Привет всем, устало произнесла Анна. А где остальная часть группы спасения?
Лейтенант ушел не так давно, делаааа, многозначительно протянул Виталик. А Тася спит. Умаялась с нами.
Ага, умаялась, усмехнулась Вера и метнула гневный взгляд в сторону мужчин. Аннушка, эти приятели умудрились напоить девчонку.
Да чем там напоить, зевнул Виталик. Выпила-то всего один мой коктейль.
Знаю я эти коктейли. Чего намешал-то девчонке? Продолжала наступать Вера.
Да слабенького и дал лизнуть. Чуть водки, а там газировка, сок лимона и оливки. Кто ж знал, что она такая слабенькая.
Виталий, Тася отродясь алкоголя не пробовала, укорила со своей стороны Анна. Не надо ей делать плохо.
Да разве ж я могу?! Сон Виталика как рукой смахнуло. Он весь подался вперед и чуть не рванул на себе рубаху. Да знаешь, как я к ней отношусь? Да если хочешь знать, то полюбил ее по-братски. Хорошая она, добрая. И смешная. Понимаю, что намаялся ребенок по жизни, растопчи меня табун. Сам знаю, что такое быть не как все по виду. Я с детства как медведь огромный был, не расторопный, да еще тугодум. Развести меня как лоха дело минутное было. Все только надсмехались надо мной. Кликали глиняным колоссом. Не помню из какой сказки персона, но был такой большой и хрупкий увалень. Да я за Таську голову оторву, кому вздумается ее обидеть.
Ладно, разгорячился. Остынь, Иваныч примиряющее хлопнул Ватикана по плечу. Аннушка, никто не хотел сделать плохо Тасе. Прости. Впредь не повторится.
Ладно. В конце концов, она совершеннолетняя, сказала Анна, вспомнив ночных пассажиров. Всего хочется попробовать, слишком долго она была лишена воли. Но лучше уж так, дома, с друзьями, чем где-то и не известно с кем.
Ладно, друзья сердечные, я сготовила, вахту сдаю. Мне еще в магазин и в ремонт обуви надо забежать. Да и дел полно дома. Аннушка, ты покушай сама, да и этих, Вера кивнула в сторону мужчин, просто заставь поесть, легче на желудках будет.
Ну, как ночку провели? спросила Анна, когда все трое уже гремели ложками и громко прихлебывали горячий борщ. Вы, я гляжу, давние друзья.
Ага, гоготнул Ватикан. Знаю Иваныча сто лет. Он же опером был, ты не знала? Молодой, горячий, его уже тогда, по-взрослому, все кликали Иванычем. Уважали все, разорви меня конными, если вру. И ваши ментовские, и наш брат. Если уж попался к нему, то не выпустит из хватки. Но никогда напраслину не гнал. Все по закону, все за дело. За честь было к нему попасть.
Ох уж, и за честь, усмехнулся в свою очередь Иваныч. Забыл, как воевали с тобой? И ведь это я тебя на зону тогда отправил. Али простил? Или исправился?
Ну, было дело, по-малолетству. Но ведь все справедливо было, Иваныч. Не, зла не держу. Надо было меня учить.
Научился?
Еще как. Даже спасибо скажу тебе за все. Ведь тогда мне мокруху шили, а ты один поверил, что не виноват. Вот и получил все только за свои грехи. А зона она учит, еще как. Теперь я знаю, что можно, а что нельзя.
Ой, только не говори, что исправился. Знаю я твои дела сейчас.
Знать-то знаешь, а не поймаешь, усмехнулся Ватикан. Да и не обижаю невинных и сирых. А нагреть подлеца это святое дело сделать.
Прямо кара небесная в твоем лице, засмеялся Иваныч.
А что? Думаешь, зря Ватиканом кличут. Все и всем по справедливости.
А Дима тут при чем? полюбопытствовала Анна. Ей стало интересно, как странно пересеклись судьбы разных людей здесь, на ее кухне.
А Дима сменил меня на посту, когда я на повышение пошел. Работали вместе. Толковый парень, умный.
Только взрывной и чушь иногда несет, вставил Виталик.
Это от молодости, пояснил Иваныч. От растерянности иногда выдержки не хватает. Зато чуйка как у пса. Если след возьмет, но не упустит, поверь. Еще когда-нибудь и тебя прищучит.
Не, я следов не оставляю, гоготнул Ватикан и сыто рыгнул. А вкусно же у тебя баба готовит, Иваныч. Сто лет домашнего не ел.
Не баба, а Вера Андреевна она, нахмурился Петр Иванович.
Ладно, не обижайся, миролюбиво предложил Ватикан. Твоя Вера Андреевна богиня еды.
Ладно, я пойду отдыхать, зевнула Анна, чувствуя, как сытый желудок отяжелил ее веки.
Нет, Аннушка, ты погоди еще, потерпи. Остановил ее Иваныч.
Анна, уже было вставшая из-за стола, опять присела, понимая что-то будет важное.
Ты вот что. Расскажи нам о своем детстве. О самом раннем, что помнишь?
У нас сегодня день воспоминаний? попыталась отшутиться Анна.
И все-таки, Иваныч потянулся к сигарете.
В этот момент на кухне появилась заспанная Тася с помятым личиком.
Здрасти, смущенно произнесла она, виновато глядя на Анну.
С добрым утром, красавица, улыбнулась Анна. Не бойся, ругаться не буду. Ты большая девочка и умеешь делать выводы.
Ой, Анечка, да я даже больше не понюхаю эту гадость. Просто интересно стало, что люди чувствуют, выпив.
Ну и как? Почувствовала?
Ага. Вроде все легко и весело, но потом Даже ноги не слушались, так странно и страшно. И не помню, как до кровати дошла.
Конечно, не помнишь. Я тебе относил, рассмеялся Ватикан. Ты свернулась клубочкам у меня на коленях и заявила, что ты кошка.
Все негромко рассмеялись, а Тася стала красной как борщ, остатки которого еще стояли на столе.
Давайте, не будем смущать Тасю, было и было. Садись и поешь горячего немного, полегче станет, Анна приглашающее протянула руку.
Тася вдруг побледнела, потом позеленела и, зажав рот рукой, бросилась в сторону ванной.
Да убей меня копытом конь, у нее самое настоящее похмелье, с одного коктейля-то. Надо спасать сестренку, Ватикан шумно вскочил. Есть алка-зельтцер или аспирин на худой конец? Лимон, сода?
Аптечка в коридоре, показала Анна. И Виталик молниеносно исчез, прихватив кружку со стола.
Петр Иванович, а можно ли доверять Виталику? спросила Анна, едва тот скрылся.
Никому нельзя доверять, даже самому себе, уклончиво ответил Иваныч и добавил через паузу: Но надо делать выбор. Или самому в одиночку выбираться из трясины, или все ж принять помощь. Уверен, что Виталик тебе не враг во всяком случае.
Не понимаю, о какой трясине говорите, но я верю вам. Что вы хотите знать конкретно из моего детства и зачем это нужно?
Все, что связано с твоим недугом и твоими особыми способностями.
Но я была очень маленькая, и много не понимала. Вернее ничего не понимала.
Вот и расскажи обо всех деталях, что помнишь, ничего не упускай.
Анна задумалась, возвращаясь в уголки давней памяти.
И только она отрыла рот для рассказала, как ожил мобильник.
Тарас! Удивленно воскликнула она, даже не взглянув на телефон. Извините.
Анна вбежала в комнату, плотно прикрыв дверь.
Я слушаю.
Аня, ты не спишь? Привет, это Тарас.
Нет, не сплю. Только собираюсь, сердце учащенно забухало где-то у самого горла.
Извини, вчера не мог позвонить, голос был несколько смущенным. Сначала немного обиделся, прости говорю, как есть. Потом подумал, что наверно отдыхаешь. А вечером срочная работа подвернулась. Конец месяца сама понимаешь.
А ночью? сорвалось с языка. Нет, она не собиралась упрекать и требовать. Ведь ночью нормальные люди спят. Но, зная, что она работает, мог бы просто сказать «привет, как дела?» в трубку.
Прости, так получилось. Телефон разрядился, пока добрался до дома. Поставил на зарядку и уснул, устал очень.
Ладно. Все в порядке. Рада тебя услышать, Анна облегченно вздохнула. Оказывается, все так просто объяснилось. А она? Сразу на луну глядеть
У тебя все в порядке? Долгожданные слова для любого человека, кто хоть раз чувствовал свое одиночество.
Да.
Хочешь, я к тебе днем заеду? Может что-то в магазине надо? Я сегодня почти весь день свободен.
Спасибо, у меня все есть. А сердце кричало: «Да, да. Ничего не надо, только приезжай сам. Просто так, чтоб почувствовать твое тепло рядом. Чтоб ночью не вопрошать грустноликую луну, почему только она ей подруга. Чтоб забыть о проблемах и мыслях, не всегда радостных. Чтоб не следить за чужими эмоциями, насторожившись брошенной собакой. Чтоб расслабиться и побыть просто собой!»
Но Анна промолчала. С чего она взяла, что может быть сама собой с Тарасом? Он для нее так и оставался темным пятном с проблесками эмоций какого-то непонятного интереса к ней. Да и как можно считать серьезным к ней отношение человека, который ничего не знает про нее? Может напугается и сбежит?
Ну, как скажешь. Не буду навязываться, в голосе прозвучало разочарование. Но все-таки, я могу надеяться на новую встречу?
Да, и тут же: Возможно. Только не в ресторан.
Ты права, поход в ресторан был неудачным, повеселел голос. Тогда в субботу? Можно в парк на аттракционы сходить, весело поорать. Или в кино, например? 3D? Новая лента вышла, говорят крутая картина. «Обитель слепца» называется.
Созвонимся к субботе, извини, мне надо сейчас отдохнуть.
Почему именно на это кино с многоговорящим для нее названием? Сердце тревожно сжалось. Тарас что-то знает? Чушь Так совпало. Анна, ты становишься параноиком. А аттракционы она не очень любила, и никогда не орала на них от страха. Отец часто водил ее на такие развлечения. А ей даже немного было скучно. Ибо не понимала эмоций окружающих. Что тут страшного? Ведь видны все строго рассчитанные конструкции и траектории. Инженерная мысль спроектировала все до мельчайшего миллиметра безопасности. Но отцу было всегда весело, он будто становился сам ребенком. И Анна всегда соглашалась на парк, развлекая себя тем, что разглядывала евклидову геометрия в сложных сплетениях железа и бетона.
А вот в 3D отец ее не водил ни разу, хотя уже тогда появился этот формат. Почему? Она никогда не задумывалась. Если что-то отец считал не нужным, то это не обсуждалось, хотя он строго всегда следил за всеми новинками науки, техники и индустрией развлечений, и знакомил с ними Анну, но кино 3D в список его интересов не вошло. Что ж, это будет любопытным опытом.
По коридору прошаркали шаги, Анна вышла из комнаты. Ватикан тащил маленькое тело Таси, завернутую в махровый халат Анны, сложив его на манер детского конверта, из которого торчала мокрая голова девушки с несколько удивленным лицом.
Отнесу ценный груз в комнату и вернусь, притормозил Виталик. Я ее намочил и дал похмелиться.
Что?!!!
Прости, протрезвиться. Бабушкин метод. На стакан холодной воды чайную ложку сахара, потом полчайной лимонной кислоты и только потом треть ложки соды. Пить пока шипит. Шипучка от трясучки так бабка это называла, когда деду плохо было с утра. Классный антипохмелин, на себе не раз пробовал. Будь спок, Аннушка. Через часок оклемается почти полностью.
Анна вздохнула. Тасю было ужасно жаль, но, похоже, что она в надежных руках. И, отрицательный опыт тоже опыт.
13
Детство? С какого момента Анна осознала себя, и что она знала об окружающем ее мире? Наверно она помнила даже свое рождение Этот темный туннель со светом в конце. Хотя свет ею воспринимается совсем не как всеми. Но помнила и врачей, помогавших ей родиться. Видела их лица в масках как со стороны. Будто она на руках у них, и в то же время парит над всем этим. Чье-то удивление ее внешним видом. Нет, слов она тогда не понимала, но чувства уже видала и они ей не очень понравились. Тогда она и развернула всю мощь легких
Что еще? Помнит бесконечные обследования, жуткие иголки, больно втыкающиеся в нежное тело. И постоянную давящую жалость к ней. Но над всем этим доброе лицо мамы. Ее жалость не угнетала, она была особенной эта жалость, с примесью гордости даже. И с бесконечной любовью. Абсолютной, все меняющей и оберегающей любовью. Потом папа сильный и громкий, постоянно пахший техникой и мылом.
Жили они в непонятном месте. Она тогда не знала другого мира. А этот светлый, белый, стерильный, с поглощением чувств и эмоций, где ночь наступала только тогда, когда они хотели. И настоящим чудом было изредка видеть солнце и обнимать душой совершенно другой мир, наполненный живыми звуками. Только года в три Анна узнала, что дом ее называется лаборатория. А мама здесь главная. Что она, Анна, особенная девочка, не такая как все. Хотя особенными там были все дети. Она помнила мальчика без рук, рисовавшего удивительные мистические картины; девочку, никогда не спавшую; а какое-то время ее подругой была Вероника, которая знала будущее. Куда они потом все делись этого Анна сказать не могла.
Помнила, что как-то родители поспешно ее одели, сунули в руку любимую куклу, и быстро куда-то шли по мягкому ковру лесного мха. Была ночь, но Анна хорошо ориентировалась в темноте. Папа рассказал ей про ориентир, которого они должны были держаться это высокая мачта спутниковой антенны, и постоянно спрашивал маленькую Анну, в какой стороне та находится. Ей тогда казалась, что это очередная игра, и хотелось громко веселиться. Ей не было страшно, но тревожное биение сердец родителей делали ее притихшей.
Потом нарастающий звук огромной птицы. Это был вертолет. Ощущение полета с захватывающим шумом. И огромное озеро воды бесконечное и величественноеЭто все обрывки детских воспоминаний до пяти лет.
Потом настала совсем другая жизнь. Она совсем не была похожа на прежнюю. И она Анне нравилась. спокойная, с частым солнечным светом, с новыми звуками и огромным количеством людей, которым не было до нее дела. Плохо было только одно она начисто была лишена общения с другими детьми. А если они и приходили на редкие праздники, то ее все время заставляли надевать темные очки, что ужасно раздражало и мешало. Да и не было времени завести друзей, они постоянно переезжали, меняли дома, города. Пока наконец не осели в этом мегаполисе не столице конечно, но и не в самом маленьком. Отец постоянно говорил хочешь спрятаться от врага, то будь у него на виду. Кто этот враг и почему от него надо прятаться Анна тоже не понимала. А на все ее расспросы родители умело переключали разговор так, что Анна потом и не возвращалась к ним. Она знала только одно, что ей надо скрывать свои особенности и прятать глаза от всех.
А что за особенности, я че-то не понимаю, прервал рассказ Ватикан. И что не так с глазами? Чего я не знаю, поясните? А то сижу как истукан, растопчи меня конь.
Анна застыла в нерешительности.
Не бойся, Анечка. Виталик крепкий мужик, подбодрил Иваныч и слегка усмехнулся.
Анна нерешительно сняла очки и медленно подняла веки.
Ох, сожрать мне мертвого коня!!
У Ватикана открылся даже заплывший синяком глаз.
Да что же да как же, только и мог молвить он. И я еще сел к тебе в машину. Сдохнуть не встать!!!
А вот это уже про особенности Анны, она при всем этом видит больше даже, чем мы, пояснил Иваныч.
Виталик судорожно глотнул остывший кофе и надолго замолчал, больше не прерывая рассказ Анны.
Мама была биохимиком, а папа инженером-физиком, просто помешанным в свободное время на автомобилях. Во всех новых жилищах обязательно отводилось место под мамин кабинет с бесконечными колбами и аппаратами. А у папы был вечный гараж с автомобилями он даже занимал призы в каких-то загадочных гонках, куда Анна ни разу не ходила. Мама сетовала, что угробит себя этим, а вышло все не так в жизни. Умерла первой она нелепо и быстро. Просто однажды не вышла из своей лаборатории, а когда папа спохватился, то нашел ее мертвой на полу. Лицо и руки ее были сильно обезображены язвами. Отец куда-то позвонил, и в ту же ночь они уехали из города, даже не похоронив мать. Анне было 10 лет. Впрочем, как потом Анна узнала, отец все-таки был на похоронах матери, тайно наблюдая со стороны. Родители очень любили друг друга.
С тех пор, куда бы они не перебрались, отец воссоздавал лабораторию мамы хотя бы внешне раскладывал бумаги, ставил пробирки и иногда долго сидел в ней вечерами, будто ожидая, что мама вот-вот вернется но чаще он пропадал с машинами. Впрочем, нет. Анне он уделял больше времени. Он водил ее по всем уголкам города, рассказывал и показывал все значимые и не очень места. Дл я чего это было надо? Анна воспринимала это все так же игру. И ей просто было хорошо вместе с отцом, ведь больше у нее не было никакого общения. Впрочем, вскоре отец приобрел компьютер, и вот там Анна смогла научиться общаться с людьми, строго соблюдая наказ отца не рассказывать о себе всего никому и никогда