В один из вечеров в ночную смену на дежурство заступила пожилая акушерка с добрым лицом Клавдия Петровна. Увидела зареванную Ирину.
Господи! Это у тебя от слёз глаза кровью залило?
Я тужилась непра-а-авильно-о-о
Ладно, ладно! Хватит реветь дуэтом! Иди к дочери, пока никто не видит. Только не попадайся докторше! Она у нас строгая.
Молодая мамочка скользнула за дверь. В первый раз взяла на руки осипшую от крика малышку: пелёнки мокрые, сердитое личико красное, носик крохотный, реснички тёмные загнутые. Приложила к груди. Прижала. Дочка от обиды даже сосать не могла спокойно. Всё отрывалась, всхлипывала жаловалась.
Ирина покормила её. Перепеленала. Так и стала бегать из двери в дверь, таясь ото всех, кроме Клавдии Петровны. На второй день попалась педиатру-совместителю. Как та орала! Только что ногами не топала. Обзывала родильницу всякими словами. Она не слышала: дочка в эту минуту за дверью зашлась в плаче.
Больше её к новорождённой до конца карантина не пускали. Женщина жила в коридоре, возле палаты, где организовали изоляцию для крошки. Грудь разрывало. Голова гудела. В душе поселилась навечно пронзительная жалость к дочери и жгучая ненависть к совместительнице. «Эсэсовка!» под этим прозвищем осталась она памяти.
На третий день по какой-то причине в роддоме отключили отопление. Вечером Ирина лежала в постели под тонким покрывалом и тряслась. Опытная Нина подошла, приложила ко лбу прохладную ладонь.
Подруга! Да, ты вся горишь!
Не говори никому! взмолилась болезная.
Сегодня Клавдия Петровна дежурит. Ей можно.
Акушерка прикатилась добрым колобком с градусником и шприцем, наполненным жаропонижающим.
Грудь болит?
Не знаю
Ну-ка, садись, я посмотрю. Эк тебя разбарабанило! Размера на три небось. Температура так просто до тридцати девяти не подскакивает.
Ей же ребёнка не носят! вступилась Лена.
Да с потолка капает!
И отопление отключили!
Раскудахтались, ворчливо оборвала их пожилая женщина.
Положила ладонь на твёрдую грудь новоиспечённой мамаши, сильно сжала пальцы вокруг соска. У той и крик застрял в горле. Нога подскочила, будто по колену ударили. Далеко брызнули три тугих струи: одна молочная из груди, две прозрачных из глаз.
Ух ты! не удержалась Лена.
Разделавшись с одной грудью, акушерка то же самое проделала со второй.
Клавдия Петровна! Умоляю: не говорите врачам!
Да как же я могу? А вдруг с тобой что случится?
У меня муж врач, я сама диплом получу через полгода. Пожалуйста, молчите! Если меня тут хоть на сутки задержат, всё может плохо кончиться и для меня, и для ребёнка.
На следующий день Манечку принесли на кормление вместе со всеми. В палате пахло молоком. Раздавалось сладкое чмокание и ласковое воркование мамочек над птенцами
В одном из промежутков между важными занятиями Ириша, наконец, разобрала сообщения, которые передавал Серёжа вместе с гостинцами. Он каждый вечер после работы приезжал из родного города за шестьдесят километров и являлся под окно. Больше всего записок было от него: о том, как он любит обеих. «Это он ещё не разглядел сквозь мутное стекло третьего этажа мою красоту с глазами вампира!» Вот открытка от мамы бестолковая, сумбурная, радостная. Гневная записка от Галочки: «Я же говорила, что родишь в поезде!» Телеграмма: «Поздравляю рождением дочери Надя Казанцева».
Надя Казанцева это кто? вырвалось вслух.
Может, родственница?
Нет у меня в родне Надежд.
Подружка?
И подружек тоже
Тогда подружка мужа!
Палатные соседки потешались над Иришей до вечера. А та мучилась над вопросом: кто такая эта Надя Казанцева? Про Серёжу думать плохо она не могла. Но всё же Поздно ночью, когда палата уже погрузилась в сон, её осенило:
Я вспомнила! Надя Казанцева это моя соседка по общаге!
У тебя мозги молоком залило? изумилась Нина. Лена покрутила пальцем у виска.
Да мы её с первого курса Кнопкой зовём: маленькая, как Дюймовочка. Имя-то напрочь забылось!
Кончайте хихихать! заглянула дежурная медсестра. Всё отделение перебудите!
На следующую ночь их палата опять отличилась
Всё дело было в последней капле, которой требовала заканчивать бесконечные сцеживания совместительница-эсесовка.
Вот именно эту последнюю каплю они никак не могли добыть. В тот вечер молокодобытчицы проваландались до двух ночи. Уснули мгновенно. Что явилось сигналом к пробуждению, впоследствии не смогли установить. Может, медсестра заглянула в палату просто так, для порядка. Может, кому что приснилось. Но только в три часа ночи дежурная увидела свет из-за двери, поспешила к нарушителям режима и опешила: четыре женщины сидели, молча, на кроватях. На встрёпанных волосах наспех повязанные косынки. На лицах маски. Груди, перемазанные зелёнкой, обнажены.
Вы чего? растерялась медсестра.
Детей ждём, четыре пары заспанных глаз бессмысленно таращились на неё.
Три часа ночи!
Четверо потерявшихся во времени также молча повалились на подушки. В косынках и масках. Смех оставили на утро.
На восьмой день у Ириши снова поднялась температура. Клавдия Петровна обнаружила покрасневшее больное место в груди. Помогла сцедиться, дала лекарство. Ирина вновь упросила акушерку ничего не говорить врачам.
Завтра суббота моя выписка. Если вы скажете кому-нибудь, меня задержат до понедельника. Тогда дело точно закончится операцией. Молчите!
Клавдия Петровна не подвела
* * *
Ириша сидела на заднем сиденье «Волги», держала на коленях большой кулёк, перевязанный розовой лентой. «Волгу» Серёжа выпросил у главного врача. Остались позади холодная палата, где устанавливала порядки жестокая эсэсовка, дождь с потолка, круглосуточное добывание последней молочной капли. Закончились бесконечные безумные девять дней, навсегда изменившие её жизнь.
Манечка спала. Ириша смотрела на чистый заснеженный мир сквозь пелену лихорадки и была счастлива. Они возвращались домой!
Ненужный
Воскресный утренний сон грубо и бесцеремонно прервал звонок телефона.
Ирина вылезла из-под тёплого одеяла, босая прошлёпала в прихожую. Мимоходом глянула на часы: пятнадцать минут девятого!
Ирина Павловна! Почему на дежурство опаздываете? возмущённо кричали из телефонной трубки.
Какое дежурство? растерялась она.
Обыкновенное в детском отделении!
Я ничего не знаю про дежурство
Вы график смотрели?
Какой график?
Как с луны свалились, честное слово! График стационарных дежурств!
Я же в поликлинике работаю, совсем растерялась Ирина.
Точно инопланетянка! голос на том конце провода захлебнулся возмущением. В стационаре дежурят все врачи! На ставку полагается два бесплатных дежурства, на полторы три.
Как бесплатных?
Слушайте, имейте совесть! Некогда мне вам растолковывать. Я тоже домой хочу, к детям, а вынуждена тут торчать, вас дожидаться.
Ирина заметалась по квартире. Серёжка ещё не вернулся после своего ночного дежурства. Полуторагодовалая Манечка сладко спит. Как её одну оставить? Придётся опять помощи просить у соседки.
Дочка родилась, когда Ириша на шестом курсе училась. Хотелось бы, чтобы это произошло попозже, но, как сказала Иришкина мама: «Это вам не концерт по заявкам!»
Следующий год прошёл в заботах о малышке, и хлопотах о том, чтобы вчерашняя студентка смогла выполнить программу врача-интерна. Девочку приходилось передавать с рук на руки. В этой карусели вокруг Манечки, кроме Ирины и Сергея, участвовала Иринина мама, ещё работающая, и соседка-пенсионерка.
Уже месяц новоиспечённый врач трудилась участковым педиатром. Маняшу в детский садик устроили. Она легко приняла смену образа жизни, но через несколько дней заболела. Поэтому из четырёх недель молодая мамаша проработала всего две с половиной. Успокаивала себя тем, что нужно потерпеть каких-нибудь пять месяцев: снова была беременной.
С первого дня её оформили на полторы ставки. Ирина пыталась было возражать, что у неё маленький ребёнок, ждёт второго. Но заведующая поликлиникой сразу твёрдо и решительно пресекла желание спорить на эту тему:
А кто будет твой участок обслуживать, когда на больничный пойдёшь или в декретный? Если каждый будет находить причины не нагружаться выше нормы, мне самой все дырки затыкать?
Ирина виновато вздохнула.
Вот-вот! Да и к декретному тебе не помешает дополнительный заработок. Так что без разговоров обслуживаешь свой участок и соседний. Единственную поблажку получишь: будешь вести приёмы, а чужие вызовы заберут другие врачи.
Видимо, потому что Ирина слегка растерялась от обрушившихся на неё забот, информация о так называемых бесплатных дежурствах ускользнула от её внимания. На самом деле предполагалось, что они осуществляются за счёт сокращения рабочего времени. Так выглядело на бумаге, но как это реализовать в жизни, никто не знал. Уходить раньше с приёма нельзя. Наверное, нужно быстрее по вызовам бегать.
В отделении она появилась запыхавшейся. Недовольная ожиданием коллега сразу предложила пройти в ПИТ.
Вот, полюбуйся! Двухсторонняя пневмония! Без амбулаторной карты. Где родители не известно. Всю ночь возле него вытанцовывала. Заведующий обещал с утра подъехать. Скоро будет.
Ирина обречённо смотрела на маленького (всего полтора месяца) изболевшегося мальчика. Она-то думала, что сегодняшний день не удался из-за неожиданного дежурства, оказалось по другой причине
* * *
Серёжа Перваков был её наказанием, а может быть, испытанием профессиональной стойкости на первом месяце самостоятельной работы.
Странный вызов случился буквально на третий рабочий день. Одна из жиличек многоквартирного дома позвонила в детскую поликлинику и сообщила о семье, поселившейся в подвале. Особенно её волновало, что там находился ребёнок.
В институте будущего врача учили распознавать и лечить всевозможные болезни, но про такие ситуации ничего не говорили. Поэтому теперь Ирине пришлось полагаться только на себя.
Как найти вход в подвал, она не знала, но догадалась попросить помощи у бдительной соседки, которая сделала вызов. Та показала неприметную дверь под лестницей.
Ей долго не открывали, и молодая врач успела нафантазировать себе невесть что. Поэтому увиденные воочию подвальные обитатели показались совсем не страшными. Их было трое: он, она и ребёнок.
В детстве Иришка с папой ходила в подвал их дома. Он походил на подземное убежище, поделённое по количеству квартир на небольшие секции. Зимой родители в своём отсеке хранили картошку и велосипед дочери, летом санки, лыжи и коньки.
Большое помещение без перегородок, где поселилась бесквартирная семья, совсем не было похоже на то, что видела раньше. Но пахло здесь так же: гнилой картошкой и мышами. На узеньком оконце под потолком висела какая-то тряпица. Небольшой участок, приспособленный для жилья, выметен и даже меблирован.
У одной стены примостился обшарпанный стол со спиральной плиткой, два стула; у другой диван с торчащими в прорехах пружинами. В центре импровизированной комнаты стояла видавшая виды детская коляска. В ней мирно посапывал упитанный малыш.
Родители рассказали душераздирающую историю о том, что дом их сгорел вместе с нажитым добром и всеми документами.
Врач осмотрела ребёнка здоров. Пообещала погорельцам выяснить, как можно им помочь, хотя бы выписать для малютки бесплатное питание с молочной кухни.
После визита к подвальным жильцам Ирина помчалась в поликлинику к заведующей.
Чему вас в институтах учат? ворчала та, пока письменно и по телефону рапортовала о найдёныше всем ответственным службам. Видимо, забыла, какой сама пришла работать двадцать лет назад.
Назавтра Ирина узнала, что пара, вовсе не супружеская, прибыла из соседней области. Женщина лишена материнских прав в отношении троих детей. Четвёртого родила от нынешнего сожителя вора-рецидивиста. Единственной правдивой информацией оказалось имя ребёнка: Серёжа Перваков.
Коллеги сочувствовали молодому врачу и её помощнице-медсестре: такой «подарок» получить под наблюдение! Но пришлая семья уже на следующий после посещения Ирины день исчезла бесследно. Всем участковым дали распоряжение проявить бдительность и найти беглецов. Серёжа Перваков как в воду канул.
После бесплодных поисков Ирина успокоилась, решила, что чужаки вернулись в родную область. Потом заболела Манечка, и она ушла на больничный. Снова вышла на работу как раз в конце этой недели.
В субботу пришлось дежурить в поликлинике на вызовах. По всему городу, зато на машине с водителем. Сама на телефоне сидела за регистратора. Сама и вызов приняла на дальний участок. Звонила женщина, жаловалась, что в соседней (неблагополучной) квартире третий день не прекращается шумная гулянка, а среди взрослых находится маленький ребёнок, по всем признакам больной.
В первый год работы недавняя студентка со многим встречалась впервые. В тот день она впервые попала в настоящий притон Бордель! Клоповник! Для старой однушки на третьем этаже панельного дома подходило любое определение.
Замок на двери отсутствовал. Полы в жилище не мыли, видимо, со дня постройки. Грязная посуда засижена мухами. Кругом валялись пустые бутылки, консервные банки, окурки. Вонь стояла невыносимая. От крепкого помоечного духа у беременной Ирины голова пошла кругом.
Стараясь не дышать носом, огляделась. На продавленном диване, панцирной сетке незаправленной кровати, каком-то сундуке в беспорядке валялись одетые в лохмотья тела, мужские и женские. Плотный перегар гулял по норе волнами, подгоняемый храпами разных тональностей.
«Бежать отсюда! Скорей!» запаниковала Ирина, но вдруг услышала писк. Слабенький Жалобный «Где? Где ребёнок?» Двумя руками она расталкивала этих вонючих, немытых людей. Искала.
Дитя нашла меж двух полумёртвых от спиртного баб. Вытащила вялое голое тельце, горячее, как уголёк. «Господи! Серёжа Перваков!» узнала сразу.
Обитатели берлоги стали просыпаться. Со всех сторон на Ирину надвинулись опухшие страшные морды:
Ты хто? Вали отседа!
Прижала к себе малыша. «Без Серёжки не уйду!»
Только троньте! изобразила воинствующее бесстрашие, выдвинула вперёд себя худенький кулак. Меня милиция на улице ждёт!
Морды отступили в нерешительности.
Где его мать?
Со вчера не видали шалаву.
Поискала глазами что-нибудь похожее на пелёнку Сорвала с окна сомнительной чистоты штору, завернула ребёнка. «Не голого же в холодный сентябрьский день выносить». Пятясь, двинулась к выходу. Хмурая компания наблюдала молча.
В подъезде вдохнула полной грудью. Малыш на руках постанывал плохой признак. Скорей на улицу!
Ирина Павловна! Вы чего такая взъерошенная? Подрались с кем-то? пошутил водитель.
Вроде того! Давай быстрей в отделение!
* * *
Вчера собственноручно привезла Серёжу в стационар. Надеялась: ему сразу станет лучше. Не знала, что сегодня «повезёт» с дежурством! И, конечно, не предполагала увидеть маленького пациента еле живым.
Всё дежурство она не выходила из ПИТ.
Ей помогали: дважды приезжал заведующий. После обеда периферические сосуды малыша окончательно спались, и пришлось вызывать хирурга, чтобы обеспечил доступ к вене. Дежурный реаниматолог метался между хирургией и детским отделением. Всё без толку! Ребёнок постепенно уходил.
За час до окончания дежурства произошла остановка сердца. Третья. Ирина попросила медсестру набрать в шприц адреналин. Укол в сердце сделала тоже впервые