Был ли в его голосе налет язвительности, или ей только показалось?
Я не ищу специально, совсем нет, защищалась она. Понятия не имею, почему я вдруг об этом вспомнила! Просто иногда чувствую этот вкус во рту, когда вижу где-то ӧссенский чай. Иногда я даже покупаю его, но тот самый все никак не найду. Жаль, что я не спросила у профессора, как он называется.
Лицо Лукаса было непроницаемым.
Ты уже давно могла спросить меня.
Но я думала, что ты разозлишься! отчаянно выпалила Пинки. И была права!
Он тихо засмеялся.
Я не злюсь, Пинки, сказал он. Совсем.
Лукас облокотился на деревянный поручень, который весьма удобно обрамлял все сидячие места, и положил голову на руку.
Я даже помню, когда это было: лето, жара, потому что потом я Она замялась.
В общем, перед каникулами, заключил он.
Пинки понимала, что каникулы никак не относятся к тому, о чем он вспомнил, но также она понимала, что ничего больше он не скажет.
Они погрузились в молчание. Пинки чувствовала на себе его проницательный, испытующий взгляд. А пока она ждала, когда он элегантным маневром переведет разговор на другое, старалась решить, чувствует ли она от упущенной возможности передать письмо угрызения совести или облегчение. Но он ее удивил.