Виталий Викторович Пенской
Иван Грозный. Начало пути
Очерки русской истории 3040-х годов XVI века
© Пенской В.В., 2023
© «Центрполиграф», 2023
© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2023
От автора
Идея написать эту книгу имеет давнюю предысторию. Приступив в конце нулевых годов к более детальному, чем прежде, изучению военной истории Русского государства раннего Нового времени (а точнее, «длинного XVI века», первой его половины, от времен Ивана III до времен Смуты), мы пришли к выводу, что для лучшего понимания сущности процессов, определивших именно такой ход развития русского военного дела в эти десятилетия, необходимо более основательно заняться историей общей. Не разобравшись в особенностях политического развития России раннего Нового времени, понять, почему все повернулось так, а не иначе, было бы довольно сложно, если вообще возможно. Впрочем, только ли политического? Ведь никто так и не опроверг мнение немодного ныне классика, утверждавшего, что «ничто так не зависит от экономических условий, как именно армия и флот. Вооружение, состав, организация, тактика и стратегия зависят прежде всего от достигнутой в данный момент ступени производства и от средств сообщения»[1]. Следовательно, обойтись без того, чтобы не погрузиться более или менее глубоко в проблемы социальной, экономической, культурно-религиозной истории России и русского общества того времени, оказывалось практически невозможным.
Итак, погружение в глубины исторического океана состоялось, и по прошествии пяти лет, к середине 10-х гг. нового века, наши представления об эпохе последних Рюриковичей более или менее устоялись. Образно говоря, здание было построено, и дело встало лишь за его внутренней отделкой, доработкой фасада и очисткой заднего двора. Естественно, что, памятуя об изречении Козьмы Пруткова насчет невозможности объять необъятное, мы сконцентрировались на временах Ивана Грозного пожалуй, фигуры едва ли не самой яркой, загадочной и противоречивой в русской истории раннего Нового времени. Объяснение этому довольно простое при грозном царе московская военная машина обрела свои классические формы и прошла успешное испытание в огне нескольких войн на разных «фронтах» с разными неприятелями. Само собой, сосредоточившись на ее изучении, мы не могли не затронуть и проблемы, связанные с историей правления первого русского царя без этого раскрыть секреты побед и неудач русского войска в 40-х начале 80-х гг. XVI в. было совершенно невозможно.
Обращение к сюжетам отечественной и зарубежной «Иванианы» дало несколько неожиданный результат. Не то чтобы мы изначально были настроены негативно по отношению к Ивану Грозному, который пользовался, пользуется и, очевидно, еще долго будет пользоваться ярко выраженной отрицательной репутацией едва ли не самого главного «антигероя» русской истории. Нет, скорее налицо был чисто человеческий интерес к этой яркой и неординарной личности («В основе всякого научного изыскания всегда лежит некий человеческий интерес», писал отечественный медиевист А.Я. Гуревич[2]), оставившей столь глубокий след в нашей истории. И интерес этот чем дальше, тем больше подогревался противоречивыми впечатлениями от прочитанных книг о его эпохе и о нем самом[3].
Эти противоречия вынудили обратиться не столько к историографии, касающейся эпохи Ивана Грозного (по причинам, о которых будет сказано дальше), сколько к источникам, причем не столько и не только к нарративным (летописи, хроники и свидетельства современников, поскольку все они в большей или меньшей мере носили ярко выраженный субъективный характер), но к документальным. Конечно, всякий документ создан конкретным человеком, который при всем прочем вложил в него частичку себя, однако степень субъективизма этих источников все же не столь высока, как в первом случае. Впрочем, и от исторического нарратива есть польза, и немалая, если подойти к его интерпретации с иным, чем прежде, «вопросником». «Источники сообщают историку только те сведения, писал упоминавшийся нами выше А.Я. Гуревич, о которых он эти источники вопрошает». И дальше он отмечал, что «[исторический] памятник нем и невыразителен до тех пор, пока исследователь не задаст ему свои вопросы», а вопросы определяются тогда, когда сам исследователь формулирует проблему. «Проблема диктует вопросник историка, продолжал исследователь, с которым он приходит к памятнику; ставя перед ним свои вопросы, историк преобразует этот безмолвствующий памятник в источник сведений, которые он ищет»[4]. Вот и мы, столкнувшись с противоречивостью оценок и суждений относительно личности царя и его эпохи, причем в равной степени как среди современников Ивана Грозного, так и среди историков последующих поколений, оказались перед необходимостью, принимая во внимание мнения авторитетов, тем не менее подойти к имеющимся в нашем распоряжении источникам со своим «вопросником».
К моменту составления этого «вопросника» мы уже пришли к выводу о том, что в сформировавшейся к настоящему времени «Иваниане» сложилась своего рода «черная легенда», не заметить которую просто невозможно. И эта «черная легенда», прочно утвердившаяся в общественном сознании благодаря миллионам школьных и вузовских учебников (которые не могут врать по определению), надежно блокировала всякие попытки взглянуть и на личность первого русского царя, и на его эпоху иначе, чем это было натвержено со школьной скамьи и потом повторено бесчисленное количество раз и в научных трудах, и в художественной литературе, и в публицистике да мало ли где еще! Она, живущая своей жизнью, продолжает воспроизводиться и поныне примеров тому сыскать не составит особого труда. Достаточно вспомнить бурное обсуждение в медиа- и интернет-пространстве установления памятника Ивану Грозному в Орле некоторое время назад.
Однако следование в рамках этого, с позволения сказать, «дискурса» отнюдь не давало ответа на возникающие с завидной регулярностью вопросы, напротив, только способствовало рождению все новых и новых. Как результат, выход за ее рамки стал неизбежен, а вместе с ним возникли и новые проблемы. Как, под каким углом зрения подойти и к личности самого Ивана, и к его эпохе? Что взять за основу, что выступит в роли того самого архимедова рычага, который позволит перевернуть Землю? Его очертания, пока еще смутные, были нащупаны еще в 20142015 гг., более или менее зримые очертания он обрел в 20162017 гг.[5], и тогда же в общих чертах сложился и замысел этой книги. Писать еще одну биографию Ивана Грозного, на наш взгляд, не имеет смысла их и без того существует превеликое множество, от солидных и капитальных исследований до обзорных и популярных, в т. ч. и претендующих на сенсационность[6]. Напрашивался закономерный ответ на этот вопрос не очередной портрет грозного царя, каким бы он ни получился, нужен, нет, речь должна идти о другом скажем так, о портрете на фоне эпохи. Более того, нам представляется более интересным и важным сам фон, исторический контекст, в который будет помещен этот портрет, своего рода интерьер, внутри которого и размещена будет картина. И в этом отношении нам близок подход, выбранный отечественным историком М.М. Кромом в одной из его последних работ. «Вместо традиционного рассказа о военных походах и присоединении тех или иных земель я сделал акцент на внутренних аспектах государственного строительства: обретении суверенитета, формировании структур управления, функциях монарха и его советников, выработке ключевых понятий и идеологии, роли выборных органов и т. д.», писал он[7]. Впрочем, от повествования о военных походах мы все же отказываться не намерены Иван Грозный большую часть своего правления провел в войнах, и не сказать о них будет, конечно же, большой ошибкой, тем более если принять во внимание то влияние, которое оказали войны на развитие русской государственности и общества в ту эпоху.
Такая постановка вопроса нам сегодня импонирует больше всего, нежели традиционное жизнеописание в позитивистском духе, тем более если принять во внимание, что политические бури, бушевавшие при дворе, если и затрагивали основную массу населения Русского государства того времени, то косвенно. Двор и кипевшие при нем страсти жили одной жизнью, а страна другой, и пересекались два этих мира не так часто, как можно представить, исходя из сведений, что поставляет нам исторический нарратив. Отсюда и вывод, что замыкаться на описании происходившего на московском политическом олимпе значит существенно обеднить общую картину происходившего в стране. Между тем время Ивана Грозного это эпоха, когда завершается строительство «земско-служилого» государства (термин Ю.Г. Алексеева), монархии «самодержавно-земской» (С.П. Мельгунов), не говоря уже о формировании институтов общества, которое сегодня назвали бы «гражданским», и выстраивания системы взаимоотношений между ним и верховной властью. И это только вершина айсберга, то, что лежит на поверхности! При этом все эти перемены происходили на фоне грандиозных подвижек во внешнеполитической сфере и в европейской мир-экономике (И. Валлерстайн), которые прямо и косвенно оказывали влияние на процессы, протекавшие внутри Русского государства и общества в этот «долгий XVI век» (Ф. Бродель). Об этом и пойдет речь дальше в этой работе.
Понятно, что столь грандиозный замысел невозможно воплотить в работе столь ограниченного объема, поэтому, не претендуя на всеобъемлющий и всеохватывающий характер нашего скромного исследования, назовем его скромно очерками из русской истории времен Ивана Грозного. Быть может, в последующем отдельные аспекты этой работы найдут свое отражение в других, более глубоких, скрупулезных и менее широких по охвату, временному, пространственному и тематическому, работах. Пока же мы снова повторим старую добрую латинскую мудрость Feci, quod potui, faciant meliora potentes, поблагодарив всех тех, кто принял так или иначе участие в создании этой книги (и в особенности нашу супругу Т. Пен-скую, неизменно поддерживающую нас во всех наших начинаниях и обеспечивающую нам прочный тыл).
P. S. Мы преднамеренно включили в текст многочисленные цитаты из летописей и грамот времен Ивана Грозного с тем, чтобы передать дух эпохи. Конечно, сначала их язык может показаться архаичным и порой сложным для понимания, однако лиха беда начало, и стоит только привыкнуть к нему, и он предстанет совершенно в ином свете.
Грозный царь или грозное время?
Вместо введения
Времена не выбирают, в них живут и умирают
Полтора с лишком века назад, в 1862 г., в Новгороде Великом, том самом городе, «откуду есть пошла Руская земля», при громадном стечении народа, в присутствии императора Александра II, августейшего семейства и блестящей императорской свиты был торжественно открыт величественный монумент работы скульпторов Михаила Микешина и Ивана Шредера в честь 1000-летия России. Среди 128 персонажей, олицетворяющих долгий путь, пройденный Россией за эти столетия, нашлось место и царствующим особам, и полководцам, и деятелям культуры. Есть даже скульптурные изображения великих литовских князей Гедимина, Ольгерда, Кейстута и Витовта. Но нет на памятнике образа исторического персонажа, одолевшего казанских и астраханских татар, отразившего натиск Крыма и, по существу, положившего конец крымскому имперскому проекту, при котором началось покорение Сибири, первым прорубившего окно в Европу, завершившего создание основ Московского государства, самобытного писателя, незаурядного полемиста и гимнографа
Кто этот человек? Наверно, уважаемый читатель уже догадался, о ком идет речь, конечно же, это первый русский царь Иван Грозный, личность чрезвычайно сложная, противоречивая и во многом загадочная, подлинный русский сфинкс, в котором все было величественно чрез меры и гений, и злодейство. Почему же так получилось, что и в исторической традиции, и в общественном сознании не только России, но и ближнего и дальнего ее зарубежья далеко не однозначный образ Ивана Грозного ассоциируется со своего рода эталоном кровавого злодея и тирана, по всеобщему мнению выделяющегося своими тиранствами и злодействами даже на фоне других тиранов и злодеев грозного и отнюдь не вегетарианского и толерантного XVI столетия, века Реформации и Контрреформации, религиозных и иных войн, колониальной экспансии, мятежей и заговоров?
Можно ли попробовать увязать воедино личность первого русского царя и время, когда он жил, действовал и творил? «Грозный царь или грозное время» под таким названием в 2004 г. историк С.Н. Богатырев опубликовал небольшое исследование, посвященное изменению психологического образа первого русского царя в историографии, российской и западноевропейской, в XIXXX вв.[8] Проанализировав основные точки зрения относительно психического состояния Ивана Грозного, которые сложились в исторической «Иваниане» за двести лет, историк пришел к выводу, что «трактовка личности Грозного как продукта своей эпохи прежде всего характерна для тех исследований, где изложение исторических событий жестко подчиняется историософским или идеологическим схемам и конструкциям»[9].
Не принимая и не отвергая однозначно этот тезис (на то есть причины, которые мы постараемся озвучить далее по тексту нашей книги), мы все же рискнем утверждать, что такая яркая и неординарная личность, как Иван IV, могла нет, не появиться, ибо незаурядные и из ряда вон выходящие персонажи драмы, известной нам как История, выступают на ее авансцену с завидной регулярностью раскрыться во всей своей полноте только в «долгий XVI век» (или, край, в раннее Новое время, которое ряд историков предлагает довести до начала Великой Французской революции первой действительно великой и действительно революции, с которой не могут сравниться ни нидерландская революция XVI в, ни английская XVII столетия). Хронологические рамки этого «столетия» (которое, на самом деле, вовсе не столетие) великий французский историк Ф. Бродель определял между серединой XV и серединой XVII в., причем это «удвоенное» столетие довольно четко разделялось им пополам по середине XVI в. на «век золотого изобилия» и «век серебряного изобилия»[10]. «Франция Генриха II это уже не залитая солнцем Франция Франциска I, писал Бродель, елизаветинская Англия это уже не Англия Генриха VIII»[11]
Почему так получилось и насколько прав был мэтр, когда в рамках выдвинутой им концепции «длительного времени» (longue durйe) предложил расширить временные рамки XVI столетия именно таким образом? Логику его рассуждений понять нетрудно, тем более что в том же ключе рассматривали историю Европы ряд других видных историков, или напрямую взявших на вооружение тезис, выдвинутый Броделем, или пришедших к аналогичным выводам самостоятельно. Так, другой французский историк, П. Шоню, характеризуя основной тренд развития раннемодерного европейского общества, писал в 1965 г. о том, что «традиционная история подчиняется той же хронологии, что и история глобальная, двинувшаяся от внутреннего моря к богатым планктоном холодным морям севера, тогда как малый ледниковый период стал теснить Европу холодным фронтом полярных морей». И, подытоживая свое наблюдение, он отмечал: «Классическая Европа это еще и холодная Европа, под суровым оком грозного бога пуритан и сокровенного бога янсенистов. Европа, покинувшая Средиземноморье»[12]. Об этой тенденции, кстати, упоминал и сам Бродель, когда указывал на то, что «Европа тогда качнулась в сторону Севера. И на этот раз на столетия», причем центр европейской (в широком смысле) торговли и финансов сместился из Генуи в Амстердам[13], так что Средиземноморье, сердце средневекового мира, надолго выбыло из игры и скатилось на периферию раннемодерного общества. Конец доминирования Средиземноморья, по мнению Броделя, был связан с «широкой деградацией мира-экономики», той экономической системы, которая сформировалась ранее, еще в эпоху высокого Средневековья, и обусловлена расцветом итальянских городов-государств, прежде всего Венеции[14].