Мамка чо делает, Мишк? Сок вам купила, да? А еще чо купила? принялся шепотом выпытывать у ребенка подробности Кирьян.
Мишка молчал, вцепившись в свою коробочку с соком, сопел своим носом, из которого как обычно все текло, смотрел на Кирьяна и продолжал молчать. Кирьян вспомнил что ребенок еще слишком мал, значит ввиду своего малолетнего возраста не может объективно оценить и доложить об обстановке в периметре Любкиного дома.
Иди Мишка, Кольку позови. Пусть придет, тока мамке не говори, что я тут.
Кольке пять. Он постарше своего братца Мишки, поэтому лучше подойдет на роль разведчика. Кирьян с задумчивым видом пошарил в своих карманах и нашел какую-то лимонную карамельку.
На, протянул он ее Мишке.
«Сок детям купила, значит, «детские» получила. Значит, настроение у нее должно быть хорошее!» оживился Кирьян.
Он успокоился немного. Значит не все потеряно. Значит не придется ему ночлег искать, раз мать из дома выгнала. У Любки он будет жить!
***
Люба лежала в горнице на диване и тихонько плакала, уткнувшись лицом в подушку.
А ведь ушел, паразит такой! Как же я без него? Хоть и паразит, а привыкла.
Вскочив, она обежала все окна в своей маленькой комнате, выглянула в каждое, сдвинув занавеси и снова размазала кулаком слезы по щеке.
«И кому я теперь такая нужна буду? С двумя-то детьми? А он тоже, гордый такой! Взял, да и убежал. Обиделся! Мог бы понять, что у меня нервы Что сразу вот и уходить надо было, раз выгнала?»
Что делать-то теперь? Колька? Мишка? Бегите к деду с бабой и папке-то скажите, чтоб домой шел! жалостливо попросила она, повернувшись к своим маленьким сыновьям.
Она пригляделась: Мишка-младший тянул Кольку за край майки. Колька грыз купленный ею с детского пособия шоколадку и идти за младшим братом отказывался.
Там! отчетливо произнес Мишка, показывая на дверь. Папа. Там!
Он снова потянул старшего братишку за маечку.
Мишенька, отпусти Кольку, маечку-то растянешь, что потом носить будешь? Я новое-то тебе не куплю, Колькино будешь донашивать! попросила сына Люба.
И задумалась.
Мишка? Ты сказал, «папа там»? А где «там», сына? Во дворе?
Любка порасспрашивала сына и выбежала на крыльцо.
Не было никого во дворе. Только ветерок колышет разбросанные по всему двору куски бересты да мусор. Да колыхнулась в углу двора крапива. Люба вгляделась и приметила затаившуюся в кустах фигуру мужа. Сделала вид, что не заметила ничего и лишний раз прошлась по двору, будто собирая лишний мусор.
Домой она явилась уже другая. Не зареванная и жалкая, а гордая, довольная и выпрямившаяся. И походка у нее изменилась. Вперевалочку она шла.
Ага, прибежал обратно. Ну и пусть в крапиве-то посидит! Пусть подумает над своим поведением! Может и додумается, паразит такой, что запросто меня может потерять! А где он вторую такую дуру найдет, которая терпеть его такого будет?!
Любка заправила диван, на котором после ссоры с Кирей пластом лежала.
Она подпрыгнула к трюмо, стоявшему в углу, сняла с него сбоку подвешенные на створки зеркала красные мамины бусы, приложила к своей шее. Убрала. Накинула на плечи красивый платок и подхватив на руки младшего Мишку, расцеловала сынишку и закружилась, улыбаясь от счастья.
Хохотнула:
А не пущу я его! Вот не пущу и все! Пусть там сидит!
Кирьян поглядел в окно: кружится его Люба, радостная, счастливая.
Обрадовался очень, рот его расплылся в улыбке и будто камень с души упал. Подскочил к двери, дернул ее, да в дом впрыгнул. И подле кружащейся посреди комнаты женщины, в пляс пустился.
Ты чего тут делаешь? вскрикнула, опомнившись Люба.
Танцую, улыбнулся Кирьян.
Люба шлепнула улыбающегося мерзавца по темечку:
Тебя в дом кто звал? Никто. Ушел уходи, принимать обратно тебя не собираюсь!
Люба вытолкала Кирьяна за дверь и закрыла ее на железный крючок. Сама губы нервно покусала: не переборщила ли?
Дак темнеет уже! Спать то я где буду? Вечер уже! крикнул в приоткрытое окно Кирьян.
Люба с воинственным видом вышла на крыльцо и свирепо швырнула в ноги мужу старый тюфяк.
Домой пущу только если увижу, что ты меняться начал!
Тюфяк упал в ноги Кирьяну и от него во все стороны полетели целые «облака» пыли. Тюфяк тот несколько лет в кладовке посреди всякого хлама валялся. От него сыростью несло за версту, в нем дырки были мыши погрызли. Люба подозревала что внутри тюфяка даже мышиное гнездо прижилось, но проверять свою догадку не хотела. Она все собиралась этот тюфяк выкинуть, да забывала о нем каждый раз.
И вот, пригодился.
Кирьян лишь вздохнул, взял этот тюфяк, расчихался и унес, приспособив его на куче досок, валявшихся у бани.
Голодным Кирьян в тот день не остался: в огороде нарвал полведра огурцов, редиски надергал, малины налопался вместо сладенького. Когда горяченького захотелось, по соседям походил, чаю напился, там же и телефон свой разрядившийся, зарядил.
«Спать тут не буду, просто полежу немного. Я ж не пёс дворовый, чтоб во дворе ночевать, решил он, укладываясь на тюфяк. Как уснет Любка, так в дом ворвусь и на законное свое место улягусь. И пусть попробует меня потом со своей постели выгнать! Не бывает таких женщин, что от мужчины в постели отказывались бы!»
Однако поглядев немного на звезды, которые улыбались ему с черного неба, уснул, закутавшись в старую фуфайку, изъятую им из предбанника.
***
А Олеся мучилась.
Ночами подолгу ворочалась, уснуть не могла: думы разные лезли в голову.
«Скорей бы переехать в свою квартиру, сил никаких нет ждать. Так бы все бросила и уехала прямо сейчас.»
Наконец, долгожданный звонок оповестил ее, что можно уже подъехать, чтобы совершить сделку. Фая рядом стояла, весь разговор от начала до конца слышала.
Вместе поедем, твердо заявила она. А то вдруг тебя обманут, ты ж наивная у меня такая.
Вместе и поехали. Олеся подписала все необходимые бумаги, мать добавила недостающую сумму. Олеся тайком все поглядывала на хмурого хозяина продаваемой квартиры и кончиками губ таинственно улыбалась.
Мужчина же. А она с тех самых пор как Маринку родила, ни с одним мужчиной больше и не общалась: мать запрещала. Маму свою Олеся прекрасно понимала: Олеся ей двух внучек родила, а замуж так ни за одного из отцов своих детей не вышла терялись непонятно куда молодые люди, едва узнавали о том, что Олеся им родить надумала.
Ну вот и дождались, улыбнулась и прослезилась Фая, проворно выхватив из-под Олесиного носа ключи, которые хозяин квартиры протянул им.
Улыбка с лица Олеси тут-же исчезла.
Мама, дайте мне ключи, шепнула она.
А зачем тебе ключи? вскинула брови Фая. Пусть у меня будут. Нечего тебе в ту квартиру шастать! Сначала мы с Лексеем съездим, посмотрим, потом тебя позовем, как ремонт начнем делать. Помогать.
Дайте хоть ключ в руках подержать! расстроилась Олеся.
Ей стало очень обидно, она отвернулась от участников сделки, чтобы никто не увидел ее слез.
А чего их держать-то? усмехнулась Фаина. Спасибо вам всем, а теперь Олеся, если мы свободны, домой поедем.
***
Тамара Никитична заметила, что сын, Витя, перестал приходить домой ночевать.
Вздохнула нерадостно.
Опять, наверное, с деревенскими девочками путается. Это все отсутствие у мальчика отцовского воспитания сказывается! Надо было мне замуж выйти в свое время, а не жить одним сыном. Так бы хоть ремня парень получал, может поумнее был бы!
Женщина очень расстроилась оттого, что ее мечтам о соседской девушке Вике не суждено было сбыться. Теперь она "мстила" Вике исподтишка, выкрикивая непотребные слова из окна, когда ты выходила из подъезда. Еще она распускала слухи по другим сплетницам-соседкам, очерняя репутацию Вики. Она так часто обзывала девушку плохим словом, означающим женщину низкого социального поведения, что и сама уже начала верить в это. И сразу успокоилась.
Мне такая невестка не нужна!
Наряду с этой проблемой прибавилась еще одна: Тамара Никитична настолько разочаровалась в людях, что перестала выходить из дома. Она безвылазно сидела в четырех стенах своей квартиры и общалась с подругами-соседками исключительно из окна или по телефону, а все остальное время коротала обычно за просмотром телевизора, обложившись подушками и пледами.
Но однажды произошла из ряда вон выходящая ситуация: к сыну домой заявилась женщина!
Вначале в комнату, где Тамара плакала над очередной серии «Зулейхи» влетел сын.
Мама, познакомься, это Стелла. Женщина, на которой я собираюсь жениться!
Тамара Никитична сидела недовольная в кресле. Она конечно же не обрадовалась этой вести. Выгнула презрительно губы:
Ну показывай. Почему она не заходит персонального приглашения от меня ждет? Э-эй! Выходи давай!
Из-за двери показалось нечто большое, объемное, в черном гипюровом платье с редкими блестками. В комнату тяжело дыша вошла женщина: темные волосы до ушей, маскообразное лицо с крупными чертами. По виду она выглядела едва младше самой Тамары.