Главнокомандующий Военно-воздушными силами, дважды Герой Советского Союза маршал авиации Александр Николаевич Ефимов длительное время был первым заместителем у Главкома ВВС знаменитого П.С. Кутахова, который за свою бытность преобразил авиацию (естественно, с помощью министра обороны Гречко и военно-промышленного комплекса). Но изменились не только самолеты, не только методика подготовки летчиков и внимание к ним кардинально изменилась инфраструктура для авиации. Все боевые самолеты имели классические укрытия. И это было сделано буквально за несколько лет.
Говоря об этом, хочу подчеркнуть, что уже здесь проявлялась личность А.Н. Ефимова. Являясь первым заместителем главкома ВВС, он фактически не жил в Москве все время находился в войсках. И во всем, что было сделано в авиации, была большая доля труда и Александра Николаевича. Без преувеличения, наша боевая (особенно фронтовая) авиация была на то время лучшей авиацией в мире. И мы этим гордились.
В июле 1990 года А.Н. Ефимова на посту главкома ВВС сменил генерал-полковник Е. Шапошников, бывший до того первым заместителем Главкома ВВС. Я знал его еще по Прикарпатскому военному округу, где он командовал авиационной дивизией. Это был приветливый, однако нигде, ни в чем себя не проявивший полковник. И это при том, что командиры полков этой дивизии были лично знакомы с министром обороны Гречко. Например, командир 92-го гвардейского истребительного авиационного полка полковник И.С. Буравков. Я не встречал летчика, который был бы лично подготовлен лучше, чем Игорь Сергеевич. Это был летчик высшего класса, и его методика обучения летчиков тоже была высшего класса. Вот почему полк Буравкова был непревзойденным. За ним тянулись и другие полки, да и дивизия в целом была на должном счету. Следовательно, и командир дивизии на высоте.
Иное дело первый заместитель Главкома ВВС, а затем Главком ВВС Е. Шапошников. Мне, например, не были видны какие-либо его личные действия в какой-то области. Взять хотя бы передислокацию авиации в связи с выводом наших войск из Германии. Здесь проблем было много, но я в первую очередь чувствовал действия Главного штаба ВВС и соответствующих начальников служб. Совершенно, к сожалению, не проявил себя Шапошников в содействии Главному командованию Сухопутных войск и в создании армейской авиации.
Очень странно, но вот в период августовских событий 1991 года Е. Шапошников развил бурную деятельность: во-первых, явился инициатором нападок на министра обороны во время проведения заседания коллегии 21 августа 1991 г.; во-вторых, злобно осудил действия ГКЧП, то есть высказался за политику Горбачева по развалу страны; в-третьих, как он позже заявил вместе с Грачевым, ВВС были готовы нанести удар несколькими самолетами по Кремлю, поскольку там находился ГКЧП. Фактически он там не располагался. Но дело не в этом. Сама идея нанести бомбо-штурмовой удар по Кремлю такая же бредовая, хотя и осуществимая, как и расстрел из танков Верховного Совета РСФСР. Но самое интересное Шапошников и сейчас работает советником Президента РФ по авиации.
Правильно говорят в народе: «В тихом омуте черти водятся». Вот и в случае с Шапошниковым всегда любезен и улыбчив, а внутри-то, оказывается, совсем другой злобный антисоветчик! Почему объяснить не могу. Советская власть из заморыша вырастила Главнокомандующего Военно-воздушными силами. Правда, с уходом П.С. Кутахова наши ВВС все больше и больше отличались странностями (в воспитательной работе, в режиме полетов, в контроле полетов транспортной авиации, вертолетов и т. д.). Былая слава нашей авиации как-то незаметно становилась миражом.
Главнокомандующий Военно-морскими силами Герой Советского Союза адмирал флота Владимир Николаевич Чернавин. Воспитанник Северного флота самого мощного флота в ядерном отношении. Будучи командующим Северным флотом, Владимир Николаевич был назначен начальником Главного штаба ВМФ, сменив на этом посту адмирала флота Николая Дмитриевича Сергеева, который был высокоавторитетным военачальником в Вооруженных Силах. Замена была достойной. Еще через четыре года Чернавин сменил Главнокомандующего ВМФ дважды Героя Советского Союза, Адмирала Флота Советского Союза Сергея Георгиевича Горшкова, который руководил флотом 30 лет. И опять замена оказалась достойной. Владимир Николаевич Чернавин принял все меры, чтобы сохранить завоеванные традиции, и был достойным Главнокомандующим ВМФ.
Что касается последующего времени, то упомянутые лица себя проявили по-разному.
На основании только перечня и краткой характеристики членов коллегии Министерства обороны можно сделать вывод, что этот орган, конечно, был мощным. Тем более совершенно непонятны пораженческие настроения, парализовавшие коллегию во время августовских событий 1991 года. Откуда они шли? Что произошло? Ведь никому, может за исключением Шапошникова, не была безразлична судьба Отечества.
Могу согласиться, что первыми требованиями к министру на заседании коллегии могли быть: выйти из состава ГКЧП, полностью порвать с этим органом, вывести войска Московского гарнизона из столицы. Допустим, это принято. А что дальше? Стоять на обочине и смотреть, как контрреволюция станет захватывать власть? Ведь всем было ясно, к чему склоняется политический барометр, тем более после ночной с 20 на 21 августа провокации, когда пьяная толпа атаковала БМП (боевые машины пехоты), устроив им засаду на Садовом кольце, и в результате этой провокации погибли три москвича.
Сожалею еще раз, что я был не на заседании коллегии, а по указанию министра обороны на заседании ГКЧП. Думаю, что такого безликого, ни к чему не обязывающего министра обороны решения выйти из ГКЧП и вывести войска и только не было бы! Я бы сказал, что Министерство обороны обязано в сложившихся условиях сделать. Как минимум коллегия Минобороны должна была под надежной охраной отправиться к Ельцину и потребовать от него, чтобы он прекратил пьяный базар перед Домом Советов РСФСР. Уверен, что все требования были бы выполнены. Ведь Ельцин по натуре трус. Это он внешне пыжится. Когда его снимали с первого секретаря Московского городского комитета КПСС, он со страху имитировал самоубийство, тем самым хотел вызвать жалость к себе, не губить его судьбу. Перед шоковой терапией Гайдара тоже из-за трусости наврал народу такого, что до сих пор вспоминают: пообещал даже лечь на рельсы, если цены хоть чуть-чуть поднимутся. Со страху держал в Матросской Тишине членов ГКЧП и их товарищей, которые выступили против политики Горбачева. Когда в октябре 1994 года случился «черный вторник», Ельцин, сделав грозное лицо, заявил по телевидению: «Это диверсия! Мы отыщем всех диверсантов и примем к ним меры». Но когда ему сообщили, кто это все сделал (банкиры, конечно!), он со страху вообще ничего не предпринял. Вызвал только из отпуска Черномырдина и велел ему поправить положение. Черномырдин действительно «поправил» цены в рублях как подскочили, так и остались на недосягаемой высоте.
Наконец, когда произошел августовский обвал рубля в 1998 году, цена за один доллар подскочила до 20 рублей, Ельцин со страху вообще не показался на экране. Только уволил председателя правительства Кириенко, чему тот был очень рад. А президент от страха ничего не предпринимает. Даже открыто бандитскую приватизацию Чубайса не пресекает. Почему? Боится. Чего боится? Да всего. Он со всеми элитными криминалами повязан и ничего против них не только не делает, но и не говорит. И болезни у него разыгрались не только на почве пьянства, а от переживаний и страха придет час, и придется ему и соучастникам ответить на конкретные вопросы, которые повлекут за собой конкретные решения.
Трус он. И Дмитрий Тимофеевич Язов знал это и мог бы решиться на такой шаг, как визит к нему всей коллегией. Но не решился.
Вместо разъяснения народу по телевидению целей и задач ГКЧП целый день транслировали балет «Лебединое озеро». Разве это борьба? Такая же ситуация и по радио, на страницах газет никто толком не разъясняет, что произошло, для чего все это делается и какие ставятся цели? Даже коллегия Министерства обороны СССР толком ничего не знала.
Конечно, сейчас, по истечении многих лет, легко критиковать, давать советы и т. д. Тогда все было сложнее. Но, говоря о коллегии Министерства обороны СССР, в состав которой входил и я, естественно, я должен высказать свое мнение для того, чтобы коллегия Министерства обороны на все будущие времена сделала для себя вывод: никто и ничто не должно столкнуть ее с позиции защиты своего народа и Отечества независимо от того, где враг внутри страны или вне ее. А тогда, в 1991 году, Отечество было в опасности. Внешний враг, используя внутреннюю контрреволюцию, решил уничтожить истинно народный социалистический строй и вернуть страну к капитализму.
Коллегия МО дрогнула в августе 1991 года и еще хуже поступила в октябре 1993 года при расстреле Дома Советов РСФСР. Грачеву надо было не требовать от Ельцина письменного распоряжения на расстрел из танков Дома Советов, а заявить от имени всей коллегии (а коллегии поддержать), что Вооруженные Силы согласно Конституции обязаны защищать народ и их избранников, а не расстреливать. А заявление Ельцина о том, что в этом Доме засели бандиты, объявить ложью, а его самого предателем. Это был бы исторический шаг. Но покорный и угодливый Грачев этого не сделал.
Когда же все военные руководители повели себя как трусливые зайцы, думая в первую очередь о своей участи, а не о народе, то и Ельцин с Черномырдиным обнаглели вконец. Военный, тем более крупный руководитель, никогда не должен терять своей личной чести и своего офицерского и гражданского достоинства. И он ни на йоту не должен отступать от своего долга по защите интересов своего народа. Это должно быть для него святыней.
Но вернемся к коллегии Министерства обороны конца 1980-х годов, в которую я вошел, получив пост Главнокомандующего Сухопутными войсками. Было это задолго до событий августа 1991 года. Безусловно, тогда коллегия требовала омоложения. До середины 1990 года возраст ее членов колебался от 65 до 68 лет. Поэтому вполне естественно, что с лета 1990 года почти половина коллегии была заменена на 5055-летних генералов. И лишь немногим было 5859 лет. Думаю, что на таких постах при хорошем здоровье в 60 лет можно и должно успешно выполнять по службе все, без ограничений. В Генеральный штаб вместо 67-летнего Сергея Федоровича Ахромеева пришел 50-летний Михаил Алексеевич Моисеев. Были у нас и особо молодые на должность заместителя министра обороны был назначен 45-летний генерал-полковник В.А. Ачалов. Он исполнял отдельные сложные поручения министра обороны в горячих точках страны и в основном действовал совместно со мной, точнее с Сухопутными войсками. Будучи в недалеком прошлом командующим Воздушно-десантными войсками, он для решения полученных задач, как правило, привлекал десантников.
Итак, руководство Министерства обороны омолаживалось. Это хорошо. Лишь бы на смену шли достойные. В начале 1991 года у нас с министром обороны состоялся разговор о дальнейшей службе. Я заявил, что готов в любое время освободить свой пост, тем более что считаю проблему с выводом войск предрешенной. То есть по месту, времени и объему строительства для каждого оставляемого соединения решение уже принято, работы и другие мероприятия организованы и обеспечены. Это было главным. Теперь надо было только осуществлять за каждым из них жесткий контроль.
Дмитрий Тимофеевич Язов на мою готовность сдать пост главкома никак не отреагировал. «Вернемся еще к этому вопросу», было его резюме. Поэтому летом 1991 года, когда начальником Главного управления кадров заместителем министра обороны стал генерал армии Виктор Федорович Ермаков, я при посещении им Главкомата Сухопутных войск пересказал ему наш разговор с министром обороны и подтвердил, что готов в этом году уйти в группу генеральных инспекторов. Назвал я и кандидатуры тех, кто мог бы занять пост Главкома Сухопутных войск. В первую очередь первого заместителя главкома генерала армии А.В. Бетехтина. Хоть ему и исполнилось 60 лет, но его здоровье было крепкое, и он мог успешно выполнять задачи. Если руководству требуется более молодой кандидат, то я предложил рассмотреть на эту должность командующего Забайкальским военным округом генерал-полковника В.М. Семенова. И наконец, уже назначенного заместителем министра обороны генерал-полковника В.А. Ачалова. На этом мы и порешили.
Огромные организационные проблемы и масштабные вопросы, выпавшие на Вооруженные Силы в конце 1980-х начале 1990-х годов, связанные в первую очередь с выводом наших войск и вооружений, а также с участием войск в наведении порядка и стабилизации в «горячих точках» (Кавказ, Прибалтика, Средняя Азия, Приднестровье), не позволяли руководству Министерства обороны проводить в полной мере боевую и оперативную подготовку. Точнее, в этот период крупных учений с войсками и маневров типа «Запад-81» вообще не проводилось.
В связи с этим и для того, чтобы в офицерском корпусе не «затухало» оперативное мышление, министр обороны и Генеральный штаб 7 декабря 1990 года проводят научно-практическую конференцию, которая позволила взглянуть на обстановку с позиций современной военно-политической ситуации.
К конференции готовились капитально. Естественно, и ждали от нее многого. Организаторы звонили мне и интересовались, буду ли я выступать. Ответил уклончиво приму, мол, решение в ходе конференции. На самом деле желания выступать не было, тем более что опереться в своем выступлении на какое-то свежее учение, за исключением летнего учения на базе Одесского военного округа, не на что. Однако на всякий случай несколько тезисов прикинул.
Приехал на конференцию пораньше, чтобы пообщаться с офицерами и ознакомиться со всеми картами и схемами, которыми были увешаны все стены. У меня было «больное» место всегда хотелось сделать так, чтобы карты (схемы) «говорили». Когда же здесь я в них разобрался, то даже ахнул Генеральный штаб, подстраиваясь под общую политическую линию наших правителей, «поджав хвост», либеральничает с агрессором, который осмелился нарушить неприкосновенность наших границ и вторгся на территорию Советского Союза.
Представлялось это так. Противник внезапно нападает на наше Отечество и в приграничном сражении наносит поражение нашим войскам, составляющим первый стратегический эшелон. В ходе боев он вклинивается на значительную глубину. Страна в сложных условиях переходит на военное положение, отмобилизовывает главные силы и, проведя крупные контрнаступательные операции, выталкивает противника с нашей территории. В итоге наши войска закрепляются по государственной границе. Стрелы контрударов на картах были соответственно нарисованы только до границы. И всё!
А где же возмездие?
Получалось, что агрессор, развязав войну внезапным ударом, захватил стратегическую инициативу (это обычное для агрессора преимущество), нанес нам ущерб, но под ударами наших войск вынужден лишь покинуть нашу территорию, не расплатившись за все то, что он натворил. А мы, так сказать, с позиций «общечеловеческих» ценностей не наказываем противника, не ведем дело до полного его разгрома, а лишь выдворяем за пределы нашей страны.