Синие пронзительные, будто хрустальные, глаза незнакомца, казалось, просверлили дыру во лбу Ника. Было ощущение, что голову сканируют и выворачивают наизнанку всё её содержимое. Мальчик, внезапно представ перед этой страной личностью, ясно сознавал, что перед ним тот, кто знает всю его поднаготную; мало того, абсолютно всё о нём прежнем и будущем. Ник застыл, не пытаясь ничего вымолвить, потому что тот, кто спрашивал, уже давно знал все ответы, какие бы ни рождались в этот момент в голове ошеломлённого послушника. И вот что странно: человек за столом каким-то образом давал понять это без слов.
Приди в себя, Магнус! Мы давно знакомы. Я Скрибиус. Вспомни: перед твоим уходом я обещал, что останусь здесь и дождусь тебя, чтобы помочь. Я сдержал слово. Ты, я вижу, тоже, раз пришёл. Свет напомнил тебе о твоём долге, не так ли? спросил странный человек, энергично встал и вышел из-за стола.
Оказалось, он обладал неестественно высоким ростом. Смоляная грива его роскошных длинных волос волнами ниспадала до середины спины. Тонкие длинные пальцы с острыми отполированными ногтями, казалось, никогда не оставались в бездействии, перебирая жемчужные чётки. Два столетия, проведённые в монастырском подземелье, так и не смогли сплести уродливую паутину времени на его безмятежном челе. На вид Скрибиусу было не больше тридцати лет, и лишь глаза выдавали почтенный возраст души. Мало кому так удавалось сохраниться, ничуть не обветшав, за столь продолжительный срок пребывания на Земле, разве что двум-трём индийским йогам!
Глядя на этого странного своей проницательностью человека, Ник ничуть не удивился услышанному, но пребывая всё же в некотором замешательстве, поймал себя на мысли, что не удивляется и способности Скрибиуса видеть невидимое для всех (он, конечно же, имел в виду собственную невидимость, которую научился постоянно удерживать усилием воли). Внутреннее чутьё изо всех сил подсказывало мальчику, что он и хозяин библиотеки, действительно, чем-то крепко связаны. Но вот чем?
Выйдя из оцепенения, Ник промолвил неуверенное «здравствуйте!» и тут же вздрогнул от неожиданного замечания собеседника:
Брось, Магнус, давай на «ты». Глупо знать друг друга целую вечность и церемониться при каждой нашей встрече на Земле! Это, право, смешно! Хотя охотно верю, друг мой, что реинкарнация вышибает память напрочь! Но скоро ты всё вспомнишь, и мы посмеёмся вместе. Садись!
Скрибиус легонько подтолкнул Ника к креслу у стола. Сам же уселся напротив, на своё место, отодвигая стопки исписанных ровным бисерным почерком листов.
Один из них выбился из общей кипы и слетел на пол, прямо под ноги Нику. Мальчик, прежде чем сесть, склонился поднять рукопись и обомлел: почерк на листке, вложенном в старую Псалтирь, и этот были похожи как две капли воды. Сердце Ника забилось в волнении, и с губ сам собой слетел вопрос:
Про Башню, это Вы, то есть, ты написал?
Неожиданная детская озорная улыбка оживила лицо Скрибиуса, казавшегося прежде невозмутимым, даже строгим:
Ну вот, уже кое-что встаёт на место в твоей голове, Магнус! Конечно, я, хотя и не совсем я. Вот это всё, и Скрибиус, кивнув, обвёл взглядом многочисленные стеллажи с книгами, моих рук дело.
И увидев округлившиеся, полные недоумения глаза Ника, добавил:
Впрочем, только рук.
Маска удивления прилипла к Нику намертво, и лицо мальчика, казалось, больше никогда не примет своего привычного выражения.
Ты спрашиваешь, почему только рук, не так ли? уловил Скрибиус немой вопрос, не успевший слететь с уст юного послушника. Всё дело в том, что я, как сейчас принято нас называть в миру, ченнелер, проводник, а мои информанты, и Скрибиус сделал паузу, посмотрев вверх, Великие Личности из Семьи Света, живущие в бесконечности времён. Информация приходит ко мне нескончаемым потоком золотистого Света, и я при помощи автоматического письма перевожу её в целые тексты и книги, доступные для понимания, в том числе и твоим современникам. Понял?
Ник, улыбнувшись, кивнул. Чего же здесь не понять: он давеча сам таким же вот образом получил послание от своих Ангелов-Хранителей! Ободрённый дружеским тоном создателя библиотеки, Ник обрёл наконец душевное равновесие и, уже не чувствуя никакой дистанции между собой и этим гривастым великаном, непринуждённо произнёс:
Я искал тайную библиотеку, чтобы прочитать книги Магнуса Горнвальда, то есть, получается, свои И я так понял, здесь не найду их. А хотелось бы, очень бы хотелось. Помоги мне, Скрибиус! Я должен одолеть Плеона, я сейчас всё объясню остановился в замешательстве Ник.
Скрибиус внимательно слушал, поставив локти на стол и подперев гладкие щёки огромными кулаками. Чётки браслетом обвились вокруг его запястья. В пронзительных синих глазах Скрибиуса мерцали озорные огоньки. По всему видно было, что ему с трудом удаётся сдерживать улыбку, чтобы не нарушать серьёзности момента, столь важного для гостя.
Мгновение спустя хозяин библиотеки не выдержал и расплылся в улыбке.
Ник, мой дорогой Ник! вдруг неожиданно перешёл он на привычное для послушника обращение. Неужели ты до сих пор ничего не понял: ведь я здесь, и я ждал тебя уйму лет, чтобы непременно помочь, в голосе Скрибиуса слышались отеческая нежность и участие.
Его огромный кулак медленно раскрылся, и внушительных размеров ладонь полностью накрыла кулачок мальчика, в котором всё ещё был зажат поднятый листок, исписанный бисерным почерком.
Тогда расскажи мне о Магнусе всё, что знаешь, ободрился Ник, словно вдохнул свежего воздуху, хлынувшего наконец из распахнутого настежь окна.
Что ж, слушай. Ты должен это знать, Ник. Иначе, зачем
я здесь? улыбнулся Скрибиус и начал свою историю.
Глава 5
МАГНУС ГОРНВАЛЬД
Магнус Горнвальд всего лишь один из смертных, когда-либо посетивших Землю, всего лишь один из смертных как-то задумчиво негромко произнёс Скрибиус, и его тонкие пальцы пододвинули очередную бусинку чёток к её многочисленным сёстрам. Но он и не подозревал, впрочем, как и почти все люди на этой планете, что не просто живёт, чтобы зарабатывать на хлеб своим ремеслом, но живёт и создаёт своими действиями и мыслями будущее. А знаешь ли ты, Ник, что есть будущее?
Мальчик изумлённо уставился на Скрибиуса, недоумевая, почему тот всё это говорит да ещё и держит его за несмышлёныша. И Ник попытался реабилитировать себя в глазах собеседника:
Да, Скрибиус, и ежу понятно, что человек, мысля и действуя, создает свою жизнь и влияет на жизнь окружающих. Из этого вытекает, что будущее человека продукт его замыслов и дел.
Скрибиус одобрительно кивнул и продолжил:
Но, мой мальчик, я говорю о далёком будущем, о том будущем, которое человек оставляет после себя, когда уходит из жизни. Я говорю, Ник, об ответственности каждого из живущих на этой планете не только за свои действия, но и за мысли. Мысли способны материализоваться, Ник! Они способны жить своей жизнью, как и всё живое. Мысли, Ник, это материал для построения новых миров! Вот к чему я вёл. Не всё так просто, как кажется на первый взгляд.
Бог дал человеку свободу воли, а значит, разрешил творить; разрешил творить и добро, и зло. Но свобода воли, мой мальчик, это лишь одна сторона медали, обратная её сторона это ответственность за содеянное и помысленное. Когда человек действует, мыслит и чувствует, он выделяет в пространство огромное количество энергии!
Энергия добра, мой друг, это тот строительный материал, который используют силы Света для созидания Светлых миров. А энергией зла, которую может источать человек в пространство, пользуется тьма для своих грязных целей. Следует всегда отдавать себе отчёт в том, кому ты помогаешь в тот или иной момент времени своей жизнью! Миры появляются и здесь, на Земле, и в дальнем Космосе!
Энергия, исходящая от человечества, мощная сила, и, конечно же, есть те, кто пытается овладеть ею. Люди в своей основной массе даже не подозревают об этом, наивно веруя, что они одни во Вселенной! Ха! и Скрибиус, горько усмехнувшись, закрыл своё красивое лицо ладонями, на минуту взяв паузу.
Ник затаил дыхание, почувствовав, что сейчас Скрибиус заговорит о нём, то есть о Магнусе Горнвальде, и приготовился внимать рассказчику всем своим существом.
Скрибиус, откинувшись на спинку кресла и положив руки на подлокотники, продолжил, резко переменив тему:
В тысяча восемьсот ** году Магнус Горнвальд был студентом-химиком Б-ского университета, учеником знаменитого доктора Рихарда Фауста. Доктор Фауст имел в маленьком немецком городке Альтенаре, расположенном в древнем вулканическом кратере, тайную лабораторию, где занимался своими алхимическими опытами. Его навязчивой идеей было получение эликсира вдохновения, формулу которого он почти вывел. Оставалось доработать небольшой нюанс. Доработкой этого, так сказать, нюанса занимался как раз Магнус Горнвальд.
Логика изысканий привела Горнвальда к мысли, что знания о веществах не могут дать искомый результат. Нужны специальные знания лингвистического характера. Вот в этом-то вопросе и разошлись знаменитый учитель и его строптивый ученик. Доктор Фауст считал, что ответ на поставленный вопрос о «пусковом механизме» эликсира надо искать в области химии, а не лингвистики. Произошла грандиозная ссора и разрыв, после чего студент Магнус Горнвальд, не окончив курс, оставил естественный факультет и занялся филологией.
Он усердно изучал латынь и греческий, санскрит, древненемецкий и даже русский. И всё ради того, чтобы выяснить точное сочетание звуков, которое нужно было найти и произнести над незавершённым эликсиром, дабы он должным образом подействовал.
Сорокавосьмилетний доктор Фауст умер вскоре от сердечного приступа, спровоцированного ссорой, так и не добившись своей цели, не осуществив честолюбивой мечты: разбогатеть на лаврах своего гениального открытия.
Магнус Горнвальд ничуть не расстроился по поводу смерти человека, который дал ему своё покровительство и возможность работать над столь грандиозным проектом, выводящим в перспективе к вершинам человеческого благополучия. К своей великой радости, избавившись от столь серьёзного конкурента и предвкушая близкую возможность прогреметь на весь мир, Горнвальд даже не пришёл на похороны своего учителя, решив придать его имя забвению. Но судьба распорядилась иначе: имя доктора Фауста Магнусу Горнвальду суждено было произносить после смерти учителя чуть ли не каждый день, вопреки своему изначальному намерению.
А произошло вот что. После смерти Рихарда Фауста его ученик поселился в алхимической лаборатории. Там, на берегу старого Ара, несушего свои быстрые воды по каменистому вулканическому руслу, в старой штольне, где располагалась тайная лаборатория, Магнусу Горнвальду пришла в голову безумная идея: провести над собой рискованный эксперимент с незавершённым эликсиром вдохновения.
Молодой алхимик принял добровольное заточение в каменном мешке, набитом ретортами и газовыми горелками, да ещё кипами всякого рода бумаг, и многочисленными книгами на полках под самым потолком. Именно книги и стали камнем преткновения Магнуса Горнвальда. Он поглощал их одну за другой в надежде прочувствовать то самое, одно-единственное звукосочетание, которое годилось бы для «запуска» эликсира.
Алхимик поглощал вожделенное снадобье капля за каплей, уткнувшись в чьё-то очередное произведение, и ждал чуда. Он исхудал, стал бледным и озлобленным, потеряв сон и аппетит. Одна мысль билась в его болезненном мозгу: «Я буду искать и обязательно найду этот ключ, я найду его, чего бы мне это ни стоило. Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идёт на бой!» твердил он частенько стих из Гёте, когда силы покидали его. Иногда он проваливался в беспокойный сон, но и там Горнвальд не прекращал работу мысли, прислушивался к своему сердцу, которое, как думал он, должно забиться в волнении, говоря: «Вот он! Вот он! Это ключ! Ты нашёл его!»
Чем больше Магнус Горнвальд поглощал чьи-то тексты на разных языках и при этом увеличивал дозу эликсира вдохновения, тем больше зависти он испытывал к их создателям. Наконец муки зависти стали невыносимыми, но прекращение эксперимента означало полное фиаско и потерю смысла всей жизни! И Магнус Горнвальд мужественно продолжал работу. Появление острого чувства зависти от употребления снадобья молодой алхимик считал побочным эффектом его воздействия на организм. Он и не подозревал, что именно эликсир, созданный доктором Фаустом, и порождает зависть к чужому творчеству.
И однажды, пробудившись от беспокойного сна, Магнус Горнвальд схватился за перо с дерзкой мыслью создать захватывающее и удивительное произведение, превосходящее по глубине мысли гениального Льва Толстого, а популярностью соперничающее с самим Дюма-отцом.
Не вдохновение, конечно же, мой дорогой Ник, водило пером Магнуса Горнвальда, а озлобленность и отчаяние плохие союзники истинного творчества! Горнвальд начал создавать своё произведение, но так и не смог довести дело до конца, отбросив рукопись в сомнении и ненависти к собственной писательской несостоятельности. Теперь он ещё больше жаждал завершения работы над чудодейственным эликсиром вдохновения! Последнее как раз напрочь отсутствовало у новоиспечённого писателя.
Однажды вечером, когда силы покидали Магнуса, он, накапав десятикратную дозу снадобья в стакан с водой, в отчаянии прокричал: «Фауст! Фауст!» и выпил залпом эликсир, в сердцах сломав перо. Впервые за три года бесконечной упорной работы Магнус Горнвальд почувствовал себя ребёнком, беспомощно пытающимся построить башню из песка, и хотел было разрыдаться. Но подступившие слёзы вдруг отхлынули, и сердце забилось так сильно, так упоительно сладко, будто говоря: «Ты нашёл ключ! Это слово «Фауст»! Ты оказался прав. Ты победил». От сильного волнения Магнус еле переводил дыхание, не в силах успокоить сердцебиение.
Он неожиданно для себя самого взял перо и вывел на листе бумаги заголовок: «Мерцающая башня». А дальше он бы поклялся всю ночь, не помня себя, писал, упиваясь блаженством творчества, создавая на одном дыхании строку за строкой, главу за главой, пока не уснул в кресле с улыбкой безмятежного счастья на устах.
Проснувшись утром, Магнус Горнвальд не поверил своим глазам: он написал роман за ночь! Эликсир сработал! И слово «Фауст», в отчаянии слетевшее с уст молодого алхимика, оживило волшебное снадобье. В этом теперь Магнус Горнвальд убедился на собственном опыте. Учитель снова жил рядом со своим учеником независимо от воли последнего. На радостях Магнус смирился с необходимостью всякий раз повторять имя, которое когда-то хотел навсегда вычеркнуть из памяти, и признал, что доктор Фауст всё же достоин почитания.
Ник усердно внимал каждому слову Скрибиуса и даже ни разу не переменил позу, устремив на удивительного собеседника восторженный, исполненный благоговения взор. Последние слова рассказчика заставили сердце мальчика радостно забиться, и, казалось, проницательный Скрибиус услышал его усилившуюся пульсацию:
Рано ты обрадовался, Ник. Ты, наверное, подумал о том счастье, которое наконец-то наполнило всю оставшуюся жизнь Магнуса Горнвальда! Мысль о собственном величии пронеслась сейчас у тебя в мозгу, как и тогда, когда ты восхитился результатом своих ночных бдений. Но не тут-то было!