Мы зададим вам несколько вопросов, исходя из письменного свидетельства и того, что увидели в воспоминаниях.
Павел кивает и закручивает колпачок на опустевшей упаковке.
Детектор выключен, говорит он.
А разве ты не умеешь его обходить? спрашивает «слепой» офицер, впервые обращаясь к нему напрямую.
Конечно, нет, врёт Павел, спокойно смотря в ответ.
Чужая улыбка становиться насмешливой.
Почему вы не остались под неработающим прожектором, чтобы дождаться остальных? спрашивает дознаватель, и Павел переводит на него взгляд.
У нас не было такого соглашения, говорит он. Никто не оповещал о наличии прожекторов, забора или даже поля. Я действовал, исходя из того, что было лучше на данный момент, и если остальные не пошли туда же, куда и я, это их выбор.
Почему вы не стали искать остальные тела?
Все выжившие добрались бы до контрольной точки, а поднимать мёртвых не имеет смысла. Тем более после осмотра местности и наличия непредвиденных препятствий я не был уверен, что поле не заминировано.
Павел врал и не стеснялся этого. После порции кофе развязался язык, и он мог спокойно выговаривать сложные предложения, почти не обращая внимания на тяжесть в голове и резь в глазах.
Вы передвигались по полю, и ни одной мины под вашими ногами не сработало, заметил дознаватель.
Мне могло просто повезти. Я не собирался испытывать судьбу ещё раз.
Как вы думаете, от чего мог умереть один из ваших сослуживцев?
Я не заметил никаких внешних повреждений, поэтому не могу объективно судить.
Чуть больше недели назад вы говорили, что вам самому не рекомендовали устанавливать карту из-за возможного отказа.
Павел на краткий миг задумался, имеет ли он право об этом рассказывать, но решил, что может отделаться общей информацией. Да и дознавателю не мешает решить, что именно из-за того случая он избегает установки карты это может развеять чужие подозрения.
Не из-за отказа, сказал Павел. Из-за замыкания, которое я сам однажды видел. Однако я не могу связать тот случай и последний между собой.
Где вы сталкивались с подобным? настаивал мужчина.
Не имею права отвечать.
Тогда что вы видели?
Один из напарников дотронулся до силового поля типа
Павел вспомнил, как они пробирались в кустах и изредка переглядывались с Ральфом, потому что Брэдли шумел громче всех, а треск любой ветки под ногами казался выстрелом. Когда мальчишка в очередной раз стал подрывать землю около купола, чтобы поставить «маяк», то коснулся его рукой. Он завалился на спину, крича и хватаясь за голову. Они с Ральфом держали его изо всех сил, едва не задушив, пытаясь заткнуть, и сломали руку. Когда мальчишка отключился от боли, они быстро закончили с заданием и потащили его обратно уже на себе. В дороге тот проснулся и пытался что-то бессвязно мычать, а из-под его век текла кровь.
Как вам объяснили случившееся?
Никак.
Никто не пытался разобраться в происходящем?
Мы написали отчёт, его приняли к рассмотрению, сказали, что ситуация прояснится в ближайшие месяц, но через месяц об этом все забыли.
А вы не стали уточнять?
Я и раньше дотрагивался до куполов подобного типа и ни разу не был травмирован.
Что стало с тем служащим?
Проходит реабилитацию.
Вы пытались с ним связаться?
Нет.
Вы предполагали, что кто-то из вашей группы мог выжить?
Да.
В случае отделения от группы, какие были указания?
Выйти к контрольной точке.
В некоторых местах вы оставляли ложные следы. Вы предполагали, что за вами могут идти или наблюдать?
Так точно.
На основе чего строились ваши предположения?
На основе вещей, которые я оставил на поле, дыры в сетке, которую я не замаскировал, на основе карт, которые могли извлечь из голов моих сослуживцев. Павел почувствовал, что начинает раздражаться.
В случае уничтожения большей части группы, что вы должны были сделать?
Продолжить задание.
У нас другие сведения.
Вы можете ещё раз вызвать тестеров, и они проверят мои воспоминания до начала операции.
Еще немного и он начнёт грубить.
Отстань от парня, внезапно сказал офицер, и дознаватель с Павлом одновременно посмотрели на него. Мне, например, и так всё ясно. Ты тоже видел, что случилось, и даже видел его записку с шифром. Куда уж больше?
Павел подумал о том, что Мязинцев сказал бы то же самое.
Вообще-то, начал дознаватель, и в его голосе появились наставительные нотки, при его переводе я обязан уладить все формальности.
Ну и улаживай без него. Считай, что он уже передан, а в ответах накарябай какую-нибудь ерунду, не мне тебя учить
Дознаватель откинулся на спинку стула и повернулся к Павлу, оценивающе смотря на него.
Если я дам тебе перечень вопросов, отправишь мне завтра готовые ответы?
Павел удивился, но постарался этого не показывать, и просто кивнул.
А заявление на перевод?
Павел нахмурился:
Перевод куда?
В другое отделение, ответил офицер.
В патруль? спросил у него Павел.
В одну из РДГ.
Павел несколько секунд смотрел на него и потом кивнул.
Хорошо, сказал дознаватель, кинул ему через стол два листа и поднялся.
Павел поднялся следом, сложил бланки и сунул в вещмешок. Когда дознаватель ушёл, они с офицером остались одни и тот сказал:
Я майор Ивлин. Александр Петрович. Считай, что с этого дня ты среди моих бойцов.
Павел откозырял, но без запала.
Рядовой Мещеров. Павел Семенович.
Вольно, рядовой.
Павел надел рюкзак и прицепил сзади кислородную систему.
Идём, сказал Ивлин и махнул, чтобы Павел следовал за ним. Они медленно пошли по длинному коридору пропускного пункта. Я провожу тебя до Базы. Ты без пропуска, да и поговорить нужно. Скажи-ка мне, почему ты отказался отчитываться перед своим сержантом, а?
Павел искоса посмотрел на него, выбирая между ложью и правдой.
Стали бы вы доверять командиру, который посылает группу на убой, но не идет сам? спросил он, не сразу сформулировав вопрос.
Ивлин усмехнулся:
Обстоятельства разные бывают. Ты не можешь быть однозначно уверен, что он догадывался, чем закончится операция.
Уверен быть не могу, согласился Павел. Но подозревать мне никто не запретит.
Ясно, сказал Ивлин. Твои мотивы вполне объяснимы, только, мне кажется, ты не совсем понимаешь последствия своих поступков. Всё не так просто, как может показаться на первый взгляд. Ты отправил информацию и о наших, и о своих действиях в Академию. И в своём докладе ты выставил своего сержанта либо некомпетентным руководителем, либо предателем. Зависит от того, как всё повернуть.
Они подошли к дежурному, Павел забрал автомат, лопатку и нож, и перед входом они с Ивлиным остановились. Тот принялся что-то искать в карманах.
Павел понимал, к чему идёт разговор. На него попытаются надавить, чтобы он отозвал своё донесение или написал другое с рассказом о том, что не держит ни на кого зла.
Пожалуй, он опрометчиво рано сравнил этого майора с Мязинцевым.
Ивлин протянул пачку сигарет, и Павел вытащил одну.
Окажись ненадолго на нашем месте, сказал Ивлин, достал зажигалку и протянул ему. Павел прикурил. Мы работаем на этой Базе и воспитываем собственные кадры на соседнем спутнике. И тут к нам переводят парня из другой Академии. Девять человек посылают на задание, но выживает только он один. Вопрос: почему? Отбросим тему с предательством, правда?
Павел затягивается и выпускает дым через ноздри. Лет пять назад он бы с возмущением начал оправдываться, пару лет назад подумал бы, что это угроза. А сейчас не чувствовал ничего, воспринимая всё отстраненно и сразу же забывая.
Первое предположение, которое приходит на ум: парень лучше подготовлен. И даже если так, представь, в каком свете предстанет наша Академия и её бойцы? Встает вопрос не только о компетентности твоего сержанта, но и о нашей общей компетентности. И всё это накануне прилёта Ли Гуамина. Твоя Академия может раздуть из этого «инцидента» немалый скандал. И тогда поднимется вопрос о нашем пребывании здесь. Может оказаться, что мы будем не нужны. Может оказаться, что нас расформируют. Ты понимаешь, что я хочу до тебя донести?
Я понимаю, сказал Павел. Несколько водителей стояли на платформе невдалеке и обсуждали последние цены на машины. Он бы с большим интересом слушал их, чем майора.
Хорошо, медленно сказал Ивлин. Поэтому мы постараемся забыть это дело, а ты подпишешь форму о неразглашении и больше не будешь доносить о деталях операций посторонним.
А меня больше не будут отправлять на убой? спросил он и повернулся, смотря на Ивлина.
Чужое лицо не дрогнуло, но в голосе послышалась угроза:
Кажется, ты не понял
Я понял, перебил его Павел. Ивлин приподнял брови в удивлении. Я знаю, что для всех было бы лучше, если бы я слёг в том поле, рядом с остальными. Вот только я не подписывался на смерть из-за ошибок какого-то штабиста. И после всего как я могу быть уверен, что вновь не окажусь в подобной ситуации?
Твои слова предвзяты, а обвинения в адрес сержанта необоснованны. Но я позволяю тебе высказаться, учитывая, через что ты прошёл.
Павел едва не закатил глаза после этих слов.
И как бы ты ни хотел показательных избиений, реальных доказательств у тебя нет, и всё сводится лишь к догадкам и предположениям, которые несложно опровергнуть. Поэтому, если ты всё ещё хочешь работать, тебе придётся подписать документы и прекратить вести себя, как перепуганный кадет.
Павел подавил желание поморщиться.
Кадеты невоеннообязанные, никого бы из них не поставили в группу смертников.
Ты просто не понимаешь, что говоришь. Но я прощу тебе эти слова в первый и последний раз. Мой тебе совет: побыстрее забудь обо всём и впредь постарайся вести себя более уважительно. Мальчик.
Они некоторое время смотрели друг на друга, в пальцах Павла тлела сигарета, и он представлял, как тушит её о чужое лицо.
Он себя не обманывал. В том, что Ивлин вообще с ним разговаривал, была заслуга отца и наставников, а никак не его неудачно выжившего рядового.
Я знаю, как работает система, наконец сказал Павел, отворачиваясь. Он сделал последнюю затяжку и щелчком выбросил окурок с платформы. Я себе не враг. И отдаю отчет, по каким причинам вы вообще со мной разговариваете.
Он мог бы раздуть из этой ситуации скандал, но ему всё ещё нужна была работа на этой Базе.
Хорошо, что ты догадлив, ответил Ивлин. Умные люди нам пригодятся.
Павел ничего на это не сказал. По опыту он знал, что от умных людей избавлялись в первую очередь.
Интересно, Ивлин сам вызвался пригреть змею на груди или Павла ему навязали принудительно?
Рядом с платформой остановилась патрульная машина. Ивлин показал в её сторону, а сам остался докуривать. Павел на ходу снял вещи и кинул их на дно. Они с патрульным подождали Ивлина, и когда тот наконец сел рядом на узкую скамью, мальчишка за пультом повёл машину плавно вниз.
В воспоминаниях я смог убедиться в твоих навыках, сказал Ивлин, наклонившись к нему. Нам не придётся ни вдалбливать в тебя основы, ни воспитывать в тебе психологическую устойчивость. И это хорошо.
Павел подумал о том, что настало время комплиментов. Это стандартный поворот разговора, в ходе которого закрепляется принятое решение.
Теперь ты в десятом отделении. Кроме тебя, в нём ещё восемь человек, все парни. Я слышал, что с тобой прилетела подруга, у которой подготовка не хуже и нет карты. Ты меня, конечно, извини, но места в группе ей не будет. Женщины слишком подвержены гормональным перепадам, а в нашей работе это недопустимо. Ребята расскажут тебе, с какими заданиями мы сталкивались в последнее время, а информация, которую ты сегодня принёс, нам точно пригодится. То, что ты отрезал голову патрульному, я могу понять. Кеттель пытался убедить меня, что это проявление садизма, но я почти уверен, что он просто испугался, когда ты вывалил её ему на стол. Либо Попов, твой новый командир, либо ребята покажут, как быстро извлекать карты, чтобы ты в следующий раз не таскался с отрезанной головой по планетам. Выспишься приходи на третий полигон. Мои будут там весь завтрашний день. У тебя выходной, так что просто познакомишься. Не забудь отправить Кеттелю все заполненные формы, которые он просил, и написать от руки заявление на перевод. Всё ясно?
Так точно, ответил Павел.
Патрульная машина остановилась у первых ворот. Ивлин показал свои документы, сказал пару слов патрулю, и те пропустили их, записав фамилию Павла. На следующем посту патрульные предупредили его, чтобы он завтра отметил свой пропуск. Около последних дверей они с Ивлиным попрощались, и Павел откозырял напоследок, с облегчением думая, что наконец остался один.
После оружейки он сразу пошёл к лифтам. Если бы не Оливия, он бы послал в Академию сообщение, что ему угрожают, пережил бы скандал и отправился на другую планету воевать за деньги.
Павел привалился к холодному металлу внутри лифта и нажал на кнопку минус третьего этажа. Спускаться по лестнице не хотелось. И чем ближе он был к дверям собственной комнаты, тем сильнее накатывала усталость. Ему казалось, он перешагнёт через порог и просто упадёт лицом в пол. Действие кофе закончилось слишком быстро, а сигарета Ивлина была явно лишней.
У комнаты он приложил палец к сканеру, и дверь открылась. Он сбросил вещи, чувствуя себя старым и уставшим как никогда.
Робот стоял на своем месте, а на ситайпе мелькали надписи о непринятых звонках. На полу, рядом с дверью, лежала записка от Киры, и в ней она настаивала, чтобы он позвонил, как только прилетит. Ниже шифром шла надпись, что она видела его сообщение в Академию и отправила следом все документы, что он ей оставил.
Еще во времена Мимаса у них вошло в привычку оставлять друг другу копии заданий, на которые их отправляют. Когда никому, кроме пары друзей, не доверяешь, это может сильно пригодиться. Однажды так они спасли Ральфа. Павел в этот раз оставил Кире копию маршрута и схему подлёта. Так он мог быть уверен, что в случае расследования его гибели следователям из Академии будет на что опереться.
Павел провёл ладонью по ситайпу и заметил непринятый звонок от отца. Он мысленно вздохнул. Кира может подождать и до завтра, а вот отец едва ли. Их разговор будет прослушиваться, поэтому за каждым словом придётся следить.
Он нажал на вызов, и пока шёл дозвон, успел распаковать мешок, достать из шкафа чистую одежду и расправить кровать.
Сын, добрый вечер.
На экране показалось лицо отца, и Павел подошёл к стене.
Привет, пап.
Отец сверкал выбритым лицом и отбеленными зубами, он казался моложе с их последней встречи, и белые одежды ещё больше подчёркивали светлый, почти юношеский цвет лица. Павел непроизвольно потрогал свою щетину, думая о том, что отец в погоне за юностью скоро будет выглядеть моложе него.
Судя по внешнему виду, ты не ранен, заметил тот. За его спиной сновали люди, словно он был на очередном приёме. Или я ошибаюсь?
Пара синяков, ответил Павел и сел на кровать. Тебе уже доложили?
Не доложили, а сообщили, что мой единственный сын жив и мне не придётся встречать его тело.
Павел закатил глаза в ответ на этот драматизм.
Ты на работе? Или отдыхаешь?
Твоя попытка сменить тему выглядит совершенно неискусно, заметил отец.
Мне запретили обсуждать задания, сказал Павел и улыбнулся. Строго-настрого.
Отец тонко улыбнулся:
Что ж, кажется, мне придётся удовлетворять своё любопытство общением с наставниками. Думаешь, они спокойно воспримут мою «просьбу» перевести тебя в другое место?
Не смешно.
Если ты думаешь, что я пытаюсь влезть в твою службу, то ты заблуждаешься. Однако мне не очень нравится, какой опасности тебя подвергли, учитывая, что ты перевёлся меньше месяца назад. Даже инцидент на рудниках в сравнении с этой ситуацией выглядит безобидно.