Командующий базировавшегося на Диярбекир 4-го корпуса (2-я армия) вопреки всем приказам Ставки противился использованию 6-й армией вновь выделенных в ее распоряжение округов. Он дошел до угроз открытого насилия против отправленных нами комиссий по приему продовольствия.
Этот Али-Ихсан-паша[81] незадолго до этого был удален из 6-й армии Фалькенгайном из-за его недопустимого поведения по отношению к Халилу-паше. Так что для последнего и его окружения не было никаких сомнений, что Али-Ихсан воспользуется этой возможностью, чтобы отомстить своему ненавидимому конкуренту Халилу. А сам Али-Ихсан объяснял свои действия тем, что при передаче продуктов под угрозой окажется его продовольственная ситуация.
Последовал шедший неделями бесплодный обмен депешами между Энвером, Халилом и Али-Ихсаном. Результатом его стало то, что 20 марта 6-я армия вынуждена была временно отказаться от округа Сильван окончательно, а от еще одного округа на период до следующего урожая. Али-Ихсан, однако, между тем уже достиг главной своей цели. С помощью караванов он по возможности опустошил склады во всех четырех округах, зато почти полностью блокировал отправку все еще полагающихся 720 тонн из вилайета Диярбекир.
Таким образом, 6-я армия неуклонно катилась навстречу своей жестокой судьбе. В вилайете Мосул постепенно установился режим жесточайшей нехватки. А потом последовал и откровенный голод. Поначалу жертвами его стали многочисленные изгнанные сюда армяне и курды, затем представители беднейших слоев, а прежде всего старики, слабые здоровьем и дети. Царившая на улицах Мосула нищета была чудовищной. Каждое утро на кладбище отвозили на телегах очередную порцию трупов умерших с голоду, которых собирала полиция во время постоянных рейдов. Когда я как-то раз ранним утром был неподалеку от входа на ближайшее кладбище, мне открылась шокирующая картина: тридцать шесть обнаженных мертвецов лежали друг за другом рядами. Их обтянутые кожей кости грудины были почти перпендикулярны впавшим кускам кожи, которые находились на месте былых животов. Это были старики, старые и ослабевшие женщины, дети Под разрушенными стенами Мосула рыли одну могилу за другой.
Когда однажды февральским утром 1918 г. я покинул свой сераль и проходил по улицам голодающего Мосула, я наткнулся на одной из площадей на очень возбужденную толпу вокруг двух казнимых. На моих глазах палач вздернул арабскую супружескую пару. Они затащили к себе более дюжины детей, потом зарезали их в темном подвале, затем разрезали их на небольшие куски мяса, которое поджаривали на железной решетке и продавали на базаре за большие деньги. Матери убитых с дикими проклятиями рвались к болтающимся трупам, били их кулаками и оплевывали.
Армия была вынуждена раз за разом снижать нормы довольствия. Месяцами недоедавший личный состав хирел на глазах. Солдаты падали без сил при самых незначительных усилиях, например таская воду, умирая от сердечных ударов. Но никаких бунтов или попыток нападений на тех немногих счастливцев, у кого все же было что поставить на стол, не было. Во-первых, все покрывалось истинно восточной флегмой, а во-вторых, процесс физического истощения шел столь медленно, что солдаты все еще могли надеяться, что положение улучшится. Под конец они и вовсе были слишком слабы, чтобы обратиться к насилию. «Иншаллах!» «Как угодно Аллаху!» На всех устах была эта фраза.
Согласно сводкам по личному составу, из военнослужащих армии от истощения умерло:
В сентябре 1917 г. 805;
в октябре 1917 г. 1374;
в ноябре 1917 г. 1122;
в декабре 1917 г. 1560;
в январе 1918 г. 1674;
в феврале 1918 г. 1471;
в марте 1918 г. З090;
113 апреля 1918 г. 1649;
всего с 1 сентября 1917
по 13 апреля 1918 г.: 12735 человек.
Быстрый рост количества умерших в марте 1918 г. позволял отчетливо увидеть начало острого голода.
К началу сезона выпаса скота в марте 1918 г. от голода вымерло более половины животных в армии.
Когда степь зазеленела, основная масса местных жителей и солдат питалась по большей части травой и кореньями. Повсюду на лугах, которые на короткое время были выколдованы солнцем на этих залитых водой степях, можно было видеть в прямом смысле слова пасущихся людей. Непривычное питание часто вызывало колики со смертельным исходом.
Крушение турок в Месопотамии было невозможно предотвратить. Была лишь одна возможность еще осенью 1917 г. добровольно оставить страну, предоставив ее англичанам.
Однако настолько ясно тогда ситуацию представить было еще нельзя. Еще сохранялась пелена надежды, и турецкое Верховное Главнокомандование попросту не считало нужным сдавать врагу крупные территории, тем более такой важный город, как Мосул. Из этой трагической цепи обстоятельств и возник голод, жертвой которого пала большая часть армии, сохранялись лишь ее не слишком боеспособные остатки.
Военные события во время кризиса
Состояние турецких войск в Месопотамии после неудачных боев весной 1917 г., приведших к потере Багдада, не позволяло возобновить наступление. Описанная выше ситуация со снабжением 6-й армии заставляла тратить все больше сил и на оборону. Под конец армия была просто сдана врагу. Любая серьезная атака должна была смести ее с дороги.
Из двух противников, что были у 6-й армии, русские пребывали в почти полном бездействии. Ведь и их атакующий дух был подорван плохим довольствием и сложной горной местностью. А тут еще сказывалось и все более нараставшее политическое разложение. 7 декабря официально приостановили боевые действия[82].
Однако до заключения перемирия на этом фронте у нас не дошло, ведь русская комиссия пестрого состава, из офицеров всех русских племен, одного меньшевика и большевиков, с которой я на рубеже 1917 и 1918 гг. вел переговоры в Мосуле, не желала гарантировать, что англичане за ее спиной не переместят фронт и мы вдруг неожиданно не окажемся перед новым врагом, пока соглашаемся на перемирие. Мы отказались от соглашения и остались в состоянии войны. Через несколько недель русская революция меж тем продолжалась царская армия в состоянии, граничившем с распадом[83], побежала через Персию назад на свою родину. Англичане на этом фронте уже не появились, и мы позднее могли свободнее распоряжаться силами нашей Ревандузской группы.
Англичане, напротив, провели целую серию успешных атак с ограниченными целями. Однако до действительно масштабного наступления с целью взять Мосул так и не дошло. Весной 1918 г. даже с имевшимися у них несмотря на довольно крупные переброски на другие фронты силами должны были непременно победить турок, с учетом состояния последних. Однако английское командование, несмотря на разветвленную шпионскую сеть, которую в этой стране оказалось не трудно развернуть, в полном крушении 6-й армии все же уверено не было, так как полагало ее способной на более упорное сопротивление, нежели было в действительности.
Характерными чертами английского командования было избегание любого риска, самая основательная подготовка, осторожная реализация каждой операции и тщательное налаживание тыловых коммуникаций (а именно подтягивание линии узкоколеек вплотную к фронту). Особенно генерал Мод, удачливый покоритель Багдада, обладал, видимо, натурой очень сдержанного и почти педантичного полководца. Ни разу и речи не зашло о том, чтобы быстро воспользоваться успехом, хотя он доставил бы нам серьезные трудности. Возможно, мешали этому и свежие воспоминания о катастрофическом поражении его предшественника генерала Таунсенда[84] под Кут-эль-Амарой, ставшем расплатой за рискованность действий британского командующего.
После его смерти а Багдад стал для него столь же роковым, как и для маршала фон дер Гольца, командование британским экспедиционным корпусом принял генерал Маршалл[85], у которого было очевидно больше энергии и тяги к деятельности.
Британские войска состояли по большей части из индийских пехотных и кавалерийских дивизий. В Ираке было установлено присутствие лишь одной английской дивизии с белыми солдатами. Высказывавшиеся в английской палате общин опасения, что под Багдадом отвлекаются крупные силы Британии, которые нужны в решающих боях на европейском Западном фронте, были поэтому не оправданы[86].
Войска получали очень хорошее довольствие и были превосходно оснащены. Этим а вовсе не моральным превосходством обосновывался их перевес над полуголодными турками, оснащение которых было изношено и уже долгое время не пополнялось.
С учетом сил, в целом находившихся в распоряжении британцев с начала наступления Алленби в Палестине, я полагал английское наступление на Мосул маловероятным. Мои турецкие сотрудники, напротив, готовы были усмотреть в любом ударе англичан начало решающей операции против Мосула, которой они так боялись.
То, что британское наступление не состоялось, объяснить очень просто. Взятием Багдада Англия восстановила свою военную репутацию на Востоке, столь подорванную катастрофой под Кут-эль-Амарой, где генерал Таунсенд с 10 тысячами англичан попал в руки Халила-паши. Месопотамия должна была теперь сама упасть им в руки, как зрелый плод, если Алленби удастся завоевать Сирию. Тогда за что же сражаться? Было совершенно не важно, случится это событие раньше или позже. Задачей английских вооруженных сил в Ираке теперь уж разрешенной во всяком случае стало завладение Багдадом и сковывание турецких войск на этом фронте за счет постоянной угрозы наступления.
6-я армия с осени 1917 г. имела задачу обороняться на фронте шириной 500 км от Евфрата до района к юго-западу от озера Урмия. Южный фланг упирался в сирийско-арабскую пустыню, которая в связи с ее безводьем просто не подходила для крупных операций с обеих сторон. Северный фланг примыкал к 2-й армии, которая вместе с 3-й не давала продвинуться дальше русским, уже выдвинувшимся за линию Трапезунд Эрзерум Ван Урмия.
Отсутствие резервов с самого начала не позволяло штабу армии активно обороняться. За счет сильно растянутого фронта, крайне тяжелой транспортной ситуации в пустыне и высокогорьях, а также при сложившемся состоянии армии это было чрезвычайно затруднительно. Оборона была исключительно пассивной. И здесь решающую роль играла местность. Эти соображения и побудили позднее штаб армии отвести 18-й корпус на сильную горную позицию у Джебель-Хамрин у перевала Эль-Фата.
В сентябре 1917 г. 6-я армия, имея 20 тысяч штыков и 100 орудий, располагалась пятью группами:
У Румадии на Евфрате 2500 штыков, 8 орудий;
южнее Тикрита на Тигре 8400 штыков, 38 орудий;
южнее Шехрабана на Дияле 3600 штыков, 30 орудий;
под Сулейманией 4300 штыков, 17 орудий;
у Ревандуза 1200 штыков, 4 орудия.
Между этими группами зияли уже ничем не заполненные бреши в пустынях и на горной местности. Они облегчали шпионаж для обеих сторон и объясняли тот факт, что посланцы протурецких сил на Кавказе и в Туркестане находили дорогу в Переднюю Азию к Халилу-паше и его единомышленникам сквозь англо-русский «фронт». Да и русские беженцы из Петербурга и германские военнопленные из Сибири подобным путем добирались до Мосула[87].
Периодически за этими брешами якобы наблюдали дружественные или нанятые всадники из арабских и персидских племен, среди которых в редчайших случаях действовали и турецкие офицеры. У меня не сложилось впечатления, что все эти операции имели хоть какое-то значение.
За счет раздачи оружия местным уроженцам в основном потомкам тех османов, которые были некогда расселены вдоль старой турецкой военной границы при султане Мураде IV (16231640), были сформированы так называемые пограничные батальоны, однако рыхлый состав этих подразделений не обладал никакой спайкой, и при любой атаке англичан они сразу же исчезали из общей расстановки турецких войск. Как правило, они не делали по врагу ни единого выстрела, а тут же прятали ценное оружие и потом оставались по домам в качестве мирных жителей, готовых на любые услуги англичанам за соответствующую плату.
Единственными частями тяжелой артиллерии в армии были двенадцать германских 15-сантиметровых гаубиц под командованием майора османской (и капитана прусской) армии Мора[88]. Они и являлись костяком всей группировки на Тигре.
Снабжение боеприпасами вполне соответствовало в целом жалкому состоянию и остального оснащения. В полосе действий корпусов на каждое полевое орудие приходилось в среднем по 520 снарядов, на каждую из 15-сантиметровых гаубиц было по 190 выстрелов[89].
Пулеметы самых различных систем в том числе трофейные английские были распределены между личным составом частей[90]. Организация пулеметных рот в батальонах еще не проводилась. Пыль и песок, недостаток жиров и невладение техникой привели к тому, что большая часть пулеметов вышли из строя.
Единообразное снабжение пехоты затруднялось тем, что некоторые соединения например, 46-я дивизия были вооружены германскими винтовками.
Единственным эффективным средством разведки были германские летчики. Но личный состав и матчасть так сократились, что из двух авиаотрядов на Тигре пришлось сформировать один. Еще один отряд базировался в Кифри при штабе 13-го корпуса. В Мосуле располагался совершенно разоренный из-за недостатка снабжения армейский авиационный склад.
При огромных расстояниях решающее значение для командования могло иметь уверенное взаимодействие средств связи. Крупное германское присутствие в турецкой армии сделало необходимыми отдельные германские линии связи. Кроме того, турецкие подразделения радистов пока еще только планировались, а отрядов телеграфистов с телетайпами не существовало вовсе.
Из Мосула вела германская линия телетайпа (с аппаратами Юза), которую можно было бы использовать, чтобы поддерживать связь со штабом «Йилдырыма» в Палестине и с османской Ставкой, и для турецких телеграмм латинскими буквами ведь в Турции тогда еще применялся арабский алфавит[91], который для таких целей, естественно, не подходил. Однако беспрерывно возникали трения и жалобы, ведь провод единственная для меня возможность общаться с «Йилдырымом» и Константинополем с помощью подробных докладов часами был занят германской стороной.
Турецкое же телеграфное сообщение штаба армии с его вышестоящими инстанциями в Палестине и Константинополе, а также со штабами соседних армий, словно в мирное время, велось по гражданским линиям, которые были доступны и населению. Не считая ответвления через Диярбекир, было еще всего два провода в Алеппо, один из которых был постоянно прерван. Так как турки, как правило, выказывали слабое понимание технических вопросов, то телеграфистами в основном были арабы, армяне или политически неблагонадежные жители Леванта. То есть для шпионажа были все двери настежь. Тысячи телеграмм исчезали, никогда не передаваясь или не принимаясь. Функционирование шло с перебоями. Оплаченные телеграммы частных лиц, например коммерсантов, за бакшиш передавались быстрее, нежели военные депеши, которые телеграфистам не приносили никакой выгоды. Жалобы мало помогали, ведь министерство почты стремилось защитить своих служащих от давления военного министерства.