***
Густая темнота накрыла комнату, поглотив в себя все предметы. Лишь изредка вспыхивали за окном зарницы, да доносились звуки приближающейся со стороны Тихвина канонады. Зина с детьми лежала на печке. Пахло нагретым кирпичом и овчиной. Было тепло и уютно. Малышка Люся совсем поправилась и, только небольшой шрам на шее напоминал о том, что еще совсем недавно она была на пороге смерти. Сейчас девочка, как и остальные дети, мирно сопела носиком, причмокивая во сне. Зине же не спалось. В голову лезли разные мысли. Она лежала с открытыми глазами и вспоминала недавние события. Кажется, прошла целая вечность после того как муж со своими братьями ушел на фронт, как в Будогощь пришли немцы. За два месяца оккупации все свыклись с постоянным чувством страха за свою жизнь и жизнь детей. Это стало обыденностью. Желание выжить, во что бы то ни стало, накормить детей, заглушало все остальные чувства. Несколько дней назад ветер донес едва слышные звуки приближающегося фронта. С каждым днем они усиливались. Стало ясно наши войска гонят фашистов от Тихвина. Да и немцы сделались какие-то встревоженные, хмурые. Сегодня утром их постояльцы, загрузив чемоданы и узлы на сани, съехали. Перед отъездом к ним зашел денщик. Положил на стол буханку хлеба. Постоял, посасывая потухшую трубку, затем увидев Люсю, улыбнулся.
Wie die Gesundheit meiner Patenkind? (Как здоровье моей крестницы?) спросил он, ни к кому не обращаясь.
Увидев, что его не поняли, денщик, как показалось Зине, постоял в нерешительности, достал изо рта трубку.
Das ist alles! (Ну вот и все!) грустно сказал он и добавил уже по-русски, Пгосщайте!
Повернулся и вышел из комнаты. Немцы уехали, а хозяева целый день не заходили в ту часть дома, где они жили, боясь, что вернутся. Но, наступила ночь, в дом больше никто не пришел.
«Видимо и среди немцев попадаются хорошие люди» вспомнив денщика, подумала Зина. Повернулась на спину, «Надо хоть немного поспать. А то завтра воскресенье. Нужно будет дом прибрать, да перестирать все. Дед баню натопит, а то не мылись уж давно» С этими мыслями Зина задремала.
Ее разбудил нарастающий шум, доносившийся с улицы. За окнами уже брезжил неясный декабрьский рассвет. В слабом свете она увидела, как дед Прокофий у окна, украдкой смотрит на улицу. Рядом стоит Маруся, на лавке сидит бабушка Наташа и беспрерывно крестится. Шум на улице нарастал. Уже можно было различить детский плачь, гортанные команды на немецком языке. Зина слезла с печи и подошла.