Она потупила глаза и ответила:
Я родом из Севильи. Меня зовут Исмиля.
Юноша изумился:
Так мы же почти соседи! Мой отец не раз ездил в Сарагосу, Кордову и Севилью он не закончил фразу и с беспокойством посмотрел на занимающуюся зарю. Сейчас нам нужно поскорее вернуться к каравану. Он вот-вот тронется с ночной стоянки!.. Садись на коня.
Он опустился на одно колено, подал ей руку и сказал:
Я считаю большой честью служить тебе!
Девушка благодарно кивнула головой и с его помощью поднялась в седло. Ренье оглянулся по сторонам и понял, что не знает правильного пути. Он уже имел случай убедиться в невероятной способности арабских скакунов ориентироваться на местности и возвращаться к покинутой ранее стоянке. Поэтому он доверился чутью коня, отпустил поводья и осторожно двинулся рядом ним.
Исмиля улыбнулась:
Севилья самый красивый город Андалусии! Мимо него протекает река аль-Вади альКебир19. Там множество садов и их плодами завалены все рынки. Но больше всего мне нравились инжир из Малаги, сладости и засахаренные фрукты из Тарифы и Аликанте.
Она помолчала и задумчиво продолжила:
Я помню наш дом. Внутренний двор утопал в душистых цветах. Настоящим чудом был большой фонтан, его тонкие струи переплетались и несли приятную прохладу. Родители меня очень любили и баловали. Мне нравились шелковые платья и благовония, привозимые из дальних стран. Мама каждое утро выбирала самую свежую розочку и прикалывала ее к моим волосам. В Севилье так делали все женщины Теперь мне кажется, что я жила в сказке
Что же случилось? Почему ты уехала оттуда?
Мой старший брат Самад увлекался поэзией и однажды в своих стихах воспел красоту дочери эмира. Само по себе это не преступление. Но кто-то внушил правителю, что он мог ее где-то видеть, и что его сочинение это признание в любви. Пошли разные слухи Избегая казни, брат скрылся. Однажды ночью он тайком пробрался в наш дом и приказал срочно готовить меня к отъезду. Оказалось, все дело затеял евнух эмира, который захотел забрать меня в гарем правителя и тем самым сделать ему подарок. А стихи оказались удобным предлогом для уничтожения моих защитников Недаром говорят: «Услужливый раб всегда бежит впереди желаний своего господина!»
Что же плохого было в стихах?
Она грустно вздохнула:
Ничего! Все поэты пишут об одном и том же, только по-разному. О девичьих глазах, похожих на глаза степных газелей, о зубах, сияющих как жемчужины, о черных ресницах, как неумолимых стрелах судьбы Часто они возвеличивают правителей и те говорят: «Поэт это глашатай Всевышнего. Если мы воспеты в красивых стихах, мы становимся бессмертными, если же нет, кто о нас вспомнит?!» Когда-то халифы дарили поэтам и певцам верблюдов, нагруженных драгоценными камнями, благовониями и редкими тканями. На них сыпалось столько золотых динаров, сколько они произносили слов! И человек, не имевший своего пристанища, становился обладателем дворца с пышным садом, фонтаном, гаремом и прислугой Но иногда поэты становились игрушкой в руках злых людей. Они теряли головы, и не от любви, а от острой сабли палача!.. Или становились изгнанниками
На ее глазах выступили слезы:
Так получилось с нашей семьей Служанки быстро собрали самое необходимое, и мы помчались на пристань, где Самад приготовил большую лодку с гребцами. Он заранее подкупил стражу у городских ворот, и мы уже почти добрались до берега, когда показалась погоня. Брат попрощался со мной и пообещал разыскать меня. Он остался с мужчинами, чтобы задержать преследователей. Мы успели сесть в лодку и на другой день прибыли в Кадикс. Там наняли небольшой корабль и долго плыли по морю. В конце концов мы остановились в Александрии. Много месяцев мы ждали весточки от Самада, но так и остались в неведении о его судьбе. Мои воспитательницы решили направиться в Сирию, в город Химс, расположенный на берегу реки Оронт. Именно оттуда когда-то давно вышли наши предки и мы надеялись найти там дальних родственников. Но этому не суждено было сбыться. Прошлой ночью на наш караван напали разбойники, служанки успели посадить меня на лошадь и она, испугавшись криков, ускакала далеко от стоянки. Утром она сломала ногу, и я оказалась здесь одна Мои попутчики, наверное, погибли или проданы в рабство.
У Ренье сжалось сердце: почему весь гнев мира обрушился на эту маленькую беззащитную девочку? Он посмотрел ей в глаза и порывисто сказал:
Тебе не нужно никого бояться Я буду твоим рыцарем И достану тебе шелковые платья И розы для волос И инжир из Малаги!
Она бросила на него кроткий взгляд и доверчиво улыбнулась.
Впереди полыхала заря, краешек солнца выглянул из-за горизонта, и его ласковые лучи оживили местность. Вдали показалась стоянка каравана. Там царила суета, сопровождающая всякое отправление в путь. К молодым людям уже скакали слуги, и вскоре они радостно приветствовали хозяина. Его наставник Робер спрыгнул с коня, обнял юношу и пожурил его:
Почему ты никого не взял с собой на прогулку?.. Одинокий путник гибнет здесь раньше, чем распрямится трава на его следах!.. Мы всю ночь разыскивали тебя и сейчас снова собрались прочесывать долину
Ренье растроганно ответил:
Я знал, что вы не бросите меня!..
Он повернулся к девушке и объявил:
А это Исмиля, наша гостья и госпожа!
Все дружно поклонились новой хозяйке. Робер молодецки покрутил пальцем седой ус, подмигнул юноше и сказал:
Какая, однако, прелестница Зреющая вишенка Ты не терял времени даром!
Щеки девушки зарделись, и она потупила глаза. Робер толкнул Ренье локтем в бок и прошептал:
Как, однако, смущенье умножает ее красоту!
Он посмотрел на слуг, застывших в готовности выполнить любой приказ очаровательной девушки и привел их в чувство:
Эй, друзья! Подвиги во славу прекрасных дам пока откладываются. Пока же напоите и накормите коня господина, да приготовьте поесть и нам.
Перекусив лепешками с сыром и медом, маленький отряд присоединился к уходящему каравану. Робер ехал рядом с Ренье и радовался благополучному исходу его приключений. Узнав, что Исмиля родом из Севильи, он воскликнул:
Что за чудо этот город! Мы с твоим отцом в дни нашей молодости поехали в Кадикс и Танжер. Хотели прикупить кое-что из оружия, да посмотреть мир. Наш путь пролегал через Севилью и оказавшись там, мы были пленены ее красотами. Повсюду проведена вода, белые дома утопают в зелени. Нет ни одного заброшенного клочка земли, все занято аккуратными рощицами из апельсиновых, гранатовых, лимонных, банановых, оливковых, миндальных деревьев. Дороги обсажены рядами стройных кипарисов, навевающих бодрящий аромат. Пышные пальмы так и зовут укрыться в густой тени. В каждой усадьбе есть внутренний двор, покрытый вьющейся виноградной лозой. Посреди него устроен фонтан с расходящимися во все стороны дорожками, устланными разноцветными плитами! Повсюду разбросаны клумбы с розами, лилиями, олеандрами и магнолиями. Настоящим чудом природы кажутся островки вычурных алоэ и замысловатых кактусов. И все это дело рук мавров, которых иначе, как трудягами, и не назовешь!
Глаза его разгорелись, и он продолжил:
В Севилье я случайно встретил одну смуглянку, настоящего ангелочка! И мое сердце запуталось в силках ее красоты. Что я мог с собой поделать?.. Правильно говорят:
Лишь око на милую взглянет,
А сердце влетит в ее сеть, -
Ни сердце любить не устанет,
Ни око смотреть и смотреть.20
Ренье воскликнул:
Красиво сказано!
Да, там умеют очень точно выразить чувства!.. Я упросил твоего отца позволить мне остаться там на месяц-другой. Именно в тот раз я освоил арабский язык, а потом обучил ему и тебя. Я стал «кавалером ночи»: с заходом солнца приходил под балкон прелестницы и читал ей стихи и даже отваживался петь! Она улыбалась мне, ее движения были мягкими и вкрадчивыми, как у игривого рысенка. В ее влажных глазах, окруженных густыми ресницами, светилось едва скрытое любопытство И однажды мои усилия были вознаграждены: когда крупные звезды усеяли небосклон, к моим ногам упала шелковая лестница. В Андалусии в таких случаях говорят: «Финик созрел, и сторож не мешает сорвать его!» Хмель близкой победы ударил мне в голову. Ни на одну крепостную стену я не взбирался с таким азартом, как на тот балкон! И там меня ждал вожделенный приз! Она обняла меня тонкими руками, и ее гибкое тело задрожало, как туго натянутая струна
Робер перевел дух и с лукавой улыбкой посмотрел на Ренье:
В прекрасном климате Андалусии девушки быстро созревают, и в их сердцах рождается желание познать тайну жизни. Я исполнял все прихоти моей повелительницы, и она была довольна. Но я так и не смог наполнить бездну своего желания
Юноша не мог скрыть любопытства:
И чем закончилась эта история?
Пока я постигал науку любви, твой отец съездил в Кадикс и Танжер. Вернувшись в Севилью, он увез меня домой. А там за спасение моей души взялись иссушенные молитвами святоши. Они попытались втиснуть в мою голову свою правду и вызвать отвращение к тому, что они называли «сосудом дьявола». Но как же можно считать нашу прекрасную жизнь всего-навсего преддверием к некоей жизни вечной? Где находятся те счастливчики, которые живут в этой вечности, и кто их видел?.. А что эти «отцы» знали об истинной страсти?! Ровным счетом ничего!.. он развел руки в стороны и вздохнул. Лишь всемогущее время расставило все по своим местам, о чем мудро сказал еще один поэт: «Когда тебя покидает любовь, остается лишь скорбно смотреть ей вслед»
Он помолчал и с некоторой долей надежды в голосе закончил:
Когда лето моей жизни перейдет в осень, уеду доживать свой век в Севилью! Разве не найдется там вдовушка, которая разделит со мной кров, приласкает меня и подаст кружку доброго вина?
Ренье от всей души поддержал своего верного наставника:
Обязательно найдется!.. И не одна!
Задумчивый взгляд Робера остановился на Исмили, ехавшей впереди, и он спросил:
Где ее родители, и чем мы можем ей помочь?
У нее не осталось близких Скоро я поеду домой и, если она не будет возражать, отвезу ее к маме. Сколько себя помню, она всегда мечтала о дочери, но как-то не сложилось
Робер одобрительно кивнул:
Ты прав, мой мальчик! У тебя доброе сердце
Они неспешно ехали рядом, вспоминали далекую родину и радовались животворному свету наступающего дня.
Вечером для Исмили поставили небольшой шатер на краю поляны, окруженной редкими кустарниками и пальмами. Ренье лег на кошму перед входом в него. Ему не спалось, и он любовался стройными силуэтами пышных пальм на фоне звездного неба. Вдруг до его слуха донесся звук, который нельзя было спутать ни с каким другим: кто-то натягивал тетиву лука! Он, не размышляя, а скорее поддаваясь рефлексу воина, откатился к ближайшей пальме. Тут же в воздухе пропели две стрелы и их острые наконечники впились в кошму, где он только что лежал. Черные оперения стрел слегка дрожали, а их наклон указывал направление, откуда они прилетели противоположный край поляны. Кусты там шевельнулись. Перебегая от пальмы к пальме, он бросился к месту засады злоумышленников. Достигнув цели, он остановился и прислушался. Вокруг было тихо И тут со стороны шатра Исмили послышался приглушенный шум борьбы, лошадиное ржание и удаляющийся стук копыт. Забыв об осторожности, он ринулся на помощь девушке. Обежав шатер, он увидел рассеченный сверху донизу полог, затоптанную траву и сломанные ветки кустарника. Он раздвинул края шелковой ткани, и его сердце упало: девушка исчезла!
Утренняя страна
Франки в горячечном порыве высадились на азиатский берег Босфора и бросились по следам германцев. Через несколько переходов войско расположилось на полуденный отдых у города Никея, на берегу большого озера. Не успели воины выгулять и напоить коней, как солнце стало меркнуть и землю покрыл мрак. Ветер стих, птицы прекратили свою извечную перекличку, и мертвая тишина воцарилась во всем мире. Воины в ужасе замерли на своих местах, не понимая, что происходит. Людовик немедленно разослал вестников с приказом объявить испуганным людям: они наблюдают обычное в этих краях солнечное затмение и никакой опасности оно не несет. Действительно, по прошествии небольшого времени мгла рассеялась и день снова засиял обычными красками. Все быстро успокоились, но на сердце короля легло тяжелое предчувствие беды.
И грозное небесное знамение оказалось пророческим. На другой день пришла страшная весть: Конрад не только не одержал никаких побед, но потерпел жесточайшее поражение! Вскоре к Никее прибыли остатки германского войска. Людовик едва узнал императора: его лицо осунулось, руки дрожали, одежда была порвана и забрызгана кровью. Он пригласил Конрада в свой шатер, где тот рассказал о произошедшей катастрофе:
Оказавшись на восточном берегу Босфора, мы направились в сторону Икония через Каппадокию. Этим путем когда-то шло первое великое паломничество, и он показался нам самым удобным. Но местные проводники повели нас длинной дорогой и запутали в бесконечных ущельях. Провизия закончилась, люди вымотались и под Дорилеей мы попали в засаду сельджуков. В жестоком сражении от моей армии осталась десятая часть воинов, остальные погибли или попали в плен
Людовик расширившимися от ужаса глазами посмотрел на императора:
В это невозможно поверить! С тобой вышло семьдесят тысяч человек! Может быть, кто-то уцелел? Я готов послать сильный отряд рыцарей на поиски потерявшихся и отставших.
Конрад покачал головой:
Нет, я привел всех, кто мог двигаться Правда, сразу после переправы через Босфор несколько тысяч воинов откололись от нас и направились на юг вдоль побережья Может быть, они еще живы
Французский король пришел в полную растерянность и не знал, как ему поступить. После долгого молчания он нерешительно спросил:
Какой же путь выбрать?.. Может быть, снова пойти через Дорилею?..
Император тяжело вздохнул:
Конечно, это самая удобная и короткая дорога, но вид множества убитых христиан тяжело отразится на войске. Думаю, надо двинуться вдоль моря через Адрамитий, Пергам, Смирну, Эфес, Лаодикею и Атталию. Где-то там можно будет достать корабли и добраться до Антиохии, а оттуда до Тира.
Людовик, избавленный от трудного выбора, с облегчением согласился:
Да, так будет лучше.
Он проводил Конрада в отведенный ему шатер и вернулся к себе. В тот же день он собрал баронов и сообщил им о печальной участи германских паломников и предательстве Мануила. Он надеялся, что жажда праведной мести навсегда останется в памяти воинов, и рано или поздно латинский меч отомстит ромеям за вероломство!
Дорога вдоль берега оказалась невероятно тяжелой. Она шла среди скал, была перерезана бурными горными реками и изобиловала крутыми подъемами и спусками. На крестоносцев отовсюду сыпались стрелы и камни. Каждый день гибли воины, повозки и лошади срывались в пропасти. Людовик считал своим долгом быть на передней линии сражений и теряя ощущение времени, рубился с неверными, сдерживая их натиск. Часто он возвращался в лагерь с иззубренным мечом, в помятых и забрызганных кровью доспехах.
Положение усугублялось недостатком провизии и начавшимся голодом. Кроме того, много сил уходило на защиту и продвижение роскошного каравана Алиеноры. После четырех месяцев мучительного пути жалкие остатки христианского воинства добрались до Эфеса. Там бароны собрались на военный совет. Конрад, осознав бессмысленность продолжения похода, объявил о намерении морским путем вернуться с уцелевшими германскими рыцарями в Константинополь и оттуда по суше отправиться на родину.
Людовик не мог последовать примеру императора. Сама мысль о бесславном завершении великого похода вызывала у него ледяной озноб. Он попрощался с Конрадом и собрав последние боеспособные силы, прорвался в Атталию. На оставшиеся деньги он нанял у местных греков несколько судов и с уцелевшими крестоносцами отплыл в Антиохию. Раненых и больных воинов пришлось оставить на попечение правителей города, поклявшихся достойно обращаться с несчастными людьми. Но как только корабли с предводителями похода скрылись за горизонтом, властители продали в рабство тех пилигримов, которые еще могли двигаться, а остальных хладнокровно зарезали.