Неокантианство. Первый том. Первая часть
Сборник статей, текстов книг немецких мыслителей второй половины XIX начала XX веков
Составитель Валерий Антонов
Переводчик Валерий Антонов
© Валерий Антонов, перевод, 2023
ISBN 978-5-0059-8094-6 (т. 1)
ISBN 978-5-0059-8095-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
НЕОКАНТИАНСТВО
Сборник статей немецких мыслителей начала XVII, XIX первой половины XX века объединен тематическим принципом: они в совокупности дают представление о разнообразии идей, тем и методов философского поиска в XIX нач. XX вв. возникших под влиянием учения и идей И. Канта. В этом сборнике впервые переведены на русский язык тексты, опубликованные в немецких журналах и отдельными книгами в конце XIX и начало XX века. Предлагаемый Вашему вниманию первый том из 10.
«В этом можно быть уверенным: кто однажды попробовал критику, тот навсегда отвращается от всего догматического бреда, с которым он раньше обходился по необходимости, потому что его разум нуждался в чем-то и не мог найти ничего лучшего для своего досуга».
Кант, Пролегомены.
«Приговор истории будет таков: никогда еще не было более сильной внешней и внутренней борьбы за высшие владения человеческого духа, никогда еще научный дух в своих стремлениях не имел более глубокого опыта, более богатых результатов, чем со времен Канта».
Шеллинг.
Предлагаемом сборнике используются следующие сокращения из сочинений Канта:
«Критика чистого разума» (сокращенно: Кр. д. р. В.), «Критика практического разума» (сокращенно: Кр. д. пр. В.) и «Религия в пределах чистого разума» (сокращенно: Рел.) по изданиям Кехрбаха, «Основоположение к метафизике чувств» (сокращенно: Грундл.) и «Пролегомены к одной из двух основных метафизик и т. д.» (сокращенно: Пролег.) по изданиям фон Кирхмана. (сокращенно: Proleg.) по изданиям фон Кирхмана, остальные сочинения по «Кантаусгабе» Розенкранца (сокращенно: R.).
ТРАУГОТТ КОНСТАНТИН ОСТЕРРАЙХ
Философские течения современности
«Самым широким течением в современной эпистемологической мысли остается неокантианство. Оно в высшей степени заслуживает возрождения философского творчества и являлось настоящим интеллектуальным воспитателем в этом процессе, но его завышенные претензии на обоснованность уже сегодня приводят в замешательство. Ибо оно все еще остается продуктом натуралистической эпохи. Ей не хватает полной интеллектуальной свободы, поскольку она с самого начала ставит себя в одностороннюю связь с точным естествознанием».
Под философией настоящего времени следует понимать все те направления философии, которые до сих пор непосредственно действуют в живущем поколении, независимо от того, живы ли сами их создатели. Однако их личное существование не должно быть слишком далеким в прошлом, чтобы присутствовало действительное «чувство актуальности», характерное для «современной» философии. Чисто сугубо хронологическое деление, однако, невозможно.
Большее значение имеет вопрос о том, воспринимается ли еще сам мир мысли как непосредственно «современный». Между смертями Хельмгольца и Ницше прошло всего четыре года (1896 1900), но, тем не менее, мир мысли первого уже кажется окончательно ушедшим в прошлое, в то время как мир мысли второго, который на самом деле был душевно мертв с 1888 года, все еще представляет собой актуальную философию.
Одно «живет», другое содержит такие весомые составляющие, уже исключенные из современной дискуссии, что кажется, будто оно «стало историческим». Неопределенность, которая таким образом входит в понятие «философия настоящего», ее зависимость от судящего индивида, невозможно избежать, поскольку объективное понятие времени, которое ограничивает «настоящее» границей между прошлым и будущим, бесполезно для какого-либо репрезентативного представления.
Задача описания философской основы осложняется в настоящее время тем, что во время войны ряд важных мыслителей покинули ряды живых и что ввиду частичного застоя философской мысли из-за внешних трудностей еще нельзя полностью упустить из виду, в какой степени в течение последних шести лет произошли колебания в философском русле мысли живого поколения. Однако столь значительных колебаний, по-видимому, не произошло, как и вообще очень замедленного темпа развития современной философии. То, что война замедлила его темпы, не вызывает сомнений.
Сегодня ситуация в основном такая же, как и до начала мировой катастрофы. Как развивались события в других странах, мы пока не можем судить ввиду временного отсутствия иностранной литературы (в связи с датой выхода). Несомненно, что такое же препятствие для развития возникло во Франции во время войны. Таким образом, мы все еще находимся на переходном этапе между философией конца девятнадцатого века и философией нового столетия. Не все комплексы идей конца прошлого века уже сменились другими.
Поскольку было бы нецелесообразно воспроизводить миры мысли, которые дошли до нас из XIX века и продолжают жить среди нас в формулировках студентов, а не в связи с преподавателями, эти старые направления также повсеместно характеризуются в связи с их создателями.
В соответствии с характером всего тома, акцент будет сделан на немецкой или немецкоязычной философии, хотя нельзя сказать, что она имеет такой перевес в мире, как это было, скажем, сто лет назад, когда немецкий идеализм начал оказывать влияние на всю общественную среду. Напротив, еще до войны существовала координация разных стран, но прежде всего не было доминирующего перевеса немецкой мысли.
Научная объективность скорее требует констатации того факта, что наибольшее международное влияние оказала французская философия. Влияние Бергсона, будь оно оправданным или неоправданным, нельзя сравнивать с влиянием любого другого ныне живущего человека. Более того, перед войной взаимная философская связь между различными культурными странами была более тесной, чем в течение многих десятилетий. Действительно, постепенно сложилось своего рода подлинное идейное сообщество.
Между Германией и Францией также сложилась довольно разветвленная сеть интеллектуальных контактов. Из немецких мыслителей наиболее обширным, вероятно, было влияние НИЦШЕ и ЭУКЕНА, поскольку философские труды ХАЕККЕЛЯ, широкого распространения не получили, поэтому они не могут рассматриваться как научная литература. Своеобразным является влияние, которое и Виндельбанд, и Коген оказали на русскую (добольшевистскую) философию. Наименьшим из них были взаимные контакты с Италией.
Исторически наиболее примечательным является тот факт, что в настоящее время впервые американский континент смог оказать более глубокое философское влияние на европейские страны. В то время как в других странах Америки жизнь все еще почти полностью ориентирована на экономические интересы, а потребность в ученых исследователях, там, где такая потребность уже начинает возникать, как в Аргентине, как правило, удовлетворяется из-за рубежа, в Соединенных Штатах научная культура за последний человеческий век развилась настолько, что сегодня она уже не является чисто рецептивной, а носит уже присущий ей характер.
Да, теперь у нее есть своя философия, хотя нельзя скрыть, что даже среди самых выдающихся ее представителей она все еще логически малообразованна и во многих отношениях кажется грубой и неглубокой по сравнению с европейскими мыслителями. Тем не менее в случае УИЛЬЯМА ДЖЕЙМСА, самого значительного американского философа на сегодняшний день, она породила как ценные новые мысли, так и не вполне состоятельные. Он также оказал влияние на европейские страны, в первую очередь на Англию, а также на Францию и Германию. Его философское влияние, особенно на Англию, конечно, в основном основано на менее важных частях его философии, прагматизме, способе мышления, который очень характерен для Америки. Можно с удовлетворением отметить, что немецкая академическая сфера оказалась практически невосприимчивой к этой стороне его мысли.
Более широкое разветвление интеллектуальных связей между основными культурными странами относится, по существу, только к началу нового столетия. Со времени упадка немецкого идеализма философское развитие различных стран протекало, по существу, обособленно, без взаимных контактов. Напротив, в последние годы перед войной взаимные отношения расширились и углубились настолько, что возникло своего рода международное идейное сообщество. К счастью, уже сегодня можно сказать, что эти взаимосвязи восстанавливаются, так что, если международный большевизм не уничтожит всю культуру или если в Германии политикой Антанты не будет взращена ненависть отчаяния, европейское интеллектуальное сообщество будет восстановлено в обозримом будущем.
То, что следует понимать под современной философией в описанном выше смысле, представляет собой структуру, состоящую из множества слоев. Различные направления являются почти такими же свидетелями этапов развития последних десятилетий. Развитие философии не происходит таким образом, что одно направление просто сменяет другое; скорее, в то время как появляются новые тенденции, старые системы мышления продолжают существовать в течение некоторого времени. Кроме того, во все времена рядом друг с другом существуют различные философские школы. Философия не одинока в этом отношении; она разделяет эту судьбу почти со всеми другими науками, за исключением математики, которая, однако, не полностью свободна от всех научных разногласий.
Причина, в конечном счете, кроется в ограниченности человеческого интеллекта, который не способен с достаточной уверенностью отличить правильное от неправильного. То, что существует определенное количество системных направлений, а не бесчисленное множество, объясняется тем, что, с одной стороны, на некоторые вопросы возможно лишь определенное количество ответов, а с другой стороны, в человечестве вновь и вновь повторяются определенные типы мышления: Существуют также типы ошибочного, хотя и субъективно убежденного мышления, прежде всего, типичное непонимание определенных областей, поэтому в этом случае также никогда не прекратится многовариантность систем. Периоды философской депрессии характеризуются преобладанием низших направлений. И наоборот, во времена философского процветания на общественной арене преобладают совершенно возвышенные школы мысли.
Одно-два десятилетия назад ситуация в философии была настолько запутанной, что в качестве характерного признака того времени говорили об «анархии философских систем». Удивительные перемены, произошедшие с тех пор, привнесли поразительный порядок в то, что тогда казалось хаосом мнений. Современная ситуация в философии характеризуется скорее сильным единообразием, если не в деталях, то, по крайней мере, в общей тенденции. Поразительно, как даже те тенденции, которые первоначально были весьма неблагосклонны к преобладающим сейчас новейшим тенденциям, с внутренним инстинктивным отвращением, теперь пытаются, со своей стороны, ассимилироваться с ними. Высшие тенденции снова берут верх.
Ход философского развития в настоящее время, как правило, одинаков во всех культурных странах. Но темпы, с которыми оно происходит, не везде одинаковы. В Германии он по-прежнему тормозится последствиями материализма, который еще не полностью преодолен в нашей интеллектуальной ситуации по отношению к миру. Тем не менее обновление мысли происходит уже так долго, что мы теперь нигде не сталкиваемся с очень рудиментарными взглядами.
Характерной чертой ситуации, однако, остается отсутствие больших, всеобъемлющих систем. Только два мыслителя недавно осмелились предпринять такую попытку в более широком масштабе: ЭДУАРД фон ХАРТМАНН и ВУНДТ. Первый уже находится на разделительной линии с прошлым. Он скорее является ранним предтечей новой метафизики, нежели тем, что его философия может быть воспринята как живое-настоящее, поскольку его концепция жизни относится к шестидесятым и семидесятым годам прошлого века. Таким образом, только философия ВУНДТА остается всеобъемлющей современной философией. Только у него есть что-то от систематики в настоящем. Тем не менее он не достиг главенствующего влияния.
Сегодня можно даже сказать, что его философия уже не имеет актуального значения отчасти из-за ее идейного содержания, но только из-за того, что ее автор еще недавно был среди живых. Круг идей Ницше также носил всеобъемлющий характер, но, тем не менее, был слишком мало обоснован во многих пунктах, а также весьма хаотично оборван, чтобы можно было создать реальную систему.
Это отсутствие систематических общих попыток действительно связано с сильным ростом отдельных наук и вытекающей отсюда трудностью такого синтеза. Но еще в большей степени это связано с низким уровнем философской мощи старшего поколения, которое еще не почувствовало, что общая задача философии вновь ожила с такой силой, чтобы осмелиться на такие попытки. Но совершенно очевидно, как сильная философская потребность нового поколения оказывает влияние на старшее поколение и пробуждает в нем стремления, которых оно раньше было лишено.
Мы начинаем рассмотрение с более древних философских направлений и завершаем новейшими поворотами философской мысли. Ввиду ограниченности объема, полнота, конечно, невозможна, но везде требуется сделать акцент на самом важном. В частности, дисциплины, которые до сих пор были на заднем плане или почти исключены из философии, такие как философия права или эстетика, не могут быть действительно приняты во внимание, чтобы раздел не стал простым списком имен и ключевых слов.
Самые старые слои современной философии восходят к тому времени, когда философия, перед лицом того низкого уважения, которым она пользовалась у образованных людей, особенно в Германии, и кульминацией которого стало полное отсутствие смысла ее существования, взялась оправдывать свое существование собственными задачами и таким образом постепенно снова укреплять в кругу молодых людей осознание своей внутренней ценности, что необходимо для любого вида интеллектуальной творческой деятельности. В семидесятые годы эта новая философия возникла как бы внезапно. Этот более старый слой в современной философии, который продолжает жить и сегодня, описывает эпистемологию как настоящую задачу философии. Когда все части реальности разделены между отдельными науками, остается только исследование самой науки, ее логических рамок и процедур. Именно таким образом философия впервые попыталась восстановить свое право на существование.
И по сей день эпистемологическое порождение занимает большую часть объема. Однако, как правило, не все науки включаются в эпистемологический анализ. Во многих случаях он ограничивается основными понятиями физики и, возможно, математики. Органические дисциплины затрагиваются лишь постольку, поскольку обсуждается использование телеологической точки зрения. Особое место занимает историческая наука, которая стала предметом глубоких исследований отдельных ученых. Однако лишь изредка можно встретить эпистемологическое исследование химических понятий; другие естественные науки, такие как минералогия, метеорология, география, геология, почти нигде не рассматриваются. То же самое можно сказать о психологии, лингвистике, национальной экономике и юриспруденции. Только Вундт в своей «Логике» попытался раздвинуть рамки настолько, чтобы охватить хотя бы часть упомянутых дисциплин.