Тампон, отрывисто сказала Маша.
Есть тампон.
Еще тампон, Маша подняла голову и от неожиданности на миг замерла. Виктор Макарович
Все хорошо, Маша, все хорошо, произнес главврач, держа в руке пинцет с тампоном.
Вы давно здесь?
Уже минут десять, Виктор Макарович посмотрел на Машу добрыми серыми глазами.
Его сильные руки хирурга уже делали свое дело. Маша отступила в сторону и заняла свое привычное место медсестры.
Машенька, ты умница. Я наблюдал за тобой. Ты все делала правильно. А теперь, если не возражаешь, я продолжу операцию.
Не возражаю, с радостью ответила Маша.
Она вдруг почувствовала огромное облегчение при виде хирурга и невольно глубоко вздохнула:
Не возражаю.
Через два часа после начала операции страшная весть о том, что Ефим Ямпольский и его сын Михась подорвались во время работы на немецкой мине, всколыхнула всех жителей поселка Мураши, и они, прервав работу и забыв о домашних делах и заботах, устремились к больнице. Люди столпились перед зданием и, негромко переговариваясь, ждали исхода операции. Мальчишки, кто был посмелее, забрались на деревья, которые росли перед больницей, и заглядывали в окна операционной палаты. Они зорко следили за всем происходящим там, а затем по цепочке сообщали об этом людям.
Все, операция закончилась, громко выкрикнул Антон Ветров, разбитной двенадцатилетний парень.
Операция закончилась, операция закончилась, сообщение взволновало людей, и они все разом зашумели.
Виктор Макарович снял перчатки и обнимает медсестру Машу. Она плачет, снова прокричал в толпу Антон и еще крепче прижался к дереву.
Медсестра плачет, медсестра плачет передавали люди друг другу сказанные Антоном слова.
И от этих слов у всех собравшихся по телу пробежал неприятный холодок.
«Неужели Михась умер?» невольно при этом подумал каждый из них.
Главврач и медсестра покинули комнату, идут по коридору были последние слова, которые скороговоркой успел выкрикнуть Антон.
Входная дверь больницы открылась, и на пороге появились Виктор Макарович, Маша, Шурочка и Дорофея Сергеевна.
Главврач выступил вперед и пристальным взглядом окинул собравшихся перед больницей людей, те моментально прекратили все разговоры.
Виктор Макарович негромко откашлялся и с трудом начал говорить:
Операция прошла без осложнений. Михась жив.
Жив, жив люди в радостном возбуждении встрепенулись и стали обниматься, целовать друг друга и пожимать руки.
Ура! закричал Антон Ветров, да так эмоционально и громко, что чуть не свалился с дерева.
Виктор Макарович поднял правую руку вверх, призывая всех к тишине и спокойствию.
Михась сейчас находится в коме. Сколько это продлится, я не знаю, продолжил он. Не хочу вас обнадеживать, но смерть может наступить в любой момент. Однако обещаю: я сделаю ВСЕ, Виктор Макарович сделал ударение на последнем слове, все, чтобы спасти парня. Я буду бороться до последнего. А сейчас прошу вас спокойно расходиться по домам.
Ой-й-й, громко вскрикнула одна из женщин и сделала несколько шагов, но вдруг почувствовала, что не может идти.
Она напрягла всю свою волю, пытаясь удержать уходящее сознание и не упасть без чувств на землю. Но все разом закружилось и поплыло, и она как подкошенная рухнула на землю. Виктор Макарович поспешил женщине на помощь.
Кто это? чуть слышно, взволнованным голосом спросила Маша стоявшую рядом с ней Шурочку.
Это мать Михася, Анна Андреевна, так же, чуть слышно ответила медсестра. Бедная женщина Сейчас ей потребуется необычайная сила и мужество, чтобы вынести все это.
Женщину подняли и осторожно посадили на скамейку. Прошел какой-то отрезок времени, прежде чем она пришла в себя, открыла глаза и затуманенным взором посмотрела на главного врача, который сидел рядом с ней и нежно, словно маленького ребенка, гладил по руке и тихим ласковым голосом что-то говорил. Его речь была какая-то убаюкивающая и одновременно успокаивающая. Анна Андреевна хотела что-то сказать, но не могла, во рту была неприятная сухость. На глаза навернулись слезы, и женщина отвернулась в сторону, чтобы скрыть их.
Чуть наклонив голову, она совсем тихо пробормотала:
Виктор Макарович, мой сын Михась он умрет?
Главврач больше всего боялся услышать именно этот вопрос, поскольку ответить на него честно и откровенно было выше его человеческих сил.
Анна Андреевна я не знаю, решил покривить душой главный врач, посчитав, что тем самым будет в ладах со своей совестью и одновременно гуманным по отношению к бедной женщине.
Женщина сосредоточенно молчала. Постепенно лицо ее становилось спокойнее и приобретало выражение твердости. Главврач молча следил за ней. Вдруг Анна Андреевна взглянула ему прямо в глаза. И взгляд этот все перевернул в нем и заставил болезненно сжаться сердце.
Значит он умрет, произнесла Анна Андреевна.
Главврач содрогнулся.
Виктор Макарович я прошу вас, умоляю разрешите мне быть с моим сыном до конца до самого последнего его вздоха.
Двенадцать долгих и мучительных дней весь медперсонал больницы боролся за жизнь Михася Ямпольского. На пятый день наступил кризис. Главврач всю ночь не отходил от постели больного, и смерть отступила. На восьмой день еще один кризис, и опять смерть отступила. На одиннадцатый отказали легкие, а на двенадцатый, в 22:45, Михась на короткий миг пришел в себя, открыл глаза и пошевелил пальцами, а затем его сознание отключилось навечно.
VI
В среду утром дождь прекратился. Выглянуло солнце, и его золотистые лучи ложились густыми пятнами на умытую ночным дождем траву и кусты. Наступил новый день, который принес новые заботы, а вместе с тем новые мысли и переживания. Маша проснулась позднее обычного. Она встала, накинула на себя легкий ситцевый халатик и пошла на кухню. Мария Петровна давно ушла на работу. На столе она оставила Маше большую глиняную кружку с молоком, ломоть серого хлеба и яйцо, сваренное вкрутую. Девушка с большим аппетитом позавтракала, потом сполоснула кружку и лишь после этого вышла в сад. Осторожно ступая, чтобы не замочить ноги о еще мокрую после дождя траву, Маша прошла к скамейке и присела на самый краешек. Где-то вдали пел соловей, заливаясь и захлебываясь. Пение соловья время от времени нарушали удары топора, доносившиеся из дома напротив. Деревня постепенно возрождалась из пепелища, оставленного немецкими захватчиками. Вернувшиеся с войны мужики истосковались по родной земле, плотницкому делу и, вообще, по тихой, мирной семейной жизни. Правда, немногие семьи дождались своих кормильцев. К их числу относилась и Мария Петровна Светлова, у которой война отняла не только мужа, но и детей. И все, что у нее осталось это вера и надежда, и она каждый вечер перед сном неистово молилась перед маленькой иконкой о скорейшем возвращении самых близких ей людей. При этом она тихо плакала, и Маша, глядя на хозяйку дома, нервно покусывала губы, стараясь сдержать слезы. В силу своего характера девушка всегда быстро и свободно сходилась с людьми. Но с Марией Петровной все обстояло иначе. Хозяйка дома с самого начала повела себя с Машей отчужденно: подчеркнуто вежливый тон, никаких расспросов и бесед по душам. Часто по вечерам, сидя за чашкой чая в полной тишине, Маша незаметно бросала взгляды на Марию Петровну и невольно думала: «А ведь она могла бы быть моей матерью, доброй и любящей».
Маша не сомневалась, что Мария Петровна, несмотря на свой суровый вид, который она пыталась придать себе, на самом деле не была такой холодной и неприступной. И вскоре Маша получила тому подтверждение.
Трагический случай в поселке Мураши, повлекший за собой смерть семнадцатилетнего парня и его отца, явился именно тем толчком, который сблизил женщин. В тот день, когда Михась Ямпольский умер, Маша пришла домой с работы поздно.
Она переступила порог дома и, глядя на Марию Петровну, с болью в голосе сказала:
Мария Петровна, он умер Михась Ямпольский, красивый черноволосый парень, любимец мурашовских девушек, сегодня умер.
Шатаясь из стороны в сторону, Маша прошла в свою комнату и со стоном повалилась на кровать.
Крупные слезы бежали по бледному, как полотно, лицу девушки, время от времени она выкрикивала полусвязные фразы:
Мы так хотели его спасти Двенадцать дней он умирал на наших глазах, и двенадцать дней мы боролись за его жизнь Но, Боже, почему ты так жесток, почему ты дал ему умереть?
Мария Петровна знала о трагическом событии, произошедшем в поселке Мураши. Новость эта с молниеносной быстротой облетела близлежащие деревни и вызвала в душе каждого чувства боли и страха. Саперы, вызванные местными властями, обнаружили на колхозном поле, где подорвались на немецкой мине отец и сын Ямпольские, склад немецких боеприпасов. Потребовалось несколько дней, чтобы обезвредить их. Возможно, Михась и его отец своими смертями спасли не одну человеческую жизнь. Глядя на девушку, Мария Петровна почувствовала сильное волнение. Она села рядом с Машей на кровать и морщинистой старческой рукой стала гладить ее по волосам.
Все, все успокойся Не надо так убиваться, утешала Мария Петровна девушку.
Маша подняла мокрое от слез лицо, прерывисто всхлипнула и, опять зарыдав, бросилась в объятия Марии Петровны.
Так, обнявшись, они сидели долго в ночи, то плакали, то на какой-то миг замирали, успокаивая друг друга. Тяжело и больно было у обоих на сердце. Наконец, устав от рыданий и слез, они вдруг ощутили потребность излить друг другу души. Маша рассказала Марии Петровне о войне, о тяжелой изнурительной работе в военном госпитале, о первой своей операции, когда она чуть не лишилась чувств при виде раздробленного тела молодого бойца. Вспомнила она и о главном враче военного госпиталя Соколове Петре Степановиче, которого, мало сказать, любила и уважала, Маша преклонялась перед ним. Именно он научил ее смотреть на жизнь широко раскрытыми глазами, любить людей, приходить им на помощь, не терять веру и бороться за их жизни до конца, даже несмотря на неизлечимость болезни. Мария Петровна слушала девушку и удрученно кивала головой. А Маша все говорила, говорила
Девочка моя, Машенька прости меня. Несправедлива я была к тебе, наконец не выдержала Мария Петровна и прижала девушку к груди.
Это вы меня простите, Мария Петровна, простите, если я невольно чем-то вас обидела, в ответ сказала Маша.
Ну что ты, девочка, смущенно промолвила Мария Петровна, ласково погладила девушку по волосам и посмотрела на нее с такой любовью и нежностью, как может смотреть только мать на своего обожаемого ребенка.
Неприязнь, обида и в какой-то мере даже злость на девушку за то, что та появилась в деревне и проявляла особый интерес к Григорию, который, если бы не война, мог бы стать ее зятем, показались Марии Петровне ничтожными и мелочными. Девушка вдруг предстала перед ней в ином свете, и она сначала нерешительно, потом все смелее и смелее стала рассказывать Маше о своей жизни.
Мария Петровна была очень молода, когда познакомилась с Савелием Назаровичем Светловым. Сильный, уверенный в себе, но порядком неотесанный в обращении с девушками, он был сначала отвергнут ею. Были женихи и получше. Но крепко запала парню в сердце Мария, свет не мил, только и грезил ею. «Моя будет, никому не отдам», твердо решил Савелий и начал действовать. Теперь, куда бы ни шла Мария, где бы ни появлялась, он всегда был рядом, поблизости. Сначала Мария Петровна не обращала на него никакого внимания, как, впрочем, делала и раньше, но потом, когда обратила, ее девичьему самолюбию стало льстить, что Светлов прибегнул к такому необычному способу проявления чувств. Постепенно она привыкла, что, просыпаясь утром, находила на подоконнике своего окна большой букет полевых цветов, а вечером ловила на себе его взгляды, полные обожания и любви. Прошло несколько месяцев. И вот однажды Мария Петровна не нашла на подоконнике привычный букет, а вечером лицо Савелия ни разу не мелькнуло среди деревенских парней. «Подумаешь!» вздернув носик, подумала она. Но на другой день Мария Петровна уже сознательно искала глазами Савелия, но увы все напрасно. А через несколько дней, когда она так и не увидела среди своих поклонников самого преданного кавалера, ей вдруг стало грустно, настроение моментально испортилось, и даже Валерий Петров, считавшийся самым удачливым претендентом на ее руку, не смог его улучшить. Шли дни. Савелий не появлялся. Тогда Мария Петровна, переступив через свою гордость и самолюбие, спросила у Николая Палкина, почему его друг Савелий Светлов перестал приходить на «улицу». Николай минуту-другую помолчал, прежде чем ответил, что, похоже, Светлову стало скучно и неинтересно на «улице», и он нашел себе занятие более увлекательное. «Скучно и неинтересно!» уязвленная в самое сердце, чуть не выкрикнула Мария Петровна, но вовремя опомнилась. Но гордость ее гордость была уже задета. Подумать только, Мария была так мила Савелию. Любящие взгляды, вздохи, разрывающие душу что все это было, если не любовь! Нет, он не может так жестоко с ней поступать. Мария Петровна была готова разрыдаться от обиды и злости. Шутки деревенских парней, так забавлявшие ее раньше, их комплементы и ухаживания стали теперь злить и раздражать. Мария Петровна страдала. Она не могла найти этому объяснение, но ее самым заветным желанием было увидеть Савелия Светлова. И вот наступил день, когда она, вконец измученная и настрадавшаяся, постучала в дом Светловых. Савелий открыл ей дверь и от неожиданности застыл на месте. Мария надменно повела плечами и вдруг, громко зарыдав, со словами «Ну куда же ты пропал?» бросилась ему на грудь.
Такова история моей любви, которую не назовешь романтичной, а скорее поучительной, сказала Мария Петровна.
А что было дальше? девушка еще теснее прижалась к хозяйке дома и с нескрываемым любопытством посмотрела ей в глаза.
Дальше? задумчиво переспросила Мария Петровна. Мы поженились и наша семейная жизнь, теперь, когда я смотрю на нее с позиции сегодняшнего дня, была счастливой. Конечно, в ней было все: горе, мелкие семейные неурядицы и крупные ссоры, счастливые и незабываемые моменты, связанные с рождением детей. Но самым главным в нашей с Савелием жизни была любовь. Если хочешь знать, именно от безумной любви появилась на свет Ольга.
Как это? Маша широко раскрыла глаза.
Мария Петровна с мечтательным видом посмотрела на девушку и начала свой рассказ, который так поразил и очаровал Машу, что та восторженно воскликнула: «Здорово!».
Я сейчас покажу тебе этот рисунок, сказала Мария Петровна. С него все и началось. Правда, рисунок от времени пожелтел, стал ветхий, и мне пришлось снять его со стены и спрятать в сундук. Но когда мне становится на душе совсем муторно, я достаю его и подолгу любуюсь, вспоминая былые времена.
Мария Петровна подошла к сундуку и с трудом открыла тяжелую крышку. Рисунок был завернут в толстую холщовую тряпку. Мария Петровна развернула ее и протянула Маше небольшой лист пожелтевшей бумаги. Девушка с нескрываемым интересом стала рассматривать рисунок.
Мария Петровна, а Ольга в детстве действительно была так похожа на малышку, изображенную на этом рисунке? спросила Маша.