Стр. 359 Кант добавляет: «Если бы материя была вещью в себе, то как сущность сложная, она глубоко отличалась бы от души, как сущности простой».
Таким образом, он как бы советует лейбницианцам допустить возможность подобной вещи-в-себе для материальных и психических явлений, тем более что окказионалистский аргумент против взаимодействия между разнородными вещами произвел на него впечатление, хотя он и потерял свой авторитет благодаря ЮМУ, согласно которому способ всякого воздействия неясен, так что он допускает его применение только там, где можно показать регулярную временную последовательность, что и предполагал Кант.
То, что КАНТ полагал, что вещи сами по себе не являются необходимыми для эмпирического знания, он выразил на странице 30: «Вещь в себе, но о которой никогда не спрашивают в опыте».
При этом ему было приятно считать себя ньютонианцем. По мнению Ньютона, особенность современного естествознания состоит в том, что оно не желает признавать оккультные качества и субстанциальные формы, а придерживается математических отношений из наблюдений. В оставленной рукописи КАНТ прямо говорит, что НЬЮТОН понимал пространство как простое возникновение через действие на расстоянии (в гравитации), что очень далеко от НЬЮТОНА с его другими высказываниями о пространстве. Кстати, ГЕРЦ отмел эффект на расстоянии в естествознании. НЬЮТОН доискивался до подоплеки явлений в порядке догадок, как например, он допустил, что материя состоит из мельчайших частиц с притяжением и отталкиванием, и с самого начала заключил, что ее компоненты не изнашиваются из-за постоянной природы воды, состав которой он предсказал. НЬЮТОН выводил законы природы на основе тщательной индукции. Что это не дает строгой всеобщности, он говорил об этом сам, но находил это лучшим из того, что у нас есть. Априорные взгляды Канта он бы отверг как «выдуманные гипотезы» именно из-за связанной с ними у Канта субъективности явлений, подобно декартовскому преобразованию природных явлений в простое геометрическое пространство. В кантовской версии возможно также кое-что от Беркли; согласно Беркли, ощущения не являются чем-то самовоспроизводящимся, мы узнаем их правила (сопоставление и последовательность) из наблюдения и на основе этого формируем опыт, в котором предугадываем будущее.
По Беркли, ощущения это только явления, созданные Богом как дух в душах; по ЮМУ, предпосылки этих явлений не могут быть определены, он оставляет выбирать между Беркли, Локком, творческой силой души или неизвестной причиной. Отрывок в Канте стр. 288 (см. выше) имеет сильные отголоски ЮМА.
Субстанция, кратко рассмотренная мной выше, обсуждается Кантом на странице 147:
«Так, например, субстанция, если устранить чувственное определение постоянности, означает лишь нечто такое, что можно мыслить как субъект (но не может быть ни для чего предикатом). Из этогопредставления я ничего не могу извлечь, так как оно вовсе не указывает мне, какие определения имеет вещь, которую следует признать за такой первый субъект. Следовательно, категории без схем суть лишь функции рассудка [необходимые] для понятий, но не представляющие никакого предмета».
Согласно Локку, от обычного сочетания нескольких качеств (желтое, блестящее, тяжелое, ковкое и т. д. = золото) человек приходит к мысли о неизвестном предмете как основании этого сочетания. Таким образом, субстанция это понятие мысли, но логически мотивированное и применимое к реальным явлениям. То, что неизвестно о ней, может быть продолжено в соответствии с указаниями опыта. Так атомистически мыслилось золото; теперь, вероятно, можно предположить, что оно состоит из электронов (дискретных частиц электричества). У Канта все разрывается на части: Опыт = пространственно-временные наблюдения для него фиксированы; за пределами этого он скептик = предпосылки наблюдений непостижимы.
Стр. 206: « (Субстанция не возникает.) Если возникновение рассматривается как действие чуждой причины, то оно называется творением. Как событие среди явлений творение не может быть допущено, так как уже сама возможность его нарушала бы единство опыта. Но если мы рассматриваем все вещи не как явления, а как вещи сами по себе и как предметы одного лишь рассудка, то хотя бы они и были субстанциями, мы можем рассматривать их бытие как зависимое от чужой им причины; однако в таком случае эти термины приобрели бы совершенно новое значение и не подходили к явлениям как возможным предметам опыта».
В действительности, творение не является понятием разума, а было устранено из простого восприятия, где все, казалось, следовало за каждым, при внимательном наблюдении. «То, что эллины называют появлением и исчезновением, есть смешение и разделение (уже) существующих вещей», говорит ЭМПЕДОКЛ, утверждает АНАКСАГОР. Ничто не становится ничем, стало принципом греческой науки, действительным не из видимостей (очередных впечатлений), а из вещей растущих и изменяющихся (physis, природа), лежащих в основе этих явлений после тщательных наблюдений. КАНТ отмечает у ЮМА: «постоянный опыт показывает нам законы природы» и подкрепляет эту постоянность тем, что, в отличие от простых ассоциаций восприятий ЮМА, необходимость обеспечивается ему успехами современного естествознания, но именно для явлений, ибо о вещах-в-себе мы ничего не знаем, кроме того, что они (возможно) есть. То, что выходит за пределы явления, т.е. восприятия с закономерной связью в пространстве и времени, есть просто разум, в котором КАНТ сразу же делает допущения, которые в противном случае считались точно выходящими за пределы разума. Вспоминаются его поздние слова: «Я должен был упразднить знание, чтобы освободить место для веры».
По словам Канта на странице 97, «познание это целое из сопоставленных и связанных идей».
Страница 78: «Синтез вообще, как мы увидим это впоследствии, есть исключительно действие способности воображение, слепой, хотя и необходимой функции души; без этой деятельности мы не имели бы никакого знания, хотя мы и редко сознаем ее в себе».
Под воображение КАНТ явственно подразумевает ассоциации и воспроизведение, которые должны были быть для него тем более загадочными, что пространственная и временная привязка содержаний воображения не приходила к нему от вещей, а априори прилагалась от нас к аффектам = содержаниям ощущений.
Стр. 141: " Этот схематизм нашего рассудка в отношении явлений и их чистой формы есть скрытое в глубине человеческой души искусство, настоящие приемы которого нам вряд ли когда-либо удастся угадать у природы и раскрыть.»
Это верно для КАНТА; в ЮМА, откуда КАНТ черпает содержание (субстанции и причины в явлениях = впечатлениях), это ассоциации вместе или одна за другой; частая ассоциация становится ожиданием, т.е. разворачиванием прежних образов и, кроме того, имеющим практическое значение, ожиданием. У Канта все это должно происходить из глубины души, и к этому следует добавить мысль о необходимости, которая постигалась не просто из закономерности, а основывалась на проверке, т.е. на математических отношениях, которые, однако, мыслились объективно (ГАЛИЛЕЙ, НЬЮТОН): если существует необходимая связь, то возрастание причины должно повлечь за собой и возрастание следствия. В ньютоновском смысле КАНТ пишет на странице 109:
«Стр. 109: Необходимая связь, которую имеют в виду, когда называют природой»
Познанию присуща связь с самосознанием.
Стр. 116: " мы сознаем это свое тождество как необходимоѳ условие возможности всех прѳдставлений (так как они во мнѳ представляют что-то лишь потому, что принадлежат вместе со всем остальным к одному сознанию, стало быть, по крайней мере должны иметь возможность быть связанными в нем друг с другом)».
Стр. 117: «Но всякоѳ эмпирическоѳ сознаниѳ имеет необходимоѳ отношение к трансцѳндентальному сознанию (которое прѳдшествуѳт всякому частному опыту), a именно к осознанию мѳня самого как к первоначальной аппѳрцепции».
Стр. 123: «Устойчивое и постоянное Я (чистой апперцепции) составляет коррелят всех наших представлений, поскольку мы можем сознавать их, и всякое сознание входит в чистое внутренне наглядное представление, именно представление времени».
Стр. 507: «Явления вообще есть ничто, помимо нашего воображения, о чем мы хотим сказать именно благодаря их трансцендентальной идеальности».
Стр. 537: «Явления это представления, которые связаны между собой по эмпирическим законам».
Стр. 525: «Субстанция в явлениях это не абсолютный предмет, а стойкий образ восприятия и не что иное, как созерцание, в котором повсюду встречается нечто необусловленное».
Однако здесь же на странице 540 говорится следующее:
«Мы должны во всех случаях основывать явления на трансцендентальном объекте, хотя мы ничего не знаем о нем, о том, что он есть сам по себе».
КАНТ делает выводы из учения о явлениях.
Стр. 214: «В нашем сознании все явления должны представляться нам как содержащиеся в возможном опыте, как стоящие в сообществе (commercium) апперцепции. Прежде (стр. 212) мы предполагали, что при множественности субстанций как явлении каждая из них была бы изолирована, т.е. ни одна не действовала бы в другой и не получала бы от нее взаимных влияний, поэтому я говорю, что одновременность их не была бы объектом возможного опыта».
Он приписывает эффекты в явлениях силам, т.е. причинам.
Страница 613: " Многие силы природы, обнаруживающие свое бытие через определенные действия, остаются недоступными нашему исследованию, ибо мы не можем достаточно далеко проследить их путем наблюдения».
На странице 614 он отмечает различие между «данным» и не «видимым». По вопросу об обитателях Луны КАНТ приводит на странице 493:
«Следовательно, жители Луны действительны в том случае, если они находятся в эмпирической связи с моим действительным сознанием, хотя они от этого не становятся еще действительными сами по себе, т. е. вне этого эмпирического продвижения».
Для того чтобы понять весь масштаб этой мысли, необходимо затронуть вопрос об открытых Antipoden или о неизвестных до наших дней народах Центральной Африки, например, о Монбутту.
Согласно Канту, существует только евклидова геометрия, даже в эмпирических объектах.
Стр. 439: " Как будто возможно вообразить себе какой-либо иной способ созерцания, кроме того, какой дается в первоначальном созерцании пространства, и как будто определения α priori относительно пространства не касаются также всего того, что возможно лишь благодаря наполнению им пространства».
КАНТ приводит выводы из этого стр. 483:
«..явления, происходящие в телах, не получат у вас ни на йоту лучшего или хотя бы иного объяснения, все равно, допустите ли вы, что они состоят из простых или всегда сплошь из сложных частей; ибо вы никогда не встречаетесь ни с простыми явлениями, ни с бесконечным сложением».
Выводы делаются из природы пространства и времени (в противовес ШВЕДЕНБОРГУ?).
Стр. 222223:».. особая основная способность нашей души наперед созерцать будущее (а не только умозаключать о нем), или, наконец, способность души мысленно вступать в общение с другими людьми (как бы далеко они ни находились) все это понятия, возможность которых лишена всякого основания»
Страница 226 вполне реалистична:
«Так, воспринимая притягиваемые [магнитом] железные опилки, мы познаем бытие проникающей все тела магнитной материи, хотя непосредственное восприятие этого вещества для нас из-за устройства наших органов невозможно».
Законы нашего мышления в конечном счете основаны на апперцепции.
Страница 401: «Апперцепция сама по себе является основанием возможности категорий, которые, со своей стороны, представляют собой не что иное, как синтез многообразия восприятия, в той мере, в какой оно имеет единство в апперцепции».
На странице 650:
«экономия принципов становится не только принципом экономности разума, но и внутренним законом природы».
После страницы 741 два кардинальных вопроса нашего чистого разума есть ли Бог, есть ли будущая жизнь?
После страницы 741 два кардинальных вопроса нашего чистого разума есть ли Бог, есть ли будущая жизнь? Кант (исходя из непознаваемости вещей-в-себе) твердо уверен, что никаких доказательных теоретических подтверждений этому никогда не будет найдено. Из этой непознаваемости можно извлечь доказательства против возражений о нынешней зависимости души от тела (PRIESTLEY), а именно, что тело (сейчас) является препятствием для чистой духовной жизни.
На страницах 778, 779 и 780 в качестве одного из возможных аргументов предлагается:
«вся жизнь, собственно, лишь интеллигибельна; она вовсе не подвержена изменениям во времени и не начинается рождением и не заканчивается смертью».
Стр. 798: " Конечная цель, на которую в последнем счете направлена
спекуляция разума в трансцендентальном употреблении, касается трех предметов: свободы воли, бессмертия души (Seele) и бытия бога. В отношении этих трех предметов чисто спекулятивный интерес разума очень незначителен, и ради этого интереса он вряд ли взял бы на себя утомительный, непрестанно наталкивающийся на препятствия труд трансцендентального исследования, ибо из всех открытий, которых удалось бы здесь достигнуть, нельзя сделать никакого употребления, которое доказало бы свою пользу in concreto, т. е. в исследовании природы. Пусть [во-первых] воля свободна, но это может иметь отношение только к умопостигаемой причине нашего воления. В самом деле, что касается феноменов внешнего обнаружения воли, т. е. поступков, то согласно ненарушимой сновной максиме, без которой мы не можем пользоваться разумом в эмпирическом употреблении, мы должны объяснять их так же, как и все остальные явления природы, а именно исходя из ее неизменных законов.»
Стр. 790: " наше понятие о нетелесной природе есть лишь негативное понятие, которое нисколько не расширяет нашего познания и не дает подходящего материала для выводов, разве только для таких, которые годны лишь для вымыслов, но недопустимы в философии если бы бытие высшего мыслящего существа было доказано, мы, правда, могли бы понять отсюда целесообразность в устройстве мира и порядок его вообще, но не имели бы права выводить отсюда какое бы то ни было особое устроение и особый порядок или смело делать выводы о них там, где они не воспринимаются, ибо необходимое правило спекулятивного употребления разума требует не упускать из виду естественных причин и не отказываться от опыта, чтобы то, что мы знаем, вывести из того, что совершенно выходит за пределы нашего знания. Одним словом, эти три положения остаются для спекулятивного разума всегда трансцендентными и не имеют никакого имманентного, т. е. допустимого для предметов опыта, и, стало быть, некоторым образом полезного для нас употребления; рассматриваемые сами по себе, они плод совершенно праздных, и притом чрезвычайно многотрудных усилий нашего разума.»
Стр. 799: «Если, тем не менее, эти три кардинальные пропозиции вовсе не являются необходимыми для нашего знания и, тем не менее, настоятельно рекомендуются нам нашим разумом, то их важность должна действительно касаться только практического».
Стр. 826: " Поэтому, если эти три кардинальных положения вовсе не нужны для нашего знания а, но тем не менее настойчиво рекомендуются нашим разумом, то их важное значение, собственно, должно, касаться только [сферы] практического».