У вас родился сын. Приношу свои соболезнования, но ваша жена скончалась от потери крови.
Я знал, что сам обрёк Элизабет на смерть, но услышать это вот так, отстранённым, почти безучастным голосом, было сродни сердечному приступу. Я бросился в операционную. Ворвался в безмятежный покой жены и упал в кровавую лужу.
Снова эти сны. Слушание в суде слишком сильно вымотало меня, что я отключился на диване спустя десять минут после того, как вернулся в пустой дом. Полин и Крис занимались с дефектологом в платном кабинете клиники «Майо». Через час они будут дома, и мне придётся сообщить тёще новость, которая добьёт её окончательно.
Я призраком слонялся по комнатам, пытаясь избавиться от сонного наваждения, но картина мёртвой Элизабет не выходила из головы. Моё спасение скрипнуло дверью и вошло в дом. Крис что-то увлечённо рассказывал об уроке миссис Дориан, а Полин тащила на себе два пакета с продуктами. Я поцеловал обоих, подхватил пакеты и скрылся в кухне. Услышал, как тёща попросила внука подняться к себе и переодеться, пока она поговорит минутку со мной на кухне.
Ей не пришлось озвучивать вопрос, он стоял в её глазах беспокойным ожиданием. И я рассказал всё, что приключилось в суде, опустив глаза, как мальчишка, вывернувший вазу с цветами прямо на белый ковёр.
Сто семьдесят тысяч Прошептала Полин и взялась за сердце. Рукой отыскала опору стула и на негнущихся ногах присела на него.
Я раздобуду деньги. Пообещал я, не зная, как собираюсь выполнить это обещание. Ты сама говорила, мы не пропадём. И я обещаю тебе, что не дам нам пропасть.
Пап! Послышалось из комнаты сына. Мне нужна помощь!
Я сейчас вернусь, и мы вместе подумаем, как нам быть.
Полин кивнула и осталась дожидаться меня в неуютной тишине кухни. Я помог Крису выбраться из новых джинсов, которые мы недавно купили, потому что он сильно подрос за зиму. У них был слишком тугой ремень, с которым порой мне в одиночку было не справиться.
Ты приглядывай за бабулей, чемпион, ладно? Попросил я, высвобождая сына из заточения. Ты ведь уже мужчина, а мужчины должны оберегать тех, кого любят.
Ты так же оберегал маму? С присущей всем детям наивностью спросил Крис, вылезая из свитера. Я взглянул на его худенькое тело, спрятанное под одеждой, вспомнил, каким тоненьким оно было в тот миг, когда я впервые осмелился взять его на руки.
Старался изо всех сил. С надрывом ответил я, потому что моих стараний оказалось недостаточно. И ты должен стараться точно так же.
Крис серьёзно кивнул.
Ты справишься сам? Я должен вернуться к бабуле.
Я ведь уже мужчина. Справлюсь.
Я взлохматил гриву своего маленького мужчины, которую давно пора было укоротить, и медленно поплёлся вниз, к разговору, который не знал, как вести.
Всё в порядке. Ложная тревога. Пошутил я, входя в кухню. Всего лишь тугой ремень и
Полин лежала на полу в неестественной позе. Рука закинута за голову, глаза закрыты, грудь еле-еле вздымается.
Господи, Полин! Я кинулся к женщине, которая, казалось, стала ещё крошечней на холодном кафеле. Приложил палец к вене на шее, нащупал слабый пульс и, недолго думая, схватил телефон.
Скорая, пришлите машину по адресу Бикон-драйв, 16. Моя тёща кажется, у неё сердечный приступ.
Глава 8
Я знал больницу Сент-Мэрис как свои пять пальцев. Мог по памяти найти отделение гинекологии, знал, на каком этаже чище туалеты, и в каком кабинете принимает как минимум шесть врачей разных специальностей. Но в отделении кардиологии я оказался впервые. Здесь было спокойнее, будто каждый посетитель и сотрудник знал, что больное сердце нельзя лишний раз беспокоить.
Скорая приехала через восемь минут. Я отсчитывал каждую из них по кухонным часам и сжимал руку Полин, пытаясь передать ей хоть частичку жизни. Диспетчер посоветовала мне приподнять голову больной и освободить шею для лучшего поступления кислорода. Я заботливо уложил макушку тёщи к себе на колени и расстегнул кардиган на несколько пуговиц.
Заслышав стук костылей по паркету, я пытался придумать, что сказать сыну, когда он увидит бесчувственное тело бабушки.
Я проголодался. Сообщил Крис, появляясь в дверном проёме, но тут же замолчал и остановился, глядя на две наши фигуры на полу. Что с бабулей?
Ей нехорошо, дружок. Но ничего страшного. Скоро приедут врачи и со всем разберутся. Подожди пока в гостиной.
Но Крис зашаркал тапочками в нашу сторону, лишая бабушку ценного кислорода.
Крис, я же попросил подождать в гостиной!
Но я хочу помочь.
Мы не сможем помочь бабушке. Ей нужен врач.
Но ты ведь сказал заботиться о ней. Я ведь мужчина и
Делай, что я тебе говорю! Рявкнул я, и нижняя губа сына заходила ходуном. На лице затаились обида и злость, но с этим я разберусь чуть позже. Сейчас главное, что он послушно ушёл в другую комнату и не воровал воздух Полин. Не видел, как бабушка борется за жизнь.
Пока ждал скорую, звякнул Уэйну и попросил немедленно приехать, потому что у его жены сердечный приступ. Он примчался наравне со скорой и остался с Крисом наблюдать, как парамедики загружают каталку с телом Полин в машину, как я забираюсь следом, и мы укатываем в сторону больницы под раздирающий сердце аккомпанемент мигалок.
Я ждал уже сорок минут, но никто не выходил, чтобы сообщить мне о состоянии тёщи. Уэйн звонил трижды, но я не мог его ничем обрадовать. Но хотя бы не мог огорчить. Второй такой потери немногословный и чувствительный Уэйн не переживёт. Впрочем, как и я. Уже вторая женщина, которую я любил, умирала на моих глазах, и снова из-за меня.
Не нужно было рассказывать Полин о вердикте и о ста семидесяти тысячах. Я никогда ей не врал, но некоторые вещи лучше утаить от женщины, которая поддерживает своё состояние транквилизаторами. Нужно было догадаться, что это добьёт её.
Снова эти «нужно-не нужно», «если бы» Моя жизнь лопалась от предположений и неверных решений. Протикал ещё один час, Уэйн позвонил ещё три раза.
Пока ничего не известно. Был мой скупой ответ. Как Крис?
Переживает. Как и все мы. Отказывается выходить из комнаты и лежит на кровати, притворяется, что читает.
Я поговорю с ним, как только вернусь. Спасибо, Уэйн, что ты сейчас с ним.
А тебе, что ты сейчас с Полин. Тесть прокашлялся, будто ему тяжело было произнести это вслух. Я не могу лишиться ещё и Полин, Шон. Не могу, понимаешь?
Всё будет хорошо. Заверил его я, не веря ни единому своему слову. Врач идёт, я перезвоню.
Из кабинета в конце коридора вышел низенький мужчина среднего возраста, которому явно мешали лишние тридцать килограммов веса. Я так и представлял, как он советует своим пациентам придерживаться диеты, исключить жирное и больше гулять пешком, чтобы сбросить вес и не нагружать сердце, после чего со спокойной душой заказывает доставку в забегаловке восточноафриканской кухни «Муна Халяль». И этот лицемер занимался моей тёщей. Когда парамедики буквально залетели в приёмное отделение, выкрикивая какие-то термины и медицинские показатели подсоединённой к капельнице Полин, этот человечек появился около каталки с проворностью гепарда и тут же стал отдавать распоряжения медсёстрам.
Я следовал за группкой суетливых знатоков в белых халатах до самых дверей отделения интенсивной терапии, а затем внимательно следил за передвижениями каталки, когда Полин перевозили в кардиологию. И вот, закончив беготню по отделениям и покончив с необходимыми манипуляциями, меня удостоили чести узнать, какой прогноз у моей тёщи.
В своём неизмеримом халате необъятная фигура доктора напоминала белого кита. Непримечательный образ дополняли кустистые брови, пухлые щёки и очки в тонкой оправе, которые всё время сползали вниз. Белый кит представился доктором Уэбером.
У миссис Холланд случился сердечный приступ. Спасибо, капитан Очевидность, это я уже понял и без диплома медика. Мы провели ангиопластику, но пришлось также дать ей тромболитики.
Ни слова не понял, но согласно кивнул, словно одобрил действия врачей.
Ваша мать
Она моя тёща.
Ох, да, простите. Ничуть не смутившись своей ошибки, опомнился доктор Уэбер. Вашу тёщу перевели в палату интенсивной терапии, вводим допамин внутривенно и даём кислород. Сейчас её состояние стабильно, жизни ничего не угрожает, но мы продержим её под наблюдением ещё день-два.
Но она ведь выкарабкается?
Очень на это надеюсь.
Спасибо за столь детальное заключение, доктор.
Что могло вызвать приступ? Поинтересовался он.
С чего бы начать? Она потеряла дочь, её внук страдает синдромом ДЦП и требует слишком много сил и заботы, она устаёт каждый день, будто вагоны таскает, а теперь ещё узнала, что мы угодили в долговую яму размером с Большой Каньон.
Боюсь, она услышала неприятные новости. А ещё она шесть лет принимает алпрозалам.
Пышные брови доктора сделали резкий вираж вверх.
Это слишком долгий срок для столь сильного средства. Она делала перерывы?
Не знаю. Я сам только вчера узнал. Но мне кажется, что она принимала их постоянно.
Это очень нехорошо. Очень нехорошо. Задумчиво покачал головой кардиолог. Они вызывают привыкание и снижают кровяное давление. Могут вызвать тахикардию и мышечные спазмы. Она худела в последнее время?
В отличие от многих женщин, Полин презирала диеты и любила побаловать себя сладким после сытного обеда, так что с аппетитом у неё проблем не было. Но это было до смерти Элизабет. С тех пор я попытался припомнить случай, чтобы она съедала всё с тарелки без остатка или перекусывала пирогом, который пекла для Криса. Я не обращал внимания, потому что был занят своими проблемами. Полин заставляла меня хорошо питаться, но сама не следовала своим же наставлениям. Она и правда похудела. Иссохла, словно цветок без воды, но я списывал это на стресс от потери дочери.
Она и правда сдала в последнее время. Удручённо согласился я. Слишком много на неё взвалилось за эти годы.
Это всё объясняет. Впредь постарайтесь взваливать на неё меньше забот, с лёгким упрёком, присущим всем докторам, порекомендовал Уэбер. И сообщайте плохие новости помягче, а лучше вообще оградите её от плохих новостей. Отныне забота о её сердце ваша обязанность.
Ещё одно сердце, которое я держал в руках. О котором был не в силах позаботиться.
Можно её увидеть?
Пока нет. Она всё равно спит. Оставьте свой номер у поста медсестры, и мы позвоним вам сразу, как она придёт в себя.
Закончив свою пламенную речь, которую он наверняка говорит по пять раз на дню, доктор Уэбер кивнул мне и исчез в неизвестном направлении. Я выдохнул весь воздух из лёгких вместе с тревогой. Она выкарабкается, она поправится. Пока что это было самым главным.
Сообщив хорошие новости Уэйну и Генри, я купил букет ромашек в киоске с сувенирами на первом этаже и попросил медсестру поставить их в палате Полин. Обернулся к выходу и увидел знакомое лицо. Оно покрылось путаницей морщин, кофта под халатом натянулась на раздавшемся животе, с безымянного пальца исчезло золотое кольцо. Но это был он. Доктор Крейг. Человек, который заставил меня сделать самый ужасный выбор в жизни. Человек, руками которого я убил свою жену.
Он улыбался и перебрасывался чем-то забавным с молоденькой медсестрой в розовой униформе и не сразу заметил, что я его разглядываю. Зато увидев, смахнул улыбку с лица, стряхнул, как пыль с комода. Мы оба не ожидали этой встречи, и на секунду мне показалось, что сейчас он сорвётся с места и сбежит, лишь бы быть подальше от меня. И в самом деле, он тронул медсестру за локоть, извинился и поспешил в противоположном от меня направлении. Трус. Думал, что я здесь ради очередного скандала. Но на них у меня больше не осталось сил.
Глава 9
Позовите этого долбаного доктора Крейга. Немедленно.
Алкоголь завязал мой язык в узелок, и каждая фраза звучала так, будто я изъяснялся на корейском. Две медсестры сбились в кучку за своим постом, взирая на меня с опаской и страхом. Минуту назад я бесформенным ворохом одежды ввалился в приёмное отделение больницы Сент-Мэрис, обращая на себя внимание десятков больных и врачей, и почти распластался на стойке.
Я приказываю вам позвать доктора Я икнул. Крейга сюда.
Сэр, я вынуждена попросить вас уйти. Несмело заговорила медсестра с блондинистой гулькой и длинным носом. Единственное, что я смог разглядеть в пелене нетрезвого тумана.
Я дыхнул на неё алкодышащим драконом, из пасти которого вырывались хмельные пары, а не огонь, и повторил свою просьбу ещё громче и ещё настойчивее.
Пока блондинка с носом умасливала меня покинуть отделение больницы, вторая сняла трубку и связалась с кем-то. Я всё пытался уловить, что она говорит, но видел лишь шевеление губ, а в этом состоянии не мог прочитать даже вывеску над постом медсестёр, не говоря уже о шифрованном языке жестов.
Ко мне подошли два охранника, один больше другого, и встали по разные стороны за спиной.
Предательница. Швырнул я своё оскорбление в лицо медсестры с трубкой в руке. Вот кому она звонила.
Сэр, прошу вас покинуть здание по-хорошему.
Они тут что, других слов не знают? Завели свою песню, словно на повторе. Какой-то крохотной извилиной, которая ещё не пропиталась алкоголем, я осознал, что меня не пустят к доктору Крейгу. Смиренно оставил пост медсестёр и кивнул верзилам.
И вот они провожают меня к выходу, как за спиной раздаётся оклик.
Мистер Тёрнер!
Весь холл оборачивается к нему, жаждая увидеть продолжение спектакля. Всё же медсестра меня не обманула, не предала. Вот он, собственной персоной. Убийца в белом халате.
Оставьте. Бросил он охранникам. Я переговорю с ним у себя. Мистер Тёрнер, идёмте со мной.
Я победоносно ухмыльнулся своим конвоирам и не забыл одарить медсестру благодарным взглядом, на который он слабо улыбнулась. Может, знала о моём горе, написанном на лице и растекающемуся по венам вместе со спиртом? А может, поняла, что только так меня ещё можно спасти. Я поплёлся за белым пятном в двух шагах впереди по лабиринтам ярких коридоров, на третий этаж. В гинекологию, в которую не совал свой нос уже полтора месяца, с того самого момента, как вышел отсюда с ребёнком и без жены.
Присаживайтесь. Попросил доктор Крейг спокойным голосом, но я чувствовал, что он весь на нервах, как и я. Я не принял приглашение и остался шататься у дверей.
Мой собеседник не стал настаивать и в качестве вежливости или из страха тоже остался стоять у своего стола. Какое-то время он просто рассматривал меня, как под микроскопом, пытаясь что-то разглядеть, что-то понять. Я же видел лишь его блёклые очертания на фоне дневного света за окном.
О чём вы хотели поговорить?
О том, что вы хотели, чтобы я сделал.
За эти полтора месяца беспробудного пьянства я выходил лишь в магазин за жгучей, исцеляющей сывороткой, но сегодня удлинил свой маршрут. Сам не знаю, как, но вышел за дверь и направился совершенно в другом направлении, пока не добрался до больницы. Только сейчас понял, что стою всё в тех же домашних тапочках, промокших насквозь и пускающих водяные лужи на стерильный пол. Я не ощущал холода, хотя даже не накинул куртку, а декабрь, незаметно заступивший на службу, был колючим, как спицы Полин, которыми она раньше вязала причудливые свитера.
Я уже говорил вам. Послышался уже не такой мягкий голос доктора. Это был вынужденный выбор, иначе бы мы потеряли обоих Вы подписали документы, что согласны с решением спасать ребёнка.