Провалила тест? удивился я. Ты вроде решила его на восемьдесят семь процентов!
Именно.
Я подождал немного, однако продолжения не последовало.
Да. Ну ладно. Пусть так: митохондрия и осмос, и еще две вещи. Расскажи об этом.
Дэвид!
Хорошо. Если три
Андреа внезапно остановилась, я тоже. Первый признак, что что-то произошло: она не замедлила шаг, а резко застыла на месте. Ее тело напряглось, подобно негнущимся стволам окружавших нас деревьев. Она отвела руку назад и коснулась пальцем моей груди.
Я распознал жест как призыв к молчанию и прошептал:
Что случилось?
Мое сердце замерло настолько странно Андреа на меня смотрела. Во взгляде читался не сказать чтобы страх, скорее отвращение; лицо скривилось, словно подруга увидела нечто ужасное и необъяснимое.
Чтобы не нарушать тишину, я в ответ наморщил лоб и вопросительно приподнял руки жест, означающий «Что происходит?» Она наклонилась и зашептала мне в ухо:
Там мужчина. В стороне от тропы. Делает что-то непонятное. Андреа отодвинулась, не теряя зрительный контакт, затем мотнула головой в нужном направлении. Я вгляделся и вскоре рассмотрел незнакомого человека, стоявшего к нам спиной. И тут же, словно увиденное разбудило мои барабанные перепонки, услышал негромкие звуки. То ли вскрики, то ли стоны.
Мужчина худощавого телосложения стоял спиной к нам и возился с каким-то лежащим на земле предметом. Почти скрытый от нас тенью, он двигался толчками, несбалансированно, словно его кости и суставы нуждались в смазке, как у робота. Каждую секунду или две вскидывал вверх правую руку и затем резко опускал. Поведение неестественное и потому тревожащее. Картину усугубляли доносящиеся до меня звуки глухие удары, пыхтение, затем слабый стон, словно от боли. Вряд ли он копал. Скорее закалывал кого-то.
Он что, оленя забивает? зашептал я в надежде, что так оно и есть.
Теперь Андреа пожала плечами.
Как нам быть? проговорила она одними губами. Я увидел в ее глазах ужас, который испытывал сам.
Незнакомец делал свое черное дело не на тропинке, но достаточно близко к ней; невозможно проскользнуть мимо и остаться незамеченными. А если сойти с тропы, будет много шума, и он оторвется от своего дела, чем бы ни занимался. Можно отступить назад, вглубь леса, но тогда мы точно не выберемся оттуда до наступления темноты.
Я покачал головой, лихорадочно прикидывая варианты от «залезть на дерево» до «напасть на мужчину и повязать его». Однако в голову так и не пришло ничего подходящего.
Андреа медленно опустилась на корточки и потянула меня за руку. Пришлось сесть на пятую точку, иначе я упал бы на спину. Подруга зашептала:
Останемся здесь. Может, он нас не заметит. Пришел явно не с нашей стороны и назад должен двинуться в сторону железной дороги. Подождем, пока он закончит, и тогда пойдем следом.
Я кивнул и постарался расслабиться. Тщетно. По всем признакам это сумасшедший, и он в тридцати ярдах от нас. Я высунулся из-за плеча Андреа и попытался разглядеть мужчину получше. Темнота сгущалась и словно подстегнула его; он принялся работать усерднее яростно рубил, отсекал и разделывал то, что лежало у его ног. Даже если это олень, белка или какая-нибудь другая дичь, у парня серьезные проблемы. Каждое отрывистое движение кричало о неблагополучии. Я ощутил приступ паники. Чтобы подавить ее, потребовались титанические усилия.
И Андреа почувствовала это.
Мы справимся. Нужно только убежать отсюда, и как можно быстрее. По тропинке, прямо мимо него. Он вроде старый и тощий. Если не убежим, то отобьемся.
Отвага подруги меня приободрила, но все же я подумал: а может, не надо? В мои планы не входило умереть сегодня.
Ты серьезно? спросил я. Излишне громко.
Мы инстинктивно развернулись и посмотрели на мужчину. Тот меня не услышал. Или не счел за проблему. Тем временем незнакомец встал на колени и наклонился вперед. Теперь он двигался так, словно что-то перепиливал. Руки ходили вперед и назад, вперед и назад, и тело синхронно дергалось. Будто он в одиночку работал двуручной пилой.
Что за черт? пробормотал я себе под нос.
Насекомые гудели настолько громко, что я не мог понять то ли слабые жалобные стоны совсем прекратились, то ли их заглушили. Выжидать дальше было невозможно. Требовалось действовать, как предложила Андреа, иначе я сошел бы с ума и начал кричать.
Окей. Давай попробуем убежать.
Ты сможешь? переспросила она.
Я тебе доверяю. Не хотелось взваливать на ее плечи тяготы по руководству нашим выживанием, но никогда раньше я не видел свою подругу столь решительной.
Мы пробежим мимо него и сообщим в полицию. А если вздумает нас преследовать, как-нибудь справимся. Нас двое, он один.
Я кивнул, изобразив максимальную уверенность, на которую был способен.
По твоему знаку.
Андреа ухватила меня за руку, и мы приняли стартовую позицию. Мужчина продолжал сосредоточенно пилить. До меня не доносилось других звуков, кроме гула насекомых и скрежетания инструмента. Объект, над которым трудился извращенец человек или животное, теперь точно был мертв.
Быстрее, пока он занят. Пошли!
Андреа рванула вперед и потянула меня. Убедилась, что я за ней последовал, и лишь затем отпустила руку. Наши ноги глухо стучали по узкой натоптанной тропке, покрытой листвой, а плечи с хрустом ломали свисающие ветки и кустарник. По-моему, шумели мы не сильно, однако, когда приблизились к мужчине по-прежнему стоявшему на коленях, он резко повернул голову. Даже в сумерках, в чащобе, где тень накладывалась на тень, его глаза вспыхнули ярко и свирепо, расширившись сверх возможных пределов. Таких глаз нет ни у одного человеческого существа.
Я подавил рвущийся из груди крик, борясь с искушением развернуться и бежать прочь, в противоположном направлении. Андреа летела впереди и явно не собиралась замедляться. Я удвоил усилия и догнал ее, вновь обретя волю к жизни. Дистанция между нами и незнакомцем сократилась наполовину. Затем еще раз наполовину. Вот-вот мы промчимся мимо него и получим фору, чтобы выбраться из лесу первыми. Мужчина вскочил на ноги, развернулся всем телом и шагнул вперед. Мы поравнялись, я и Андреа на тропинке, он футах в двадцати. Я не смог отвести взгляд, потому что узнал этого мужчину и содрогнулся от ужаса. Улепетывая так быстро, как только возможно, секундой позже я оставил его позади и теперь смотрел назад, выворачивая шею.
Нога споткнулась о корень, выступающий из земли подобно вздувшейся вене. Я налетел на Андреа, и она не дала мне упасть. Мужчина сделал еще несколько шагов по направлению к нам и застыл, явно не собираясь пускаться в погоню. Больше нельзя было одновременно смотреть на него и бежать, и, хотя подставлять ублюдку спину представлялось опасным, мы предпочли бегство.
Андреа, спросил я, тяжело дыша, ты знаешь, кто это?
Нет.
Воздуха не хватало, спринт не позволял вести долгие разговоры. Наконец мы обогнули большой дуб, на который до того собирались залезть; его ветви выступали вперед и клонились к земле, словно щупальца спрута. До железной дороги было еще далеко, однако я испытал удовлетворение теперь между нами и этим типом встало дерево-монстр.
Грудь болела от чрезмерных усилий и требовала отдыха. Холодный воздух обжигал легкие, не позволяя вдохнуть настолько глубоко, как хотелось. Наверняка я пыхтел, как пылесос, требующий ремонта. Возможно, хрипы подруги заглушались моими, но мне казалось, что Андреа, как легконогая олимпийка на марафонской дистанции, дышала ровно, и на ее лице не выступило ни капли пота. А вот мои подмышки промокли, и я пожалел Богом клянусь! что не воспользовался дезодорантом.
Страх несколько отступал хотя бы ненамного! по мере того, как увеличивалось расстояние между нами и оставшимся позади жутким зрелищем. Не доносилось никаких звуков и других признаков погони, что шокировало и в то же время безмерно радовало меня. Возможно, мужчина слишком утомился или просто был слишком стар, чтобы гнаться за двумя подростками, настичь которых он не имел никаких шансов.
Он?
А это действительно он?
Мы миновали чащобу. Я различил в полумраке знакомые очертания, означавшие, что железная дорога близко, и припомнил, как десять лет назад, в студеный зимний день повстречал человека, который отправился за покупками, вскинув на плечо лопату. Сложить два и два не трудно. Сегодня я увидел того же самого мужчину, увлеченного неким чудовищным промыслом, в противном случае у меня что-то со зрением.
5
Наконец мы вырвались из леса на простор. На небе еще горела багровая полоса. Я совсем выдохся. Сердце уверяло, что оно вот-вот разорвется. Я согнулся вдвое, уперся руками в колени и жадно глотал воздух, пытаясь втянуть в себя все молекулы кислорода в Линчберге, а остальные жители города пусть катятся к черту.
Ты как жив? спросила Андреа, положив руку мне на спину и стараясь заглянуть в лицо.
Я смущенно наклонился еще сильнее. Сама подруга дышала тяжело все же она человек и тоже устала.
Спустя несколько секунд я понял, что смерть отступила. Выпрямившись и уперев руки в боки как учил нас тренер, это лучший способ открыть легкие, я кивнул и заверил Андреа, что чувствую себя хорошо. Но стоило мне осознать, что стою спиной к лесу, как я ощутил на себе взгляд Гаскинса и развернулся, чтобы исследовать тени между стволами, почти ожидая увидеть пару горящих глаз.
Нам лучше поторопиться. Меня внезапно осенило. Вот почему он нас не преследовал! Наверное, знал короткий путь и планировал перехватить нас позднее. Я вздрогнул всем телом буквально с ног до головы, и, схватив Андреа за руку, потащил ее за собой, пока мы не вышли на настоящую дорогу и приблизились к городу. Тут подруга меня остановила.
Кто он?
Я обернулся на лес настолько темный, что виднелись лишь ближайшие деревья, и снова перевел взгляд на Андреа.
Коротышка Гаскинс.
На лице подруги последовательно промелькнули все фазы растерянности. Она решила, что я шучу, однако затем поняла в такой ситуации мне не до шуток.
Который работает в похоронном бюро?
Он самый.
Ты уверен?
Абсолютно.
Я пыталась разглядеть, что лежало перед ним на земле Она тоже обернулась на лес. Гаскинс? Действительно?
Да. И никто не знает, где он сейчас. Нужно убираться отсюда поскорее и идти в полицию. Он ненормальный.
Стоило хоть немного удалиться во времени и пространстве от места происшествия, и мой мозг уже отказывался признать, что Гаскинс причинил вред живому существу это всего лишь иллюзия, игра теней, я начитался сказок, и воображение ухватилось за худший сценарий. И все же я понимал, что действия Гаскинса тянули на девять с половиной по десятибалльной шкале ужаса. Однако то, что следом сообщила Андреа, повысило их до полноценных десяти баллов и развернуло все мои представления на сто восемьдесят градусов.
Андреа обхватила мое лицо ладонями, чтобы заставить взглянуть ей в глаза.
Я видела голову, Дэвид.
Глава 5
Линчберг, Южная Каролина
Июль 2017
Мне 44 года
1
Увидеть окровавленную голову среди листвы и рядом с ней городского могильщика отличный сценарий для кошмаров, и мы с Андреа вдоволь насмотрелись их в последующие годы. А ведь в то далекое лето нас ожидали новые сюжетные повороты. После окончания школы мы не потеряли друг друга были и рождественские открытки, и редкие встречи, однако особые взаимоотношения, удивительные и яркие, постепенно сошли на нет. Нас разлучили ужасы, которые довелось пережить тогда.
И которые вновь обрушились на меня тридцать лет спустя, после визита Дикки Гаскинса.
После того как мой сын Уэсли ценой героических усилий спас несчастного от удушения собственным языком, потребовалось немало времени, чтобы угомонить детей. Каждый отреагировал по-своему. Логан, самый младший, застыл как фигура, похищенная из сада скульптур в Лувре, рот чуть приоткрыт, румянец сошел с лица, глаза сосредоточенно смотрят на какую-то удаленную точку. Семилетний Мейсон усердно оправдывал свою репутацию главного плаксы в семье и ревел во всю глотку. Хейзел, наша мудрая десятилетняя женщина, изо всех сил старалась сдерживать слезы, но они текли рекой. Однако девочка стояла прямо, сложив руки, и горе тому, кто посмел бы обвинить ее в малодушии.
А вот и Уэсли, герой дня. Как описать его поведение? Сын обалдел. Обалдел, как кролик, попавший в капкан. За вечер не проронил почти ни слова; сколько я ни допытывался, где, черт возьми, он научился спасать людей, проглотивших язык, сын лишь пожимал плечами, и отвечал, что сам не знает, наверное, инстинкт подсказал.
Приехала «Скорая». Приехала полиция. Явились соседи с близлежащих ферм у них всегда хороший нюх на происшествия! Казалось, инцидент исчерпан.
А он не вернется? спросила Хейзел, лежащая на полу у моего дивана.
Прошло несколько часов; все приготовились ко сну. Как сказал бы Диккенс, люди должны высыпаться и в хорошие времена, и в плохие. Обычно в гостях у бабушки мы табором располагались в большой гостиной; никто не отваживался подняться в одиночку наверх, в одну из темных, пыльных, окутанных тайнами спален, некогда занимаемых мной и моими братьями и сестрами. Это не имело отношения к сегодняшнему происшествию просто испытанная временем традиция, родившаяся, когда всех нас пугал якобы поселившийся на чердаке призрак. По той же причине мы включали на полную мощность несколько переносных вентиляторов; никому не хотелось слушать у себя над головой шаги деда Финчера. (А еще нам просто нравился убаюкивающий гул он погружал в сон воспаленные мозги.)
Я протянул руку и нежно погладил голову дочери, хотя почти не мог разглядеть ее в темноте.
Не бойся, милая. Дикки за всю жизнь ни одной мухи не обидел. Вопиющая ложь! Однако мой разум хорошо постарался, заблокировав худшие воспоминания детства. Мог ли я знать, что скоро это изменится? Просто Дикки из тех парней, с кем жизнь обошлась сурово, и он толком не знает, как ей распорядиться. Понимаешь?
Может, те воспоминания всплыли из подсознания, а может, и нет, но я отчасти сожалел, что сыну удалось спасти этого ублюдка.
А как именно сурово? не унималась Хейзел.
В темноте вспыхнула еще одна пара глаз Мейсон оперся на локоть и приготовился слушать. Логана сморил сон, а вот Уэсли тоже бодрствовал. Он обычно устраивался на ночь в раскладном кресле моего отца, размером почти с Нью-Гемпшир, загадочным образом помещавшемся рядом с маленьким камином. Хотя сейчас сын даже не разложил кресло. «А что ты думаешь об этом?» мысленно спросил я Уэсли. Сын все равно вряд ли расслышит меня сквозь ураганное завывание вентиляторов, и я просто подмигнул, надеясь, что он хотя бы увидит.
Папа?
Я вспомнил про Хейзел.
Ох, прости. Так о чем ты спрашивала?
Почему его жизнь была такой суровой?
Я точно знал, какая у нее сейчас забавная мордашка, как и то, что на каждой ноге у меня по пять пальцев.
Его отец Я запнулся. Всегда гордился, что не скрываю ничего от детей, однако страшная сказка о Коротышке Гаскинсе это уж слишком. Его отец был плохим человеком и ужасным родителем. Самым плохим. Зато вам повезло у вас лучший на свете папа!
Я предпринял отчаянную попытку сменить тему и направить разговор в другое русло, но она не удалась. Совсем не удалась. Потому что следующий вопрос задал Мейсон: