, конечно, уважительно кивнул Йен. Иногда я забываю, кто ты, тетушка Клэр.
Я не знала, что именно он имел в виду, но, по крайней мере, не пришлось ни уточнять, ни объяснять, что мое знание некоторых интимных деталей из жизни братьев Бердсли было академическим, а не сверхъестественным.
Отец этого конкретного ребенка Кеззи, так ведь? вставил Джейми, хмурясь. Я отослал Джо прочь, и весь прошлый год Лиззи жила с Кеззи.
Йен бросил на него сочувственный взгляд.
И ты думаешь, он ушел? Джо?
Я его не видел, сказал Джейми, но густые рыжие брови сошлись на переносице.
Само собой, согласился Йен. Они весьма осторожны на этот счет, не хотят тебя злить. Ты никогда не увидишь больше чем одного из них зараз, небрежно добавил он.
Мы с Джейми уставились на него. Йен оторвал взгляд от куска бекона, который держал в руке, и поднял брови.
Я знаю, о чем говорю, мягко сказал он.
* * *
После ужина домочадцы засуетились и принялись готовиться ко сну. Все Хиггинсы удалились в спальню, где все они спали на одной кровати.
Я как одержимая развернула свой акушерский сверток и разложила аптечку, чтобы в очередной раз проверить ее содержимое. Ножницы, белая нить для пуповины, чистые тряпицы, многократно выполосканные, чтобы удалить все следы щелочи, ошпаренные кипятком и высушенные. Большой квадратный кусок вощеного холста, чтобы защитить матрас от протекания. Бутылочка спирта, наполовину разбавленного кипяченой водой. Маленький мешочек с рулончиками хорошо промытой, но не вываренной шерсти. Скатанный в трубку пергамент вместо сгоревшего в пожаре стетоскопа. Нож. И кусок тонкой проволоки с заостренным концом, свернувшийся, словно змея.
Я почти не ела за обедом, да и в течение дня тоже, но постоянно чувствовала, что к горлу поднимается желчь. Сглотнув, я вновь завернула аптечку и туго обвязала бечевкой.
Почувствовав на себе взгляд Джейми, я посмотрела на него. Он ничего не сказал, лишь слегка улыбнулся, тепло глядя на меня, и я сразу успокоилась. А потом сердце снова сжалось при мысли о том, что он подумает, если произойдет самое худшее и мне придется Джейми заметил, как мое лицо исказилось от страха. По-прежнему глядя мне в глаза, он достал из споррана четки и начал беззвучно молиться, потертые деревянные бусины медленно скользили под его пальцами.
* * *
Через две ночи я внезапно проснулась от звука шагов на тропинке и вскочила на ноги, натягивая одежду, еще до того, как Джо постучал в дверь. Джейми впустил его, и я слышала их приглушенные голоса, когда доставала из-под скамьи свою аптечку. Джо явно волновался и немного тревожился, но не паниковал. Добрый знак, ибо, если Лиззи сильно испугалась или ей что-то угрожало, он бы сразу понял: близнецы ощущали ее настроение и состояние почти так же хорошо, как чувствовали друг друга.
Мне тоже пойти? прошептал Джейми, возникнув за моей спиной.
Не нужно, шепнула я в ответ, касаясь его для моральной поддержки. Ложись спать. Я пришлю за тобой, если ты понадобишься.
От мерцающих в очаге угольков на взлохмаченных после сна волосах Джейми играли тени, но глядел он бодро. Кивнув и поцеловав меня в лоб, Джейми не отошел, а положил руку мне на голову и прошептал по-гэльски: «О, блаженный Михаил, предводитель алого воинства», затем нежно коснулся моей щеки, прощаясь.
Утром увидимся, саксоночка, сказал он, ласково подталкивая меня к двери.
К моему удивлению, шел густой снег. Серое небо светилось и, казалось, ожило от сонма огромных, кружащихся в воздухе хлопьев, которые таяли, едва коснувшись моего лица. Мела весенняя вьюга, я видела, как снежинки ненадолго ложились на стебли травы, а потом исчезали. Наверняка к утру снег растает, но сейчас ночь наполнилась его таинством. Я оглянулась, но хижины не увидела, только наполовину укрытые пеленой силуэты деревьев, расплывчатые в жемчужно-сером свете. Тропа перед нами тоже выглядела нереальной: путь, исчезающий в переплетении фантастических деревьев и таинственных теней.
Я ощущала себя странно бесплотной, как будто зависшей между прошлым и будущим, и ничего не видела, кроме вихря белого безмолвия, которое меня окружало. Меня вдруг охватило спокойствие, какого я давно не испытывала. Я чувствовала на голове тяжесть руки Джейми и шепот благословения: «О, блаженный Михаил, предводитель алого воинства»
Этими словами благословляли воинов, которые шли на битву. Я сама не раз говорила их Джейми, но он никогда не благословлял так меня, и я понятия не имела, что побудило его сделать это теперь. И все же слова сияли в моем сердце, словно маленький щит против всех грядущих опасностей.
Снег укутал землю тонким одеялом, которое спрятало темную почву и пробивающуюся поросль. Джо оставлял четкие темные следы, по которым я шла за ним вверх по склону. Холодные пахучие иголки пихт и елей касались моей юбки, и я прислушивалась к звенящей, словно колокол, тишине.
Я подумала, что если случаются ночи, когда ангелы сходят на землю, то пусть сегодня будет одна из них.
* * *
При свете дня и в хорошую погоду до хижины Бердсли было около часа ходу, но страх ускорил мой шаг, и Джо по голосу я решила, что это именно он, с трудом поспевал за мной.
Когда у нее начались схватки? спросила я.
Трудно представить, но первые роды Лиззи оказались стремительными: она родила малыша Родни совершенно одна и очень легко. Я не думала, что сегодня ночью нам так же повезет, но невольно представляла, как мы приходим в хижину, а Лиззи уже качает младенца, который без всяких затруднений выскочил наружу.
Недавно, задыхаясь, выдавил Джо. У нее внезапно отошли воды, когда мы все были в постели, и Лиззи велела, чтобы я срочно привел вас.
Я постаралась не заметить этого «все в кровати», в конце концов, он и/или Кеззи вполне могли спать на полу, но семейные отношения Бердсли были буквальным воплощением двусмысленности; и все, кто знал правду, не мог думать о них, не представляя
Я даже не стала спрашивать, с каких пор они с Кеззи оба живут в хижине. Судя по тому, что сказал Йен, близнецы жили там все это время. Учитывая обычные условия жизни в глуши, никто бы и глазом не повел, узнав, что супруги живут в одном доме с братом мужа. Население Фрэзер-Ридж считало мужем Лиззи Кеззи, и, собственно, так оно и было. Но после ряда хитроумных махинаций, которые до сих пор меня изумляют, Лиззи вышла замуж и за Джо, однако по приказу Джейми все семейство Бердсли держало это в секрете.
Ее папаша тоже придет, сообщил Джо, выдыхая белое облачко. Тропинка стала шире, и он поравнялся со мной. И тетушка Моника. Кеззи пошел за ними.
Вы оставили Лиззи одну?
Словно защищаясь, Джо неловко втянул голову в плечи.
Она сама так велела, просто сказал он.
Я ничего не ответила, но ускорила шаг и, только почувствовав острую боль в боку, пошла медленнее. Если Лиззи не истекла кровью после родов и с ней не случилось какого другого несчастья, пока она была одна, то помощь «тетушки Моники» второй жены мистера Уэмисса будет весьма кстати. Моника Берриш Уэмисс, немка по происхождению, плохо и весьма оригинально говорила по-английски, но обладала безграничной храбростью и здравым смыслом.
У мистера Уэмисса тоже имелось мужество, хотя и неприметное. Он вместе с Кеззи ждал нас на крыльце, и сразу стало ясно, что именно тесть поддерживает зятя, а не наоборот. Кеззи заламывал руки, переминался с ноги на ногу, а худенький мистер Уэмисс, положив ладонь на плечо молодого человека, наклонился к нему и тихо бормотал что-то утешительное. Увидев нас, они обернулись и с надеждой расправили плечи.
Из хижины донесся долгий низкий вой, и мужчины застыли, словно на них из темноты внезапно выскочил волк.
Судя по звуку, все идет как надо, мягко сказала я, и мужчины разом выдохнули.
Мне хотелось рассмеяться, но я сдержалась и распахнула дверь.
О-ох, простонала Лиззи, выглянув из кровати. О, это вы, мэ-эм! Слава богу!
Бог благодарить, да, невозмутимо согласилась тетушка Моника, которая стояла на четвереньках и протирала пол тряпкой. Надеюсь, теперь недолго.
Я тоже надеюсь, морщась, выдавила Лиззи. А-А-А-Р-Г-Х!
Ее лицо покраснело и перекосилось от боли, раздавшееся тело выгнулось дугой. Казалось, Лиззи не готовится стать матерью, а страдает от острого приступа столбнячных судорог, но, к счастью, схватка оказалась недолгой, и женщина, тяжело дыша, мешком повалилась на постель.
В прошлый раз было не так, пожаловалась она, приоткрыв один глаз, пока я прощупывала ее живот.
Каждый раз бывает по-разному, рассеянно ответила я.
Один быстрый взгляд, и мое сердце подскочило: ребенок больше не лежал боком. Хотя в головное предлежание он так и не повернулся. Он не шевелился обычно во время родов дети не двигаются. Мне показалось, что я нащупала его головку вверху, под ребрами Лиззи, но вот как расположено все остальное?
Дай-ка посмотрю вот здесь
Под одеялом Лиззи была голой. Ее влажная сорочка висела на стуле перед огнем, от нее исходил пар. Кровать не промокла, и я догадалась, что Лиззи, почувствовав, как разрывается плодная оболочка, успела встать, пока не отошли воды.
Поначалу я боялась смотреть, но, взглянув, облегченно выдохнула. Самое страшное с ягодичным предлежанием плода то, что, что когда оболочка разрывается, часть пуповины может выпасть, и петля оказывается зажатой между тазовой костью роженицы и предлежащей частью плода. Но у Лиззи все было чисто, и быстрый осмотр показал, что шейка матки почти открылась.
Оставалось только сидеть и ждать, что покажется вначале. Я развязала свой сверток, поспешно затолкав моток проволоки с заостренным концом под груду тряпок, расправила навощенный холст и вместе с тетушкой Моникой перетащила на него Лиззи.
Когда та в очередной раз истошно завопила, Моника моргнула и посмотрела на низенькую кроватку, где посапывал малыш Родни. Моника взглянула на меня, словно показывая, что все в порядке, затем взяла Лиззи за руки и тихонько зашептала что-то по-немецки, пока та кряхтела и тяжело дышала.
Дверь тихонько скрипнула, я обернулась и увидела одного из братьев Бердсли: он заглядывал в хижину, и его лицо выражало страх вперемешку с надеждой.
Уже родился? хрипло прошептал он.
НЕТ! взревела Лиззи, резко сев на постели. Убери свою физиономию с глаз моих долой, иначе я откручу вам яйца! Все четыре!
Дверь тут же закрылась, и Лиззи, пыхтя, обмякла.
Ненавижу их! выдавила она сквозь сжатые зубы. Чтоб они сдохли!
Я сочувственно хмыкнула.
Ну, я уверена, что они, по крайней мере, страдают.
Вот и хорошо. В считаные секунды ярость Лиззи сменилась сентиментальностью, глаза наполнились слезами. Я умру?
Конечно, нет! сказала я, стараясь придать голосу уверенность.
Лиззи вновь издала пронзительный вопль.
Gruss Gott! воскликнула тетушка Моника и перекрестилась. Ist gut?[32]
Я заверила ее, что все в порядке, и спросила, есть ли в хижине какие-нибудь ножницы.
О, ja! ответила она и достала из своей сумки пару крошечных, очень потертых, но когда-то позолоченных ножниц. Фы это хотеть?
Danke.
Ч-Е-О-О-О-О-Р-Р-Р-Р-Т-Т!
Мы с Моникой вместе посмотрели на Лиззи.
Не перестарайся, сказала я. Они, конечно, напуганы, но далеко не идиоты. А еще ты пугаешь своего отца. И Родни, добавила я, бросив взгляд на маленький холмик постельного белья на кроватке.
Лиззи затихла, тяжело дыша, но сумела кивнуть и даже чуть-чуть улыбнуться.
Затем дела пошли быстрее: Лиззи и вправду была быстрой. Я проверила ее пульс, затем шейку, и мое сердце забилось в два раза быстрее, когда я нащупала то, что явно было крошечной ножкой на пути наружу. Может, я смогу достать вторую?
Я бросила взгляд на Монику, оценивая ее размер и силу. Жилистая, словно плеть, но совсем не крупная. А вот Лиззи сейчас размером с ладно, возможно, Йен и не преувеличивал, когда решил, что у нее будет двойня.
От ужасающей мысли, что детей там действительно двое, у меня волосы стали дыбом, несмотря на влажную духоту хижины.
«Нет, твердо сказала я сама себе. Никаких близнецов, ты прекрасно это знаешь. И с одним придется нелегко».
Похоже, нам понадобится кто-нибудь из мужчин, чтобы придержать ее за плечи, сказала я Монике. Приведите, пожалуйста, одного из близнецов.
Обоих, выдохнула Лиззи, когда Моника повернулась к двери.
Одного вполне
Обоих! А-А-А-А-А-Х!
Обоих, велела я Монике, которая деловито кивнула.
Близнецы ворвались в хижину с порывом холодного воздуха, на их лицах застыли одинаковые маски тревоги и волнения. Я не успела ничего сказать, как они тут же бросились к Лиззи, словно пара железных стружек к магниту. Лиззи с трудом села, один из близнецов встал позади нее на колени и принялся ласково разминать ее плечи, когда прошла последняя схватка. Его брат сел рядом с Лиззи, заботливо обняв то, что когда-то было ее талией, а другой рукой убирая назад со лба взмокшие от пота волосы жены.
Я попыталась накрыть ее торчащий живот одеялом, но разгоряченная Лиззи сердито его оттолкнула. В хижине было влажно и жарко от кипящего котла, пота и наших усилий. Я подумала, что близнецы гораздо лучше меня знакомы с анатомией Лиззи, и отдала скомканное одеяло тетушке Монике. При родах нет места скромности.
Взяв ножнички, я опустилась на колени перед Лиззи и быстро надрезала промежность, почувствовав на руке крохотную струйку теплой крови. Довольно редкая процедура при обычных родах, но сейчас мне требовалось место для манипуляций. Я прижала к разрезу чистую тряпицу, но кровотечение почти прекратилось, а внутренняя поверхность бедер Лиззи уже и так была вся в крови.
Это и правда была ножка. Увидев длинные, как у лягушонка, пальчики, я машинально взглянула на босые ноги Лиззи, крепко упертые в пол по обе стороны от меня. Нет, у нее пальцы короткие и пухленькие, значит, это вклад близнецов.
Сырой, болотный запах околоплодных вод, пота и крови поднимался от тела Лиззи, словно туман, и по моим бокам тоже струился пот. Я просунула палец под крохотную пяточку, захватила ее и вытащила наружу ножку, чувствуя, как в плоти ребенка пульсирует жизнь, хотя сам он не шевелился, беспомощный, скованный процессом рождения.
Другая мне нужна другая ножка. Наскоро прощупывая между схватками брюшную стенку, я просунула внутрь другую руку вдоль появившейся ножки и нашла крохотные выпуклости ягодиц. Торопливо поменяв руки и закрыв глаза, нащупала изгиб согнутого бедра. Черт, похоже, колено ребенка подтянуто к подбородку Среди хлюпающей жидкости я нашла податливую жесткость похожих на хрящи косточек, эластичную плоть мышцы нащупала один пальчик, второй, обхватила другую лодыжку и, прорычав: «Держите ее! Крепче!», вытащила вторую ножку, когда Лиззи выгнулась, а ее нижняя часть оказалась прямо передо мной.
Я отодвинулась и открыла глаза, тяжело дыша, хотя и не от физических усилий. Маленькие лягушачьи пяточки разок дернулись и повисли, когда со следующей схваткой обе ножки полностью вылезли наружу.