Я бы хотела добавить комментарий, в разговор вмешалась Хейзел, которой не посчастливилось сидеть по другую сторону от несносного рыгающего Мейсона.
Слушаю тебя, ответил я с неподдельным интересом. Хейзел оседлала своего конька. В свои десять лет она обожала рассуждать как какой-нибудь профессор. Никогда не знаешь, что выдаст в следующую минуту. Я нашел дочь в зеркале возможно, вы опасаетесь, что я не уделяю должного внимания дороге и в любой момент могу погубить своих детей, однако я уверяю вас, это не так, и улыбнулся. Какая же она красавица! Темнокожая, с черными вьющимися локонами ни дать ни взять ангел! Вот вам еще одно клише; хотите, жалуйтесь. (Да, скажу сразу, мы ее удочерили. Все мои дети приемные, кроме Уэсли. Четвертый малыш, которого я еще не упомянул, спит на заднем сиденье. Его зовут Логан, как Росомаху из фильмов.)
Хейзел, выдержав торжественную паузу, на миг прижала к губам указательный палец и наконец выдала продуманный комментарий:
Отрыжка Мейсона воняет. Полагаю, у него проблемы с желудочно-кишечным трактом. Мы должны обследовать Мейсона у опытного терапевта.
Две вещи, которые обожает Хейзел: употреблять слово «опытный» и называть врача терапевтом. Не забывайте, ей всего десять!
Я соглашусь с велеречивой мадам из Атланты, добавил Уэсли, парень воистину смердит. И если я не заблуждаюсь, с двух концов. Он дразнил Хейзел, но дразнил с такой любовью, что у меня стало тепло на сердце. Остается надеяться, что терапевт не вынет его внутренности.
После столь неутешительного прогноза Мейсон предсказуемо разразился слезами. Затем плач перешел в рев, да такой, что у меня заложило уши. Впрочем, в семь лет плакать простительно. Логану, про которого не стоит забывать, четыре года; мы до сих пор привязываем его ремнями к детскому сиденью, хотя сын считает позорным лишать свободы такого большого мальчика. Как вы уже могли догадаться, мы с женой после нескольких лет неудачных попыток сумели произвести на свет естественным путем лишь одного ребенка, Уэсли (хотя и старались изо всех сил). А чего мы с моей любимой хотели больше всего на свете, так это большую семью, как у наших родителей. И мы пошли по пути усыновления, собирая детей по всему миру Африка, Китай, Детройт. Именно в таком порядке.
Моей жены не было в машине; она не слышала ни отрыжек, ни жалоб, ни умничания, и по очень печальной причине. Она умерла за два года до нашей сегодняшней поездки. Находилась в служебной командировке в далеком Сингапуре и погибла при очень подозрительных обстоятельствах. Впрочем, эту историю я поведаю в другой раз. Я рассказал бы больше, однако у нас была такая любовь, которая кажется слишком сильной, чтобы в нее поверили. Так что в следующий раз. Только представьте, как мучительно мне ее не хватает.
Итак, Хейзел рекомендовала призвать на помощь медицинских светил, а Уэсли ее поддержал.
Вот что, ребята, объявил я. Мейсон, к моей радости, умолк и захлюпал носом. Давайте заключим соглашение. Мейсон, тебе разрешается отрыгивать один раз, после того как доешь пакетик чипсов полностью. Хейзел, при очередной диспансеризации я обещаю проконсультироваться с доктором, вернее, с терапевтом, по поводу желудочно-кишечных проблем Мейсона. Уэсли, я позволю тебе сесть за руль после следующей остановки, если ты прекратишь толкать брата. Договорились?
Я по очереди посмотрел каждому из детей в глаза при помощи зеркала повторяю еще раз, во время этого необходимого ритуала все мое внимание было приковано к дороге, и каждый из них кивнул. Изо всех троих наиболее удовлетворенным казался Уэсли.
Спустя примерно семь секунд Логан вы помните, что ему четыре года и он зафиксирован в детском кресле? проснулся и заявил, непостижимо радостным голоском, что написал в штанишки.
Я сделал глубокий вдох. Затем выдохнул.
И посмотрел на дорогу.
2
Спустя две заправки, одно переодевание, набег на дешевую закусочную, где можно было затариться, не выходя из машины, десяток бессмысленных и все же порой забавных перепалок и одну глубоко философскую дискуссию с Уэсли по поводу смешивания религий и рас в анализе фанатизма, мы прибыли в бабушкин дом. Понятия не имею, почему дедушка позволял себя так игнорировать, однако дом, где я вырос, всегда ассоциировался исключительно с местом жительства бабушки. В детстве я называл родителей «папа и мама», что постепенно сократилось до «па» и «ма». Как же много имен у простых добрых людей!
Родители жили в прямом смысле в глухомани; их владения тянулись параллельно узкой пыльной дороге официально она называлась «Мощеная Дорога», пронзающей фермерские хозяйства Линчберга, штат Южная Каролина. Самая длинная и прямая стрела на свете! Лето было в самом разгаре, воздух над асфальтом раскалился, бесконечная лента дорожного полотна мерцала от жары. Мы неслись мимо последовательно сменявших друг друга сельскохозяйственных культур. Я никогда не уставал созерцать по пути домой эти чудеса широкие листы табака, белые неровные шары хлопка, наполненные шипастыми семенами, непритязательные стебельки сои. Я приоткрыл окно, и снаружи тотчас хлынули запахи земли, свежей зелени и перегноя, которые смешались в едином порыве, чтобы поприветствовать меня и заверить я вернулся на родину.
Скоро по правую сторону от дороги показались веранда, кирпичная труба и белый сайдинг насчитывающей сто лет родительской фермы, и все мы на миг испытали благоговейный трепет. Мои дети боготворили этот дом и его обитателей так же сильно, как и я. В отличие от нормальных семей, экономивших каждый доллар, чтобы посетить потрясающе волшебные места, подобные Диснейленду или Нью-Йорк-Сити, мы ехали туда, куда стремились больше всего к бабушке с дедушкой. В выходные, в летние каникулы, на Рождество. Там мы гостили у моих бесчисленных двоюродных братьев и сестер, дядей и тетей. Съедали горы еды и вспоминали произошедшие на ферме истории.
«То самое место, думал я, сворачивая на подъездную дорожку, огибавшую передний двор, то самое место, куда мы все стремились». Во всяком случае, я уверял себя в этом. Возможно, дети хотели увидеть Микки Мауса и просто щадили мои чувства. Возможно, я виноват, что не показываю им большой мир. Вот почему в тот раз над родным домом нависла тень. Впрочем, эта тень не смогла уничтожить мою эйфорию. Даже мыслям о призраке деда Финчера на чердаке старого особняка я собственными ушами слышал его шаги, клянусь Богом и всеми ангелами не под силу омрачить мое приподнятое настроение! Вероятно вероятно! никакого призрака не существовало, однако мы предпочитали думать, что он реален.
Я отбросил эти мысли прочь, когда на веранде появились родители, и за ними со скрипом захлопнулась москитная решетка. Папа махал нам худой морщинистой рукой; волосы и бакенбарды поседели, кожа высохла на солнце хоть бейсбольные перчатки из нее делай. Мама улыбалась лучистой улыбкой, торопливо вытирая руки о фартук, чтобы тоже поприветствовать нас. Может, это стереотип, но единственная вещь, которую женщина любит больше, чем приготовление еды, это приготовление еды на компанию. И никто в жизни не ел ничего более аппетитного, чем вкусняшки из маминой печи или духовки.
Привет, коллеги! воскликнул папа, когда я открыл водительскую дверь. Он всегда нас так называет при встрече. Я никогда не понимал, в шутку или нет. Рад, что вы доехали целыми и невредимыми, и как раз вовремя. Судя по направлению ветра, с юга надвигается ураган.
Для папы прогноз погоды необходим, как воздух.
Здравствуй, сынок! Мама заключила меня в объятия, не дав разогнуться, и расцеловала в обе щеки.
Тут из машины высыпали дети, и начался истинный бедлам.
Баба!
Деда!
Мейсон!
Хейзел!
Бабуля-дедуля!
Уэсли!
Дедушка!
Бабушка!
Где мой маленький Росомаха?
Выпустите меня из этого дурацкого кресла!
Все принялись обниматься; кто-то споткнулся; папа растянул мышцу на спине; вроде бы кто-то украдкой смахнул слезинку или две, однако в суматохе я не запомнил, кто именно. Радость била через край; восхищение по поводу предстоящих недель наполнило воздух, почти как ожидание снега на Рождество. Черт возьми, мы снова у бабушки, а значит, в мире все хорошо.
Выгружаем вещи, дети! крикнул я, указывая руками в противоположных направлениях. Потом посмотрел на папу и внезапно замер. Я заметил в нем какую-то печаль; она промелькнула и тут же исчезла, однако мое приподнятое настроение дало трещину. Впрочем, папа всегда вел себя несколько загадочно, а порой даже впадал в хандру.
Дети хватали сумки из багажника, пиная друг друга; кто-то вопил.
Как доехали? спросила мама.
Без особых приключений. Я уже позабыл всякие незначительные подозрения. Мейсону могут понадобиться таблетки от газов. Все четверо захихикали, и Мейсон в особенности.
Уэсли, расскажи о своих планах, обратилась мама к старшему. Остальные демонстративно запыхтели как бы от напряжения, от того, что втаскивали тяжелые вещи на веранду.
Да мне особо не о чем рассказывать, бабушка, пожал плечами сын. Жест, усовершенствованный тинейджерами прошлых поколений и взятый на вооружение нынешними. Учебный год кончился, и я успел соскучиться по друзьям. Сейчас предвкушаю веселые деньки. Жду не дождусь, когда смогу потусоваться с кузенами. И поглощать твою стряпню, пока не лопну.
Он всегда говорил с некоторой взрослостью, что никогда не вводило меня в заблуждение.
Вот и у мамы в глазах мелькнула та же мысль.
Погоди, ты еще не пробовал мою новую запеканку. Просто пальчики оближешь.
А как же правила хорошего тона? парировал Уэсли. Меня с детства учили пользоваться салфеткой.
Бабушка заставила себя рассмеяться несколько несоразмерно качеству шутки.
Итак, мы прибыли.
Со вздохом, который заключал в себе миллион слов, я вошел в дом.
3
Ужин вышел таким, как и обещала мама. Не заметил, чтобы кто-то облизывал пальцы я точно не облизывал, но еда была выше всяческих похвал. Не знаю, то ли маме не нравилось убирать остатки еды в холодильник, то ли она решила превратить нас в слонов, однако на столе еще возвышались горы еды, а мы уже давно сидели, откинувшись на спинки стульев, и страдальчески поглаживали животы. Я был сыт по горло еще минут за двадцать до того, как закончил есть.
Но еще чуть раньше, в процессе переноса мяса, овощей и выпечки с подносов и блюд на тарелки, далее в рот и наконец в желудок, Хейзел замерла с нагруженной вилкой и заявила, громко и отчетливо:
Дедушка, будь так добр, расскажи нам какую-нибудь историю из былых времен! тон и слова вполне соответствовали бы любой знакомой мне взрослой женщине, никак не десятилетней девочке. Только пожалуйста, правдивую историю.
Да, подключился Уэсли. Расскажи нам о мертвом поросенке в ванне.
Я усмехнулся с полным ртом, догадываясь, что имел в виду сын. Все не настолько жутко, как звучит.
Ты о барбекю? спросил папа. Он всегда готов плести всякие небылицы для внуков. Вот и сейчас положил вилку и откинулся на спинку стула, метнув задумчивый взгляд из-под нахмуренных бровей. Прежнее уныние разом испарилось. Славные были времена. В этот дом и в этот двор набивалось больше людей, чем муравьев в муравейник. И вот мы пошли в свинарник, выбрали самого жирного борова, подвесили его на ремнях, достали большой зазубренный нож
Мама перегнулась через стол и похлопала отца по плечу:
Дорогой, может, опустим наиболее ужасные подробности?
НЕТ!
Никогда до сих пор не слышал, чтобы мои дети выражались настолько однозначно, да еще и в унисон!
Непременно расскажи нам ужасные подробности. Уэсли бросил на бабушку виноватый взгляд, словно говоря «уж прости меня». Кровь, кишки, внутренности и все прочее.
Да! повторил Мейсон.
Кровавые кишки! завопил Логан.
Папа расплылся в улыбке, «довольный, как Панч[3]», как он любил выражаться.
Что ж, только позвольте сказать, что мы подошли к делу серьезно, а лично я предпочитал все делать быстро. Я любил своих свиней и никогда не причинил бы им вреда, но чем тогда прикажете кормить детей? А в тот день нам пришлось угощать прокля э-э прорву родни. И да, от крови и кишок никуда не денешься. К тому времени, когда несчастного борова отправили в печь, на мне не осталось ни дюйма, который не был бы загваздан.
А какое отношение ко всему этому имеет ванна? спросила Хейзел. С таким же невинным лицом, как в тот день, когда мы ее удочерили.
Старая чугунная ванна, в которой мылся еще отец вашей бабушки? Папа имел в виду деда Финчера, чей призрак обитал на чердаке; факт, который никто всерьез не оспаривал. Ее хранили в сарае, на всякий случай. Идеальная вещь для разделки свиньи, даже сток имеется. Обратите внимание, все происходило на крыльце. Папа развернулся на стуле и махнул рукой в сторону задней двери, ведущей к месту умерщвления борова. Да. Прямо там. Дети мои, я надеюсь, вам никогда не придется услышать визг забиваемой свиньи.
Ну ладно, хватит, заявила мама. Покончим с историей про ванну. Кому еще свиной запеканки?
Все в унисон затрясли головами, кое-кто беззвучно промямлил «нет, спасибо». Я пожал плечами и вежливо смирился с очередной добавкой. В конце концов все сдались и позволили наполнить тарелки; скоро наступил вышеупомянутый момент мы сидели, откинувшись на спинки стульев и поглаживая животы, твердо уверенные, что больше никогда, никогда в жизни не ощутим голода.
Бабушка, предложил Уэсли, тебе нужно вести кулинарное шоу на телевидении. Так вкусно готовишь, просто ж а слипается.
Слово сорвалось с языка сына прежде, чем он понял, что сказал. Уэсли посмотрел на меня, и я в ответ посмотрел на него. Затем он перевел взгляд на бабушку, на дедушку, и они тоже посмотрели на него. Хейзел разинула рот, так что он напоминал пещеру. Мейсон не донес до рта картофельное пюре с подливой, и оно шлепнулось обратно на тарелку. Логан рассеянно выковыривал что-то из носа или, наоборот, что-то туда запихивал.
Мама усмехнулась, стараясь сгладить неловкость. Папа мотнул головой, пряча ухмылку. Уэсли покраснел и забормотал:
Прошу прощения. Я хотел сказать «попа слипается», но решил, этого недостаточно, чтобы воздать должное бабушкиному ужину.
Несколько секунд мы сидели, обдумывая столь невнятное объяснение.
Папа снова мотнул головой, пробурчал что-то примирительно, а затем встал и начал собирать со стола посуду. Все немедленно бросились помогать.
Пока мы с Уэсли несли на кухню стопки тарелок, я накинулся на него.
Перед моими родителями! Как это понимать?
Я просто не придумал, какую выволочку устроить сыну, чтобы не прослыть старым ворчуном.
Да ладно тебе, пап. Наш дедушка фермер. Ты считаешь, он не употребляет всякие такие слова? Допустим, если его укусила корова?
Корова? Укусила?
Ну, не знаю. Или трактор переехал цыпленка. Или еще что-то в этом роде.
Я тяжко вздохнул.
Ты меня разочаровал.
Уэсли стряхнул тарелки над раковиной и отправил в посудомойку.
Наверное, мне нужно почаще играть на телефоне в ферму.
Дважды разочаровал.
Или бросить школу и стать фермером.
Пожалуйста, прекрати.
И тут в дверь позвонили. Все разом посмотрели вверх, словно ожидали, что с визитом явится сам Господь Бог.
Наверное, тетя Эвелин, предположила мама.
Все любили мою сестру не меньше, чем мамины вкусности, и потому разом бросились открывать. Даже стул опрокинули.
4
Нет, это оказалась не тетя Эвелин.