Объяви о спектакле заранее, развесь афиши, начни продавать билеты. Первый сбор и пойдет на приспособления, посоветовала жена.
Странная ты женщина! Ведь и на афишу надо деньги. Ведь и афишу без денег не выпустят из типографии. Разве только лесничиха поможет? Вся надежда на лесничиху. В ней какого-то доброго гения нам судьба посылает. Приняла с распростертыми объятиями, накормила, напоила, в мыловаренный этот завод со мной съездила, обещала даже выхлопотать у хозяина завода позволение даром играть там. Завтра к тебе с визитом приедет.
Ну, вот ее и попроси, чтоб она за тебя поручилась. Боже мой! Неужели не поверят каких-нибудь два десятка досок в долг, два-три куска мебельного ситцу!
И поверят, так все-таки без наличных денег ничего не поделаешь. Надо хоть красненькую бумажку на руках иметь на мелкие расходы. Слушай, Таня, я заложу костюм Гамлета. Ведь все равно Гамлета нам здесь не играть.
А много ли тебе за него дадут? Пяти рублей не дадут.
Ну, как возможно не дать! Все-таки трико шелковое, плис, плащ из драдедама, шпага Я считаю, там черного плиса на пять-шесть фуражек можно выбрать.
Ты лучше знакомься скорей со здешними-то жителями. Знакомство все делает. Познакомишься сейчас и кредит. Тогда, может быть, и занять можно будет у кого-нибудь пятнадцать двадцать рублей.
Да где знакомиться-то? Ни клуба, ни какого-либо общественного места. Разве в трактире? Хорошо. Пойду сейчас в трактир.
Котомцев взял шляпу и хотел уходить, но остановился в дверях.
Вы ели что-нибудь сегодня? спросил он жену и свояченицу, молоденькую девушку лет восемнадцати, перешивавшую что-то у стола при свете лампы.
На пятиалтынный булок съели с чаем. Два раза самовар требовали, отвечала жена.
Ну, так я вам пришлю сейчас из трактира порцию селянки на сковородке. А я давеча у лесничихи ел. Ужасно радушная хозяйка. И маринованную рыбу на стол поставила, и ветчину, закуски разные, наливок полон стол. Ты знаешь, Суслов у ней в лоск напился, так что мы его и с собой не взяли, когда ездили смотреть мыловаренный завод.
Пьян, да практичен! Ведь вот о лесничихе он узнал, а не ты. А ты два дня живешь здесь, и не успел еще ни с кем познакомиться. Ужасно ты какой-то вялый и несообщительный, сказала жена.
Таня! Что за попреки! Я не нахален это верно, но где случится, в несообщительности меня обвинять нельзя.
А для успеха даже нужно нахальство, в особенности в нашем актерском мире. Только нахалы и пользуются успехом. Ну, ступай, ступай в трактир.
Котомцев вышел в коридор и спустился в трактир, находящийся при гостинице. Там, около буфета, за столиком, перед бутылкой водки и остовом какой-то жареной рыбы, сидели резонер Днепровский, коренастый и плотный человек с седой щетиной на голове и несколько бульдогообразным лицом, и простак Безымянцев, мужчина лет тридцати пяти, белобрысый, бесцветный, с рыбьими, как бы оловянными глазами. Одет он был в сапоги с высокими голенищами и в австрийскую серую куртку со стоячим воротником и с зеленой оторочкой. С ними сидел очень масленого, елейного вида рыжеватый, лысенький и подслеповатый бакенбардист средних лет, в клетчатой пиджачной парочке и синем галстуке.
А! Вот и наш директор! воскликнул Днепровский при входе Котомцева. Ну что, как наши дела?
Дела как сажа бела, но все-таки в воскресенье можно первый спектакль поставить, отвечал Котомцев.
Где? В мыловаренном храме славы?
Ах, уж и ты знаешь о здешнем мыловаренном храме?
Как же, как же О всем известился, съездил даже и в это мыловаренное обиталище Талии и Мельпомены. Вот новый благоприятель свез кивнул Днепровский на рыжеватого елейного господина. Позвольте вас познакомить. Здешний нотариус
Евлампий Петрович Буканин. Артист в душе подхватил елейный господин и протянул Котомцеву руку.
Отрекомендовался и Котомцев.
Директор-распорядитель нашей труппы, прибавил Днепровский. На него все наши надежды. В его руках будет и репертуарная часть, и денежная. Ну что ж, присаживайся к столу. Водка еще есть, но уж закуска в умалении.
А мы еще чего-нибудь спросим, откликнулся нотариус. Чего прикажете, господа, на закуску?
Да похлебать бы чего-нибудь, а то целый день в сухомятку проговорил Безымянцев.
Рыбной селянки прикажете?
Вот, вот Да хоть пару пирогов дутых на четверых.
Арефьич! Изобрази! крикнул нотариус буфетчику. Да подать сюда селедку.
Я, господа, водки пить не стану, сказал Котомцев.
Ну?! С чего же это так? Нельзя Для первого знакомства надо.
Надо, надо подхватили Днепровский и Безымянцев. Евлампий Петрович все равно что товарищ. Может быть, ему придется быть звеном нашей труппы. Актер ведь.
Я все, господа И актер-любитель, режиссер, чтобы за выходами следить, и суфлер, и кассир, и ламповщик. Куда хотите, туда меня и ткните. Рад поработать для вас и для искусства.
Храм-то искусства только уже очень плох, сказал Котомцев.
Э, что тут! Только бы сборы брать! махнул рукой Безымянцев. Мы под Петербургом, на даче играли раз даже в дровяном сарае, а публику на дворе под парусинный навес посадили. Быть бы только здорову да попасть в Царство Небесное, а помещение что!
Подали селедку. Нотариус разливал по рюмкам водку.
Приспособим вам этот мыловаренный завод для спектаклей, отлично приспособим. Вы уж положитесь на меня, говорил он. А теперь, господа, за ваш будущий успех!
Все взялись за рюмки.
IV
Позвольте Но что же вы думаете ставить для первого спектакля? спросил Котомцева нотариус.
Ох, уж и сам не знаю, что!
Котомцев запустил руку в волосы со лба, провел ее до затылка и стал чесать затылок.
А какие у вас больше пьесы любят: ковровые или полушубные? задал вопрос резонер Днепровский нотариусу.
То есть как это ковровые? недоумевал нотариус.
Ах да Ведь вы наших театральных терминов-то не знаете. Ковровыми пьесами называются пьесы с великосветскими действующими лицами, ну а полушубными пьесы из мужицкого и купеческого быта, пояснил Днепровский. Так вот, которые больше любят?
Как у нас могут что-нибудь любить, ежели в год бывает один-два любительских спектакля, а два года тому назад и никаких спектаклей не было. Спектакли у нас только лесничиха ввела, когда приехала к нам с мужем.
Тогда для такой публики ковровые пьесы, пожалуй, лучше, проговорил Днепровский.
Лучше Ты знаешь, что ковровые пьесы нам ставить нельзя, отвечал Котомцев.
Отчего? спросил Днепровский.
Отчего, отчего Странный вопрос! Послушайте, вы в душе артист, стало быть, и друг актеров Могу я говорить откровенно при вас? отнесся Котомцев к нотариусу.
Говори, говори Евлампий Петрович человек-рубаха, дал за него ответ Днепровский и хлопнул его по плечу.
Оттого, что наши дамы все перезаложились еще в Петербурге и приехали без костюмов. Ведь в будничных шерстяных и ситцевых платьях ковровые пьесы играть нельзя. Чудак! Еще спрашивает!
Моя жена два великолепных шелковых платья привезла похвастался Безымянцев.
Это твоя. Да и то врешь! А моя жена и моя свояченица сюда приехали ни с чем. Ты знаешь, мы все лето без ангажемента просидели. Ведь нужно было пить-есть, сказал Котомцев. Нет, уж придется на полушубных пьесах выезжать, да так, на водевильчиках.
Да полушубные пьесы для нашей публики и лучше, проговорил нотариус. У нас какая публика? Простой серый купец: дровяник, лесопромышленник, лавочник, хлебник. Кто овсом торгует, кто телят скупает, кто кабаки и трактиры держит. А что насчет вашей откровенности, прибавил он, то можете быть смело уверены, что я никогда не злоупотреблю вашей откровенностью. Смотрите на меня как на друга, на истинного друга, готового всем вам помочь и словом и делом.
Ну, спасибо.
Котомцев протянул нотариусу руку. Нотариус сделал елейное лицо, прищурился, наклонил голову набок, взял руку Котомцева в правую руку и потряс ее, прикрыв левой.
Поставьте тогда для первого спектакля что-нибудь из Островского, сказал он Котомцеву.
Непременно надо из Островского. «Грех да беда на кого не живет» хорошо бы поставить, но у нас любовника нет. Был и сговорился ехать с нами любовничек один безместный, но накануне отъезда получил телеграмму с ангажементом куда-то на Волгу и сбежал. Бабаева и некому играть.
Позволь! Да вот тебе любовник! Вот тебе Бабаев! воскликнул Днепровский и указал на нотариуса. Сыграешь Бабаева?
Нотариус покраснел.
Ежели это, господа, роль маленькая, ничтожная начал он.
Неужели вы пьесы Островского «Грех да беда» не знаете! удивился Котомцев.
То есть, как вам сказать Я знаю, я, кажется, читал, но
Какой же вы, батюшка, артист в душе после этого, ежели Островского не знаете!
Котомцев всплеснул руками.
Знал, но забыл совсем уже сконфузился нотариус. Нельзя же все помнить.
Сыграет, сыграет! махал руками Днепровский. Роль не ахти какая! Стоит ему только одеться получше, надеть на голову парик, чтоб лысину прикрыть, я его набелю и нарумяню, и отличный Бабаев выйдет. Это молодой человек То есть он может быть и не совсем молодым человеком, а просто красивый человек, который вызывает на свидание жену купца и заводит с ней интрижку, пояснял он. Любезничал ведь когда-нибудь с какой-нибудь барынькой? Целовался? Ну, вот и тут надо. Прости только, друг любезный, что я тебе говорю «ты». Не могу я в актерских делах разговаривать на «вы» Претит хлопнул Днепровский по плечу нотариуса. Ну, наливай! Выпьем на «ты».
С удовольствием
Нотариус начал наливать рюмки.
Я не стану больше пить прикрыл свою рюмку рукой Котомцев.
Нельзя. Видишь, человек поступает в нашу труппу и делается товарищем, настаивал Днепровский. И чтобы всем нам быть с ним на «ты».
Выпили. Выпил и Котомцев.
Так сыграете? спросил он нотариуса. То бишь Так сыграешь Бабаева-то?
Ежели Алексей Павлыч говорит, что сыграю, то отчего же кивнул нотариус на Днепровского. Извольте. Повторяю, я для артистов на все готов.
Да вы да ты играл ли когда-нибудь?
Все три раза у Ольги Сергеевны играл. У лесничихи то есть. Лесничиха только три спектакля здесь и ставила. В первый раз я играл в водевиле «Мотя», а потом
Да что тут расспрашивать! Сыграет перебил Днепровский. Покажем, поучим «Грех да беда» самая удобная пьеса Я Архип Котомцев Краснов Безымянцев Афоня. Не отменять же оттого, что нет у нас любовника. Любовник во всякой пьесе нужен, говорил он и спросил Котомцева: Ну, так первый спектакль, стало быть, в воскресенье?
Да Но ведь вот надо досок на кой-какие приспособления в театре На скамейки, на портал Нельзя ли, Евлампий Петрович, как-нибудь добыть штук двадцать тридцать досок в долг до первого представления? сказал Котомцев.
Досок? встрепенулся нотариус. А вот мы сейчас Досками торгует наш голова. У него лесной двор. Эй! Василий! крикнул он полового. Кажется, в биллиардной сын нашего головы. Позови его сюда.
Половой хлопнул себя по бедру салфеткой, побежал в биллиардную и тотчас же вернулся.
Сейчас идут-с
В буфетную вошел совсем еще юноша в серенькой пиджачной парочке и синем галстуке, розовый, полненький, с только еще пробивающимся пушком на подбородке.
Василий Никитич Мелетьев, отрекомендовал его нотариус. Вот, Вася, позволь тебя познакомить с приезжими артистами.
Актеры назвали свои фамилии и протянули юноше руку. Тот так и зарделся как маков цвет.
Господам артистам нужны доски для театра, так пришли-ка с вашего двора на мыловаренный завод завтра поутру, продолжал нотариус. А деньги потом
Штук пятнадцать дюймовых на портал да штук пятнадцать потолще на скамейки, сказал Котомцев.
Юноша вспыхнул еще больше.
Я не знаю, как папенька, проговорил он.
Да ты отца-то и не спрашивайся. А пришли, да и делу конец!.. проговорил нотариус.
Послушайте, да ведь мы заплатим, из первого сбора заплатим, вставил Котомцев.
А хоть бы и не заплатили, подхватил нотариус. Да чего ты, Васька, срамишься? Ты отцу и говорить ничего не должен, а рано утром, до его прихода на двор, навали на воз досок и посылай. Дурак! Ты должен за честь считать, что к тебе артисты обращаются. В первый раз к нам в Гусятниково артисты приехали, а ты свинью из себя разыгрываешь!
Нотариус уже кричал на юношу. Тот опешил.
Да я готов-с Я все чувствую Хорошо-с Пришлю А только уж вы, Евлампий Петрович, бога ради, не проговоритесь папаше.
Ну, вот! Что я? Дурак, что ли? Доски будут, кивнул нотариус актерам, а юноше сказал: Ну, садись Выпей рюмку для первого знакомства с артистами.
Юноша робко приткнулся к столу.
V
Еще выпили.
Котомцев радостно потирал руки.
Ну, слава богу, с лесом для театра устроились, говорил он. Теперь бы только насчет ситца для занавеса. Занавес нужно или из мебельного ситца сделать, или из цветного коленкора.
Валяй из красного или зеленого коленкора, посоветовал ему Безымянцев. Актрисы наши его сошьют, а я вырежу из золотой бумаги лиру и наклею ее посередине занавеса. Так будет приличнее. А из мебельного ситца, так на перегородку в номере гостиницы будет смахивать.
Ну, а где бы нам этим коленкором раздобыться? спросил Котомцев.
Коленкор в суровской лавке Глоталова, отвечал сын городского головы, сделавшийся несколько смелее от выпитой рюмки водки.
Да, у Глоталова или Аленкина, прибавил нотариус. Вы погодите Через полчаса или через час, наверное, этот самый Глоталов сюда придет. Ведь здесь в трактире по вечерам почти все наши крупные обыватели собираются. А не придет он, так мы за ним пошлем в лавку слугу.
Подали рыбную селянку. Все принялись за еду. В буфетную комнату вошла купеческая фигура в чуйке на лисьих бедерках и в картузе. Это был средних лет человек с клинистой бороденкой.
Да вот он на помине-то легок! воскликнул нотариус. Глоталов! Поди сюда. Дело есть.
Дело? Дело не медведь, в лес не убежит, весело проговорил Глоталов, снимая с себя чуйку и передавая ее половому. Садил ли редьку-то сегодня?
Брось свои прибаутки и иди сюда. Вот, прежде всего, познакомься. Господа актеры.
Актеры встали и назвали свои фамилии. Последовало рукопожатие.
Очень приятно сказал Глоталов. Цирк сюда приезжал к нам, так со всеми акробатами и клоунами пил, а с актерами выпивать еще не трафилось.
Вот господам артистам нужно зеленого или красного коленкора на занавес для театра, указал нотариус.
Что ж, это все в наших руках. Вот редьку посадим и дело сделаем.
Ты дело-то сделай так, что коленкор им дай, а деньги билетами на представления в театре заберешь. Богатый ты здесь обыватель, домовладелец, так должен искусство поддержать.
А может быть, они захотят у меня всю лавку на билеты сменять, тогда что? прищелкнул языком Глоталов.
Нам только на занавес. Ну, аршин полтораста двести, пояснил Котомцев.
Ой-ой-ой! Да ведь это четвертной бумажкой пахнет.
Да мы заплатим, заплатим вам. Можете и не смениваться на билеты. А только заплатим после первого представления.
Из выручки, значит. Так
Глоталов улыбнулся и спросил:
А кралечек с собой привезли? Познакомите с канашками, так
Какие тут кралечки! Какие канашки! Люди с женами приехали! крикнул на него нотариус.
С женами? протянул Глоталов. Ну, пардон. А только зачем же вы, ребята, с женами ездите? Ведь это кислота. То ли дело купоросные барышни!
Ты, братец, совсем не так понимаешь. Ты по цирку судишь. Тут возвышенное искусство. Тут совсем другое дело. Такими словами ты только обижаешь.
Ну, пардон. А я думал
Так вот, коленкору надо. Половину денег ты получишь после спектакля, а половину билетами заберешь.
Отпустим. Сойдемся. Сади редьку-то! Что ж рюмки пустые стоят!
Нотариус опять налил. Выпили.
Позвольте, господа, уж теперь от меня лимонаду с коньяком для первого знакомства предложил сын головы.