Испугался, наверное, Тим и ушел из Города. А Ландгрувер пришел через неделю и сказал, что не будет нам с ним ничего. Простили они нас. Но вот если бы мы еще раз попробовали в Храм попасть, то уж тогда без пощады. Но мы, же не пойдем больше? Мы же, правда, больше не пойдем! Нет!
Тим! Пискнул я сдавленно.
На потолке что-то хрупнуло, но обвала не произошло.
Я шел вперед, все дальше уходя от засвеченной мною плесени. Вначале она была совсем темной, но когда глаза привыкли к темноте, стали выплывать белесые пятна.
Вот здесь засветка очень сильная. Даже красные искры светятся. Здесь был привал. Почти полчаса фонарь светил. Спрашивается зачем? Поесть же можно и в темноте. Может быть, писал, что то или читал. Или думал о чем-то, о своем.
Я закрутился на месте. Опустился на четвереньки и едва не носом по полу стал проверять сантиметр за сантиметром. Пыль лезла в нос. В глаза. Но попыток найти следы Тима я не останавливал.
Ексель, моксель! Храмовники и всех вас!
У стены в самом углу. Там где плесень светилась особенно ярко. Серая вековая пыль была вытерта, словно к ней кто-то прислонялся. И плети прилепились к потрескавшейся штукатурке вдавленные в стену.
Ти-и-и-м! Прокричал я в полный голос.
И-и-и Вернулось эхо.
Закрутился юлой, обдирая коленки. Тонко принюхался. У Изгоев нюх, что у Храмовников чутье. Только сейчас вот, что-то нос подкачал. Лезли в ноздри запахи совсем не подходящие. Плесень, мох, старый высохший помет Грибы
Ага
Я присел, шевеля ноздрями. Это я раньше внимания не обращал. Грибами то пахло не свежими, а сушеными. Брикетированными.
Значит, здесь Тим обедал. Должен был здесь обедать. Может быть крошку оставил?
Я добавил в фонаре света. На полу копошились черви. Обычные не Светляковые. Я знал, что есть их нельзя.
Тим же и говорил, что нельзя. И Ладнгрувер подтвердил. Но они грибы любят.
Причем, брикетированные грибы больше чем свежие. Из них Химики Светляков и вывели.
Говорят, что эти черви, или на них похожие, трупы в протеин переводят. В реактивы разные. В напитки, еду и прочее.
Пакость эти черви, в общем. Вроде бы и нужные твари, а трогать их страшно.
Но, что, же они здесь делают? Их же здесь целых Я пересчитал, как мог. Десятка три.
Ответ был один. Здесь обедал Тим и что-то из продуктов оставил.
А может? Я сдавленно захихикал. Потом громче. Потом в полный голос.
Ну, ты и зараза Тим!
Я поднялся на ноги и прибавил в фонаре света. Черви, собравшись в тонкие плотные жгуты, удивительно трудолюбиво вгрызались в пористый бетон, складывались в знаке Крыльев.
Размашистой «птичкой-галочкой». Любой Изгой эту сказку знает. Дойдешь до Крыши, вырастут у тебя Крылья, и сможешь ты тогда летать. Вот только зачем Изгоям летать ничего в этой сказке не говорится. Может быть, нам и не говорится Изгоям.
Обедал здесь Тим точно. И не только обедал. Помочился он, на бетон, выписывая условный знак Изгоя, а черви за влагой бросились. Вместе с бетоном каждую каплю собрали. Каждую молекулу. Я эту веселость тоже знал, но вот позабыл чего то. А Тим значит, не забыл. Веселится он, значит.
Гад, такой! Он веселится. На полу знаки рисует, а я за ним по уровням гоняйся. До самой Крыши!
Ти-и-и-им! Тии-и-имо-о-ош-а-а-а!! Отзовии-и-ись!
Я кричал долго. Пока совсем не охрип. Никто на крики не отзывался. В пустых коридорах верхних уровней звук разносился очень далеко. Если Тим был рядом, то он обязательно отозвался бы. Значит, он далеко или болеет или спит.
Делать было нечего. Нужно было идти дальше.
Дальше.
Я приглушил фонарь и надолго закрыл глаза. Нужно было привыкнуть к темноте.
Плесень она почти везде здесь. Черви ее не едят. Почему не знаю. Но им и еда, и влага нужна.
Может быть, Тим еще что ни будь, оставил. Какой ни будь знак. Крылья в самый раз. Если он знак оставил, так я уж точно его найду.
Я открыл глаза и сделал с десяток шагов.
Здесь засветка плесени уже была не моей. Здесь прошел Тим. Наверное, он. Хотя, может быть и другой Изгой ходил. Все Изгои про Крылья знают.
Вот только до Крыши не все добираются. Да и не всем надо.
Светлая полоса плесени сворачивала налево. Это было непонятным. До площадки подъема было еще далеко.
Если Тим шел на Крышу, то он должен был идти по коридору дальше, а не сворачивать здесь.
Я с опаской заглянул за угол. Цветные плети, светясь, все слабее уходили, куда-то вдаль. Идти все равно было нужно.
Гад, ты Тим!
Ругнулся шепотом. Скрестил пальцы наудачу и пошел. Все дальше и дальше.
Может быть, Тим шахту нашел. Я слышал, что по этим шахтам сразу можно на Крышу выбраться. В некоторых до сих пор подъемники ходят.
Сидишь себе на платформе. Ногами болтаешь, а машина тебя на канатах на самую Крышу несет. Хорошо! Только вот если на машинах по канатам ездить, так ведь ногами ходить разучишься. А не будет шахты? А не будет машин? И что?
Но шахта была. И огонек. Совсем слабый огонек фонарика светил, где то в конце коридора.
Тии-и-и-им! Закричал я что есть мочи и, грохоча по старым перекрытиям, рванулся вперед.
Тии-и-им! Я зде-е-е-есь! Сзади рухнула подгнившая плита. Повалились строительные блоки. Поднялась едкая пыль, забила глаза.
Я остановился.
Был Тим
Услышал я тонкий грустный голосок.
Был да весь вышел.
Я на ощупь прибавил света и, приоткрыв веки, попытался посмотреть. На коричневом одеяле лежал Тим. Бледный худой. С закрытыми глазами. С вывернутой не по-человечьи, в обратную сторону ногой. С разодранным окровавленным рукавом, к которому уже подбирались черви.
Кровь они тоже любили.
Вера ты?
Мои глаза, не смотря на пыль стали совсем круглыми. Вот кого я здесь не ожидал увидеть так это Веру.
Маленькая худенькая, с испуганными глазами. В мешковатой совсем тоненькой нательной рубашке. Ей и рюкзак то не утащить. Она сидела рядом Тимом и отгоняла червей тонкой арматурной проволокой.
Самсончик, это ты?
Вера подняла свои испуганные глаза вверх.
А кто же?
Ругнулся и опустился рядом.
Я же говорил ему! Продолжал я ругаться.
Я же говорил. Ландгрувер не обиделся. Ему тогу вернули и все. Храмовники только выговор сделали. Они не отдадут нас Химикам. Он обещал. Его неделю не было, Тим и испугался.
Пальцы коснулись посеревших губ Тимоши. Они были сухими холодными и жесткими, словно бетонные стены.
Тим! Толкнул я его в плечо.
Тимофей! Тело оставалось неподвижным. На уголке полуоткрытых губ застыла грубой коростой высохшая капелька крови.
Тимофей!!! Разозлившись, толкнул я его сильно в грудь.
Он умер, Самсончик. Произнесла Вера тихонько. Подтянула колени к лицу. Обняла их руками и стала покачиваться тихонько подвывая.
Баю баюшки баю. Не ложися на краю. Придет серенький волчок. И укусит за бочок Баю-баю баюшки. Спите мои заюшки
Вера Оторопел я.
Ты чего? Вера продолжала покачиваться, не обращая на меня никакого внимания.
Спите, мои заюшки Баю-баю-баюшки
По выпачканной щеке потянулась к подбородку бороздка чистой кожи. Она плакала. Светляки в моем фонаре завозились. Свет, встревоженный слезами Веры, часто заморгал.
Он решил на платформе до Крыши подняться. Без всякого перехода произнесла Вера. Он говорил, что эта шахта работает и что нужно только найти Ключ, чтобы подъемники включить.
Я обессиленный присел рядом. Пошарил в рюкзаке. Достал фляжку. Нацедил целый колпачок, протянул девушке.
Пей! Вера благодарно кивнула. Выпила воду и протянула мне колпачок обратно. Я навинтил его на флягу. Сам бы напился, но воды впритык.
Когда я еще здесь воду найду. Не бетон же есть как черви?
Нашли? Глухо спросил я Веру.
В то, что Тим погиб я до сих пор не верил. Ландгрувер же говорил, что он его не чувствует. Но я ему не верил. Все верили. А я не верил. И Бегуны верили, и Землерои и Заходер сказал, что если Храмовник сказал, что Тим умер так, так оно и есть. Все верят Храмовникам, только Изгои всегда сами по себе.
Почему так?
Нашли Грустно кивнула Вера всклокоченной головой.
Ее черные жесткие волосы в известковой пыли казались в бледном свете фонарика совсем седыми. А сама она казалась старой. Хотя нет. Она казалась ребенком, который вдруг стал старым. Правильное красивое умное лицо и седые волосы как у Заходера. Я передернул плечами.
Он сказал, что если он поднимется так и я смогу подняться. А Ключ вон там. Он и сейчас включен. Только канаты очень старые. Проржавели все
Вера замолчала. Покачивалась, как и прежде из стороны в сторону.
Баю-баю-баюшки Начала она снова напевать старую колыбельную песенку.
Так что с канатами? Решил я ее прервать.
Жалко Тима. Очень жалко. Очень. Он как друг. Он как брат. Я с ним вместе вырос. А Веру вот видел несколько раз. Не знал, что она с Тимом.
Он уровней на десять поднялся, а потом стал платформу крепить. А Ключ на платформе не сработал. Надо было сразу проверить. Он не хотел без меня на Крышу подниматься. Он крикнул, что знает как ее остановить и вот эту железку в распор вставил. Вера ткнула пальчиком с обломанным ногтем в искореженный стальной двутавр, валявшийся рядом.
И платформа не выдержала? Да? Вера кивнула. Прятала лицо в коленках и снова запела свою колыбельную.
Эх, Тим-Тимофей. Старый друг. Умный и добрый. Что же это ты так?
Я придвинулся к лежащему Тиму ближе, трудно подняв его голову, положил себе на колени.
Ты же сам мне всегда говорил: найдешь платформу, вначале закрепись, а только потом включай. Даже, если платформа не выдержит или канаты оборвутся, страховка тебя всегда спасет.
Он страховался? Протолкнул я через сухое горло бесполезный вопрос.
Не знаю Отозвалась Вера, так и не подняв лица из-за коленок.
Не знаю, Веревку с собой брал. Все смеялся еще. Все шутил. Говорил, что у Изгоев Крылья должны вырасти, если они падать начнут. Может быть, думал, что если упадет, так они вырастут. Вера выбралась из-за своих коленок. Положила на них подбородок. Губы ее скривились. Она снова была готова заплакать.
Сказки это все Дрогнувшим голосом оборвал я Веру.
Враки. Зачем Крылья, если летать не куда? Зачем нам летать? У нас же ноги есть. А если далеко так Бегуны довезут или письмо можно написать. Только грибов раздобыть и все. За грибы они, куда хочешь, тебя довезут.
Да-а-а, Самсончик Вдруг возмутилась Вера.
А на Крышу они тебя за грибы повезут?
А вот и повезут! Возмутился я, хотя знал наверняка, что никакой из Бегунов, ни за какие грибы и протеины не захочет нести какого-то Изгоя на Крышу.
Тем более на Крышу.
А ты пробовал? Прищурила Вера свои большие глаза, которые теперь уже не казались испуганными.
Н-н-ет Протянул я, остывая.
Не пробовал Ты, прости, меня, Вера. Вдруг вырвалось откуда-то из глубины.
Прости. Тим умер, а мы про Бегунов с тобой спорим. Никто Изгоя на себе не повезет. Никто. А уж Бегуны и подавно. Я им два рулона протеинов предлагал за то, чтобы они Тима поискали.
И что? Округлила глаза Вера.
Не захотели Потупился я.
Вот Стала Вера кривить губы снова.
Никому мы не нужны, Самсончик. Никому. Совсем.
Совсем Эхом отозвался я.
Вера
Чего тебе? Отозвалась девушка, хлюпая носом.
Давай Тима похороним? Он был нам добрым другом. А тебе Я покраснел. Какие отношения связывали Веру, и Тима я не знал.
Дурак! Выпалила Вера и снова спряталась за коленки.
Почему дурак? Не понял я.
Да потому, что! Снова захлюпала носом Вера.
Да чего я то? Сломал я брови. Мне тоже хотелось плакать. Сильно хотелось.
Давай Тимошу похороним. Все-таки согласилась Вера.
Не к Химикам же его нести.
Да уж. Отозвался я оторопев. Перепады настроения Веры говорили о многом. О многом они говорили. Да и что с того? У кого друг не умирал, тот не поймет что это такое.
Что такое держать на коленях голову мертвого друга.
Она не страшная смерть. Она горькая.
Я посмотрел в лицо Тима. Спокойное и доброе. Даже хитринок его обычных уже не было. Словно шел Тим-Тимофей куда-то. Торопился и все-таки пришел. Прилег отдохнуть и умер.
У тебя какие ни-будь, инструменты есть? Верунчик?
Откуда? Высунулась Вера из-за коленок.
У, Тима вроде были. Посмотри в мешке. Можно что ни будь вокруг посмотреть. Железа то навалом. Я осторожно опустил голову Тима на пол.
Нашарил тяжелый упакованный по всем правилам рюкзак Тима. Взвесил его на руке.
Ого Я вопросительно посмотрел Вере в глаза.
Хорошо упаковались. На Крышу шли? Вера потупилась. Снова шмыгнула носом. Кивнула.
Хорошо. Я потянул за шнур, открывая черный зев брезентового мешка.
Инструменты должны были быть сверху. Они могли понадобиться в любой момент. Стал выкладывать железки на пол. Саперная лопатка. Верхолазная кирка-молоток. Карабины. Страховка.
Вера. Я вопросительно посмотрел на Веру еще раз, взвешивая на руке длинный моток крепкой, очень крепкой бечевы. Сплетенная из выделений шелковичных червей она могла удержать на весу человек десять. Даже Солдат, не говоря уже об Изгоях.
Это страховка, Вера. Вера хлопнула густыми ресницами. Хлопнула один раз и второй.
Тимоша. Всхлипнула она. Он специально упал. Он знал, что ты за ним пойдешь. Он знал, что ты его искать будешь. Он знал, что ты его найдешь! Он знал, что ты и меня найдешь!!! Вера ухватила себя за щеки грязными ладонями.
А зачем? Хмуро спросил я.
В то, что Тим знал, что я за ним пойду, я почти верил. Я не мог за ним не пойти. Он же мне друг. Он же пропал. Как же я за ним могу не пойти?
Он старый. Вдруг произнесла она совсем серьезно.
Кто старый? Не понял я.
Тимоша старый. Добавила Вера. Это он выглядит молодым. А он совсем старый. Мне Заходер говорил. Он для Тимоши блокиратор готовил.
Н-да Только и ответил я. Я знал, что такое блокиратор. Та еще гадость. После нее неделю в бреду будешь валяться. Температурить. Кровавым потом покрываться. Потом, правда, становится легче. И сил прибавляется и здоровья. Только ненадолго это все.
Если стареть, как все стареют, то можно до ста лет жить. А с блокиратором лет десять протянешь, может быть чуть больше.
Молодым будешь выглядеть, но потом отказывает все сразу. И печень и почки. Да говорят, что и ума лишаешься. На стены прыгаешь. Да только говорят. Сам не видел, не знаю.
А сколько ему? Посмотрел я на Веру. Та уже не плакала. Но, все еще сидела, обняв коленки, и покачивалась из стороны в сторону.
Заходер говорил, что они ровесники.
Н-да Снова протянул я. Получалось, что Тиму за шестьдесят. Уже далеко за шестьдесят. Может у него уже отказывать что-то стало. Может мозги? Поэтому он страховку и забыл?
Он говорил, что времени у него совсем мало осталось. Тихо сказал Вера.
Он говорил, что всю жизнь хотел на Крышу подняться. Он Крыльев хотел. Говорил, что боялся это делать всю жизнь.
До сотого уровня дойдет и обратно в Город возвращается. Выше никогда не поднимался. А еще говорил, что короткий путь до Крыши знает. Короткий и легкий. Попросил меня с собой пойти. Я и согласилась. Он хорошо подготовился. Вера замолчала. Взяла снова железный пруток и отогнала прочь червей, подбирающихся к запекшей крови на полу.
Ты же с собой не позвал, Самсончик.
Хорошо. Это точно. Пропустил я последнее заявление. Взвесил еще раз на руке мешок. Остальное в мешке было продуктами. Или почти ими. С моим запасом не сравнить. С половиной брикета грибов и одним рулоном протеинов я бы и обратно не дошел. Да и до Крыши, наверное, тоже.
Вера Посмотрел я девушке в глаза. Та отвела взгляд в сторону. Она наверняка рассчитывала, что я отвечу на ее фразу по поводу того, что не я ее позвал. Но откуда, же мне знать, что она на Крышу хочет? Да еще со мной?
Как он умер, Вера? Вера погрустнела.
Он хорошо умер. Почти не больно. Он как с платформы упал, сразу сказал, что умрет. Но не расстраивался. Он попросил помочь ему на одеяло лечь и песню попросил петь пока он живой.
Какую? Удивился я. Чтобы Тимофей у девочки песни петь просил? Это же черт знает что такое? Это же стыдно!