Скажу, что надо отменить японскую часть путешествия, не задумываясь, отвечал Нестор Васильевич. Учитывая все вышеизложенное, это может быть слишком опасно.
Никак невозможно, вздохнув, отвечал тайный советник. Во-первых, японцы ждут цесаревича, они сочтут отказ за пренебрежение. Будет страшная обида и дипломатический скандал. Во-вторых, сам наследник ни за что не согласится. То есть, собственно, уже не согласился.
Коллежский советник тоже вздохнул: монаршая жестоковыйность была ему хорошо известна.
А что на этот счет говорят сами японцы?
Николай Гаврилович как-то странно закряхтел.
Что говорят? Ну министр иностранных дел Аоки Сюдзо гарантирует цесаревичу полную безопасность.
Загорский усмехнулся: ах вот как, гарантирует! Но, случись чего, убивать цесаревича будет не министр, а простые японцы.
Типун вам на язык, тайный советник сердито посмотрел на собеседника.
С минуту они сидели молча, каждый думал о чем-то своем. Патрон ковырял форель вилкой, но так и не донес до рта ни одного куска.
Разумеется, его императорское высочество будет окружен свитой, в том числе офицерами охраны, тут Николай Гаврилович поморщился, как от зубной боли. Однако, учитывая вероломство азиатов и эти их варварские боевые искусства, обычная охрана вряд ли сможет обеспечить наследнику полную безопасность. Другое дело вы, Нестор Васильевич. Вы, так сказать, до тонкостей изучили их тайные убийственные науки. Если кто и сможет обезопасить жизнь наследника, то это именно вы.
Иными словами, вы предлагаете мне командировку в Японию?
Тайный советник молча кивнул в ответ.
Но я не владею японским, заметил Нестор Васильевич.
Патрон отвечал, что это не страшно русский посланник даст ему в помощь кого-нибудь из своих драгоманов[2]. Кроме того, Загорский ведь понимает иероглифы, а они, насколько ему известно, одинаковы у китайцев и японцев.
Ну, не все так просто, покачал головой коллежский советник, а, впрочем, это действительно не так уж важно.
Вы, наверное, возьмете с собой своего Газолина? спросил его высокопревосходительство.
Нестор Васильевич покачал головой: везти китайца в Японию плохая идея. Он будет привлекать к себе лишнее внимание. Да и японцы жителей Поднебесной недолюбливают.
Они что же, с ходу отличат японца от китайца? заинтересовался тайный советник.
Еще как отличат, отвечал Загорский. Это только на европейский взгляд все азиаты одинаковы. Даже китайцы разных провинций отличаются друг от друга очень сильно. Похоже было, что коллежский советник готов прочесть лекцию на эту тему, но он все-таки нашел в себе силы прерваться и спросил, когда именно цесаревич прибудет в Японию.
В середине апреля, отвечал Николай Гаврилович. У вас, таким образом, будет два месяца, чтобы добраться до места и осмотреться.
Загорский нахмурился и неожиданно поинтересовался, когда фрегат «Память Азова» окажется в Китае. Тайный советник удивился: при чем тут Китай?
При том, веско отвечал Нестор Васильевич, что Китай и Япония слишком близки. На мой взгляд, наследник в Китае подвергается не меньшему риску. Одно дело, если речь о сумасшедшем одиночке. Но что если на цесаревича объявит охоту какая-нибудь организация или тайное общество? В этом случае им гораздо удобнее будет убить его императорское высочество в Китае, а не в Японии.
Зачем японцам убивать наследника в Китае? удивился Николай Гаврилович.
Чтобы поссорить Поднебесную и Российскую империю. Согласно Тяньцзиньскому договору 1885 года, над Кореей установлен совместный японо-китайский протекторат. Такое положение не устраивает ни китайцев, ни тем паче японцев. Если удастся науськать Россию на Китай, Япония будет делать в Корее, что ей заблагорассудится. Вот зачем нужно убить цесаревича в Китае.
Тут уже пришел черед нахмуриться его высокопревосходительству. Насколько он помнит, приход фрегата «Памяти Азова» в Гонконг планировался в последнюю неделю марта.
Однако! сказал Загорский. У меня всего месяц, чтобы добраться до южного Китая. И как, скажите, я смогу это сделать? Сибирскую железную дорогу еще даже не заложили. Это значит, что по железной дороге дальше Самарканда я не доберусь. А что потом? Тысячи верст по горам и пустыням?
Патрон покачал головой: нет, на железные дороги рассчитывать нельзя, у них тут не Британия.
Тогда как? Морем?
Николай Гаврилович задумался. Северо-восточный проход закрыт льдами, а значит, исключен. Впрочем, там и летом добираться не один месяц. Если идти путем, каким проплыл фрегат цесаревича, через южные моря и Индийский океан, это займет слишком много времени. На лошадях через почтовые станции? Но это едва ли больше двухсот верст в сутки то есть слишком медленно. За два месяца не мытьем так катаньем Загорский добрался бы до Гонконга. Однако у них в запасе чуть больше месяца, и это значит, что они никак не успевают ко времени.
Николай Гаврилович хмурился и постукивал пальцами по столу: положение казалось безвыходным. Внезапно глаза у тайного советника загорелись.
Любезный Нестор Васильевич, а что вам известно об аэростатах?
* * *
Загорский с любопытством оглядывал раскинувшееся перед ним Волково поле. Пустынное, покрытое, словно саваном, белым снегом, оно, казалось, таило в себе какую-то пугающую тайну. Зимний ветер холодил щеки, и чудилось, что перед тобой не предместья Санкт-Петербурга, а просторы Северного полюса.
Так, значит, Учебно-воздухоплавательный парк? переспросил коллежский советник одобрительно. Интересно, очень интересно.
Это, господа, только начало! поручик Кованько, горбоносый черноглазый красавец в коричневом кожаном шлеме, говорил с необыкновенным воодушевлением. Через год планируем выпустить десять воздухоплавателей из нашего офицерского класса. В ближайшее время будут сформированы новые отделения парка по всей России
Скажите, поручик, с какой скоростью может лететь воздушный шар? не слишком вежливо перебил его Нестор Васильевич.
Кованько посмотрел на него с легким неудовольствием, но все же ответил. Скорость аэростата, разумеется, зависит от силы ветра. А сила ветра зависит от разных факторов, в том числе и от высоты полета. Невысоко над землей шар обычно летит со скоростью пять-десять узлов[3], повыше доходит и до двадцати. На высоте нескольких верст дуют уже по-настоящему сильные ветры, позволяющие развивать скорость быстрее шестидесяти узлов. Однако тут есть закавыка: выше трех верст человеку подниматься не рекомендуется там чувствуется недостаток кислорода, не говоря уже про сильный холод.
Значит, на высоте до трех верст вполне можно рассчитывать узлов на двадцать задумчиво проговорил Загорский. А как быть с управлением? Ведь ваши аэростаты мотора не имеют, а значит, куда ветер подул, туда и летят.
Кованько заметил, что это весьма распространенное заблуждение среди штатских, далеких от воздухоплавания. На самом деле в атмосфере нет единого ветра, дующего в определенном направлении. На разных высотах дуют разные ветры, и воздухоплаватель почти всегда может поймать нужный, надо только подобрать правильную высоту. Это нелегко и требует определенного мастерства, но вполне достижимо.
Таким образом, подхватил тайный советник, стоявший рядом с Загорским, идею нашу вполне можно осуществить?
Поручик, однако, только улыбнулся в ответ. Восемь тысяч верст на воздушном шаре? Помилуйте, ваше высокопревосходительство, но это будет утопия почище Томаса Мора.
Так уж и утопия? прищурился Николай Гаврилович. Если мне память не изменяет, несколько лет назад вы с вашими орлами пролетели больше полутораста верст между Волковым полем и Великим Новгородом.
Даже сравнивать невозможно, ответствовал Кованько. Одно дело несколько часов в воздухе, и совсем другое многие тысячи верст.
А в чем же разница?
Разница оказалась весьма существенной. Монгольфьеры требуют постоянной работы горелок, горючее быстро кончается. Это значит, придется регулярно опускаться, забирать баллоны с горючим, снова взлетать и так без конца, что, конечно, сильно затормозит полет. Но дело даже не в этом.
А в чем? полюбопытствовал Загорский.
Дело в том, что далеко не везде на российских просторах, не говоря уже о Китае, можно будет найти это самое горючее. Нестор Васильевич вынужден был согласиться, что сие вполне соответствует истине.
Голубчик, Александр Матвеевич, взмолился тайный советник, мы кровь из носу обязаны добраться за месяц до места. Дело государственной важности. Придумайте же что-нибудь А я уж в долгу не останусь.
Кованько нахмурился и стал чесать свой горбатый нос. Чесал он его, наверное, с полминуты, не меньше.
Уж и не знаю, наконец проговорил он с величайшим сомнением. Разве что розьер попробовать?
Патрон уставился на него с надеждой: что за розьер такой? Кованько объяснил, что все аэростаты делятся на три категории. Первая это монгольфьеры, они летают от нагнетения в шар горячего воздуха. Вторые шарльеры, они наполняются каким-нибудь летучим газом, например, водородом или метаном. Такой газ не требует горючего, и лететь может очень долго. Однако им почти невозможно управлять, то есть поднимать и опускать его в воздушных слоях, как монгольфьер, и тем самым ловить попутный ветер. Но есть третья разновидность аэростатов розьер. У него две камеры, две оболочки. В верхнюю закачан газ, обеспечивающий шару летучесть, а в нижнюю идет горячий воздух из горелки, установленной прямо под нижней камерой. Благодаря этому можно менять высоту и ловить попутный ветер. Для дальних полетов идеальный вариант, но
Что но? Николай Гаврилович пожирал поручика глазами. Какое еще там «но»?
«Но» оказалось очень серьезным. Все доступные для закачивания в розьер газы были либо ядовиты, либо взрывчаты и огнеопасны.
Иными словами, воздухоплаватель на розьере рискует либо отравиться, либо взорваться? подытожил Нестор Васильевич.
Рискует, развел руками Кованько. Хотя при умелом обращении с горелкой шансы на благополучное завершение полета имеются.
Тайный советник торжествующе поднял палец вверх: шансы имеются! И, судя по тому, что розьер используется в воздухоплавании, шансы эти очень велики.
Увы, ваше высокопревосходительство, не используются, вздохнул поручик. После того, как первый розьер с его создателем потерпел крушение, на розьерах больше не летают. Это признано слишком рискованным.
На патрона было жалко смотреть. Он, только что исполненный надежды и воодушевления, увял, словно аэростат, из которого выпустили воздух.
А все-таки попробовать можно, внезапно сказал Загорский. Только нужно покрыть верхнюю камеру изолирующим составом и правильно выбрать газ. Нам нужны газы с низкой молекулярной массой. Александр Матвеевич, какие из них нам доступны?
Водород, метан и аммиак, отвечал Кованько.
Водород имеет большую подъемную силу и безвреден для человека, однако взрывоопасен, размышлял Загорский. Метан почти не ядовит, дешев, но тоже весьма горюч. И, наконец, аммиак. Тоже недорог, почти не горюч, но довольно ядовит. Что бы выбрали вы, Николай Гаврилович?
И он посмотрел на патрона. В глазах того блеснула надежда.
Что ж, сказал он задумчиво. Я бы, пожалуй, выбрал аммиак
А если оболочка будет нарушена и газ пойдет наружу? полюбопытствовал Загорский.
Тайный советник отвечал, что на этот случай надо иметь на борту фильтрующие маски Стенхауза. Аммиак очень вонюч, и если что-то случится, у воздухоплавателя всегда будет время защититься, после чего он сможет спустить аэростат на землю.
Поразмыслив, Кованько согласился, что в таком подходе есть свой резон.
Сколько времени вам потребуется, чтобы соорудить розьер? спросил Загорский.
Кованько что-то прикинул в уме и отвечал, что на основе имеющихся материалов они смогут сделать это дня за три. Вот только, сказал поручик, все предприятие потребует разрешения вышестоящего начальства и серьезных финансовых вложений.
На этот счет не беспокойтесь, с легким облегчением проговорил тайный советник. Разрешения и финансы это уж моя забота. Главное, чтобы Нестор Васильевич долетел в Китай ко времени
Глава вторая
Восемь тысяч верст пустоты
Кованько не обманул: спустя три дня розьер был готов к полету.
Загорский вместе с тайным советником снова стояли на Волковом поле и созерцали висящий прямо над землей огромный шар бледно-синего цвета. Аэростат был отдаленно похож на вставшего на хвост огромного пузатого кита. Сходство усиливала пассажирская корзина или, иначе, гондола, стоявшая под ним на земле. Кита, очевидно, поймали рыбацким неводом именно поэтому тело его было покрыто сетью из шелкового шнура, связанного в виде петель. Внизу петли спускались с шара отдельными нитями, которые привязывались к подвесному кольцу. К этому же кольцу крепились стропы пассажирской корзины, якорь и балластный канат гайдроп. Возле корзины суетились несколько фигур это были подчиненные поручика Кованько.
Александр Матвеевич выделил вам для полета двух опытных воздухоплавателей, сказал его высокопревосходительство. Надо бы трех, но каждый человек увеличивает вес и сокращает дальность беспосадочного полета. Так что придется вам поработать самому и выполнять на шаре обязанности юнги.
Загорский молча кивнул. Подошел Кованько, побледневшее на холоде лицо его было возбужденным.
Ну, господин полковник, сказал он, обращаясь к Нестору Васильевичу, все сделали, как вы просили. Признаться, я до сих пор не очень-то верю в успех вашего предприятия, но если получится, это будет исторический прорыв в воздухоплавании. Даже если вы не все восемь тысяч верст пролетите, а хотя бы тысячу уже станет необыкновенной удачей.
Ну, у меня выбора все равно нет, отвечал Загорский, мне долететь нужно. Тут уж или пан или пропал.
Кованько разъяснил, что оболочка с аммиаком дает аэростату возможность висеть в воздухе сколько угодно. Горелку же они будут использовать только для взлета, приземления и перемещения в атмосфере в поисках попутного ветра.
Главное, не повредить оболочку с газом, закончил свою речь поручик. Будем надеяться, что наши русские помещики не откроют на вас охоту и не начнут сдуру палить в шар.
Пусть палят, беспечно отвечал Нестор Васильевич, нет у помещиков такого ружья, чтобы на полторы версты вверх добивать. Меня больше волнует, как бы наши доблестные войска не приняли нас за шпионов и не открыли артиллерийскую стрельбу.
Оказалось, его высокопревосходительство уже обо всем позаботился: отправил нужные телеграммы командующим всех военных округов.
Ну, значит, и волноваться не о чем, кивнул Загорский и поглядел на Кованько. Александр Матвеевич, не пора ли на борт?
Прошу, сказал поручик.
Они проследовали к аэростату. В нем уже зябко переминались два нижних чина, с которыми коллежский советник должен был совершить исторический полет.
Подпрапорщик Маковецкий, представил их Кованько, фельдфебель Алабин.
Унтеры синхронно отдали Загорскому честь. Нестор Васильевич улыбнулся и кивнул каждому отдельно. Делать это приходилось немного снизу вверх, потому что оба нижних чина, не дожидаясь Загорского, залезли в корзину.
Техника безопасности, объяснил Кованько. Инструкторы поднимаются на борт первыми. Если вдруг шар унесет порывом ветра, они знают что делать, а вы нет. Поэтому пассажир оказывается в аэростате последним.