Все это было просто омерзительно. Особенно разговоры, эхом блуждающие по всему залу:
я слышала, сэр Уорд на днях составил завещание. Вы ведь знаете, что обе его дочери, Луиза и Дарла, не получат ни пенни? Бедняжки. Говорят, все свое состояние он унесет с собой в гроб
А вы знали, что супруги Мэйхью разводятся? Какой позор, какой позор! Все знают, что Реми изменял ей еще до брака.
К слову, вы уже наслышаны о главных новостях из дома Скиапарелли? Боже, Эльза готовит что-то невообразимое!
Сплетни лились из их уст, как шампанское из откупоренных бутылок. Никого не интересовал кризис, последствия которого до сих пор темнеют багровым следом на шее, никто не говорил об искусстве, о напряжении в Лондоне, лишь сплеьни-сплетни-сплетни невероятно. Им было плевать на все, кроме этого тошнотворного перемывания чужих костей.
И когда мне показалось, что ничего хуже на этом маскараде уже быть не может, Розалинда обменялась любезностями с какой-то пожилой дамой, которую за массивной, украшенной драгоценными камнями маской я не узнала, и двинулась прямо на меня. Я в этот момент тёрлась около счастливых и влюблённых Шарлотт и Луи, чувствуя себя не просто лишней, но и упорно мешающей их сладкому перешептыванию. Но что я могла поделать? Здесь было так мало знакомых лиц. И все видели своим долгом обязательно подойти ко мне, осыпать меня комплиментами и соболезнованиями, предложить шампанское или свою руку. В калейдоскопе масок и нарядов мне не запомнилось ни одно лицо. В конце концов, в какой-то момент гостей стало так много, что я и сама слилась с толпой.
Потрудитесь объясниться, юная леди, что это за выступление? сквозь оскал процедила Розалинда. Я бегло оглядела её лазурное платье и прижалась губами к своему бокалу. Ты выглядишь, как вдова, сбежавшая из борделя.
Мои плечи задрожали в безмолвном хохоте. Все, кто сейчас смотрел на нас (в особенности мужчины, окружившие меня, как акулы, издалека ожидающие момента нападения), могли подумать, что мама с дочкой всего лишь мило болтают. Она улыбается, а я смеюсь с какой-нибудь беззлобной шутки. Идиллия в чистом виде.
Вдовам положено бывать в борделях, мама? спросила я, нагло пользуясь своим положением.
Она вспыхнула. Кажется, даже её голубая кружевная маска побагровела и едва не задымилась от ярости.
Как ты смеешь демонстрировать такое пренебрежение к правилам?
Я всего лишь беру пример с тебя, боковым зрением я заметила движение справа от себя. Разве ты не встречала меня из Кембриджа в том же наряде, в котором провожала отца в последний путь? Я решила, что это последний писк моды траур и все в этом роде. В конце концов, ты ведь всегда была для меня примером.
Бокал в руке Розалинды мог с лёгкостью лопнуть в любой момент. Едва она открыла рот, чтобы, вероятно, меня проклясть, когда возле нас остановился молодой мужчина с глупой улыбкой, играющей на его тонких губах. Я сразу узнала эти болотного цвета глаза Эйдан Уорхолл. Члены его семьи, как основатели одной весьма прибыльной в Шотландии кондитерской фабрики, были частыми гостями на приёмах в Роузфилде. Я помню Эйдана упитанным, озлобленным на весь мир и влюблённым в мою сестру мальчишкой. И судя по его тяжёлому взгляду, направленному в сторону Шарлотт, и пуговицам, едва сходящимся на животе, ничего с тех пор не изменилось. Супруга ему нужна была исключительно для того, чтобы навсегда пресечь слухи о его ориентации.
Миссис Маклауд, могу ли я украсть вашу очаровательную дочь на танец? поинтересовался он.
Мама обернулась на выплывшего из стайки акул Эйдана и широко улыбнулась, отходя в сторону. Уорхолл остановился в шаге от меня. Я протянула ему ладонь, на тыльной стороне которой он оставил свой мокрый поцелуй. Меня едва не стошнило, а он повёл меня в центр зала. Танцующие расступились перед нами. Усмехнувшись, я уставилась на россыпь драгоценных камней, обрамляющих его маску. Ну, разумеется. Изумруды.
Как поживаешь, Эйла? спросил он, растягивая каждый слог.
Я выпустила долгий вздох и опустила взгляд, задрожав в его руках. Мы начали двигаться, и поскольку танец вёл он, это выглядело ещё более нелепо, чем если бы я танцевала с медведем. Мне было чертовски стыдно позорить великого Коулмана Хокинса. На секунду я вообразила себе, что мужчина, стоящий передо мной вовсе не Эйдан, а мы не в Роузфилде, и мир заиграл новыми красками. До тех пор, пока я не вгляделась в его болотного цвета глаза. У моих фантазий было едкое послевкусие. И это совершенно не то, что я могла бы положить на страницы своей книги. Достойный и романтичный танец в моей голове выглядел совершенно иначе: мы вдалеке от посторонних глаз, он высок и угрюм, но со мной нежен, и нас окутывает тихая и волнующая музыка быть может, что-нибудь из французской классики. Конечно, Эйдан не имеет к этому никакого отношения. И я, увы, тоже.
Всё едва начала я, но мой спутник вновь перевёл взгляд на воркующую со своим женихом Лотти.
Как дела у Шарлотт? Я заметил кольцо на её пальце. Подарок виконта?
О, так ты не в курсе? Уже этой осенью моя дорогая сестрица станет миссис Робер, не скрывая улыбки, проворковала я.
Эйдан сжал губы в тонкую полоску и, услышав звонкий смех Лотти, переключился на меня. В какой-то миг мне даже стало его жаль, но вскоре жалость вновь вытеснило отвращение.
А как твои дела, Эйла?
Не могу порадовать тебя своим ответом, Эйдан, обведя тоскливым взглядом нижнюю часть его лица, пробормотала я. Всё просто ужасно.
Прими мои соболезнования, он откашлялся.
Ты знаешь, я все ещё не могу принять произошедшее. Ком в моем горле он не проходит даже спустя столько времени, Эйдан закружил меня, старательно избегая зрительного контакта, пока я мысленно ликовала. Мужчины не были сильны в утешении, и я этим нагло пользовалась. Я думаю, я ещё не скоро отойду от этого горя, не понимаю, как мама может быть такой улыбчивой и спокойной на публике ты знаешь, Эйдан, по ночам мне снятся кошмары. Тебе снятся кошмары, ответь мне?
Едва ли, отмахнулся он.
Тогда ты не сможешь понять меня. Это отвратительное состояние, когда ты просыпаешься посреди ночи, весь в холодном поту всхлипнув, я потрясла головой и уставилась немигающим взглядом на танец свечей в канделябре возле нас. Глаза заслезились, и я посмотрела на бедного Эйдана, не знающего, куда себя деть. О, мой дорогой папа, он не заслужил этого этот кризис он ударил по всем нам, но он за что, скажи мне, Эйдан, за что судьба так обошлась с нами? Это несправедливо, нет, это совершенно чудовищно, и мы так разбиты, все мы так разбиты
Наконец, мне удалось пробиться сквозь толстые слои кожи этого мерзавца, и он изменился в лице, а затем и вовсе остановился. Жаль. Это была одна из моих любимых композиций. И я, в конце концов, только начала свой слезливый монолог.
Ох, боже мой, Эйла, кажется, у меня скрутило живот, Эйдан изобразил страдальческую мину и выпустил меня из своих объятий, делая шаг назад. Я думаю, мне нужно отлучиться. Прошу, прими мои извинения. Тысячу извинений.
И испарился, слившись с толпой. Весело хохотнув, я огляделась в поисках прислуги с шампанским, разочарованно вздохнула и поплыла к своей любимой колонне, опершись о неё плечом. Последующие несколько минут я провела в попытках отыскать в душе хотя бы малейший намёк на чувство вины. В конце концов, я спекулировала на трагедии, которая в действительности оставила внутри меня целую россыпь шрамов. Но сейчас я поступала так же, как когда-то Розалинда после смерти отца она только и делала, что выдавливала слёзы и пыталась вызвать жалость к нашей семье в своих алчных целях. Пусть увидит, как это выглядит со стороны. К тому же, в моей попытке отвадить ухажёров это вполне действенный способ мужчины, особенно такие эгоисты, как Эйдан, впадают в панику, когда кто-то кроме них начинает говорить о своих проблемах. Потрясающе. Убила двух зайцев одним выстрелом.
Тогда что же делать с акулами? Тем более, когда одна из них уже направляется ко мне.
Я неодобрительно сжала губы, когда в двух шагах от меня остановился мужчина в чёрном костюме-тройке, слишком простом, чтобы заслужить приглашение в наше поместье. Незнакомец а я нисколько не сомневалась, что прежде мы не встречались был высок и широкоплеч, свои русые волосы он аккуратно уложил гелем, а глаза странно, этот цвет напоминал мне что-то далёкое и холодное может быть, Северное море Или нет, скорее, озерную гладь за толстым слоем январского льда. Их обрамляли густые длинные ресницы. Остальное за исключением ровного контура губ, широкого подбородка и едва заметной щетины было скрыто простой чёрной маской. В его руках покоилось два бокала с шампанским, и я сглотнула жажду, оторвавшись от колонны.
Мы с вами уже встречались? я изогнула бровь, ничуть не смущенная его прямым взглядом.
В голове тем временем уже рождалась тактика дальнейшего поведения. Жаловаться о нелёгкой судьбе мне наскучило после первой же попытки, и что-то подсказывает, он будет молча слушать и коротко кивать на каждый мой вымученный всхлип.
Незнакомец покачал головой и протянул мне бокал, который я приняла с благодарной улыбкой и горящим предвкушением взглядом.
Вы не особенно разговорчивы, верно?
Разумеется, он не ответил. Я сделала глоток, поморщившись от неожиданной сладости напитка. Продолжая свои исследования, я выпила ещё, осушив бокал почти наполовину. Любопытно. Вкус слегка отличался от предыдущего. И когда это Розалинда успела пополнить запасы нашего погреба?
Мужчина в неприметном костюме протянул мне ладонь, в немом жесте приглашая на танец. Я сфокусировала взгляд на его идеальных, как по мне, пальцах. Шампанское, вероятно, ударило в виски, и мир на секунду замер, но всего на секунду, после чего на меня вновь обрушился оглушительный гвалт неизвестного празднества. Улыбнувшись ему, я кивнула и приняла его руку. Он поставил на высокий столик наши бокалы и увлёк меня в танец в этот раз уверенный, а может, всё дело было в его сильных руках с красивыми длинными пальцами. Рассеянный взгляд застыл на чёрном галстуке моего партнёра. Его пальцы касались моих рёбер под тонким шелком платья, и я затаила дыхание, втянув носом ненавязчивый запах табака, и лишь спустя недолгую паузу заговорила:
Должно быть, вам интересно услышать историю моего наряда
Я несколько раз заморгала и подняла голову, едва не стукнувшись носом о его подбородок. Он ухмыльнулся изгиб его губ показался мне соблазнительным. Голова вдруг отяжелела, и я опустила взгляд, сглотнув. Да что со мной такое? Сколько я выпила сегодня? Два бокала, три?
Легенда. Стоит помнить о легенде. Что я должна была сделать? Его пальцы надавили на мои рёбра. Ах, да.
Я просто подражаю своей матери, продолжила я заплетающимся языком, а спустя мгновение поняла, что ноги мои становятся ватными. Она стала вдовой в столь молодом возрасте Теперь носит все эти элегантные тёмные вещи и прячет огромную боль в душе. Это кажется мне я вздохнула, несколько раз моргнув, поэтичным. Я бы хотела стать вдовой. Как можно скорее, пока я молода, мысль об этом так будоражит. Вы знаете, каков процент жен, убивающих своих мужей после года брака? Никто не знает. Я собираюсь написать об этом книгу, много книг о жизни вдов. Но для этого мне надо очутиться в их шкуре.
Он никак не отреагировал на мои слова. Ни словом, ни взглядом.
Как вас зовут? я подняла налитые свинцом веки, и тогда наши взгляды встретились. Стало вдруг как-то невообразимо жарко, лоб покрылся испариной. Но я должна была прийти в себя немедленно это просто вина шампанского. Наверное, я выпила слишком много, учитывая тот факт, что за весь день в моем рту не побывало ни крошки. Да, это все шампанское. Почему вы всё время молчите? Мне кажется это подозрительным о, Всевышний, да почему здесь так жарко? Простите меня. Мне нужно на воздух.
Всё пространство вокруг внезапно заволокло густым туманом. Я мягко оттолкнула от себя незнакомца и последовала в сторону главного входа, благодаря богов за то, что по пути мне не встретилась ни Розалинда, ни Шарлотт, ни мисс Синклер. Стало так жарко, так нестерпимо жарко, и голова кружилась сейчас я была просто не в состоянии объясняться перед ними и просить оставить меня в покое, а остальные, кажется, даже не заметили моего отсутствия.
Выйдя из поместья, я втянула носом прохладный ночной воздух и пошатнулась. Туманная пелена не рассеялась, и, повернув голову в сторону, я заметила пару огоньков от сигар и тёмные мужские силуэты. Нет, так не пойдёт. Всё ещё жарко. Нужен воздух. Я шагнула вперёд, направилась к фонтану, и кто-то окликнул меня незнакомым голосом. Внезапно в моей голове зазвенела такая пустота, что я едва ли вспомнила, как правильно передвигать ногами, а следом весь мир вокруг меня закружился, жар обратился настоящей агонией, и я потеряла равновесие, проваливаясь в густую холодную темноту.
Последнее, что я запомнила сильные руки, подхватившие меня, и собственный хриплый стон.
Глава 4. Левша
Это было немыслимо.
Абсолютно немыслимо.
Я так чётко, так ясно видела себя со стороны, будто была лишь случайным наблюдателем, очередным безликим пятном в серой массе людей, окруживших меня. Стоя посреди огромной лекционной аудитории, я страстно и яростно читала свой роман, и все слушали меня, знаменитую писательницу, с замиранием сердца, внимали каждому моему слову. Я пребывала в агонии истинного счастья, чувствуя на себе все эти благоговейные взгляды, и никто не смел меня осудить, никто не решался меня прервать. Плакаты с обложками моего великого романа украшали эту аудиторию, как и каждую стену в Кембридже, а моя книга лежала на столе у каждого, кто пришёл, чтобы меня послушать.
Пришёл, чтобы меня услышать.
Осознание этого посылало по всему телу импульсы несокрушимой уверенности, и я чувствовала себя так, будто в одиночку могу свернуть горы, искоренить всё зло на пленете, написать ещё сотни книг. Мне нужен был лишь мой голос, лишь моя вера в себя.
Но затем весь мой серый, но такой эмоционально красочный мир затягивало в безумный водоворот, и я больше не была страстной девушкой в унылом шерстяном костюме терракотового цвета мне едва исполнилось пять, и я бежала навстречу отцу, чтобы прыгнуть в его объятия. Голубое ситцевое платье в белый мелкий цветок и огромный бант на макушке я снова смотрела на себя со стороны и умилялась тому, как крепко, как бережно меня обнимал папа. Мы стояли посреди сада, того самого розового сада, от которого ничего не осталось, и щурились от редкого весеннего солнца. Морна только что поставила в духовку апельсиновый кекс, наш чудесный и умнейший фокстерьер Люк носился у нас под ногами и радостно вилял хвостом, а мы были самыми счастливыми на свете, сбежав от полумрака поместья вечером в среду, чтобы полюбоваться на бабочек.
Всё было таким настоящим, таким совершенным. И улыбка не покидала моего лица до тех пор, пока что-то с силой не встряхнуло моё тело, заставив меня с трудом приподнять налившиеся свинцом веки, но тотчас обессиленно их опустить. Тогда я услышала странный шум волн, почувствовала странную качку, словно на корабле, и запах всюду витал солёный запах моря. Но вдруг прогремевшие во тьме низкие мужские голоса обрушились на меня ослепляющей болью, и я вновь провалилась в небытие. Больше мне не снилась ни огромная лекционная аудитория, ни крепкие объятия отца. Я будто утонула, даже не пытаясь всплыть на поверхность. А оба мира реальный и мир моих грёз поглотила глубокая непроглядная тьма.