Леса Цибиллы. Берега земли - Qui-dam 2 стр.

С того вечера начались их отношения, а Клаус постепенно выкарабкался из своего состояния.

Он быстро поднялся по карьерной лестнице, как и Анна оба отличались везением и трудолюбием и легко устанавливали нужные связи.

Вскоре им доверили одно из самых нелёгких заданий, которое и привело Панъевропейский союз к тому, что он из себя сейчас представлял объединённая идеей выживания и фактически единым правительством кучка городов, лабораторий и экономических зон, окружённых лесами Цибиллы.

После коллапса душ Клаус Рутцен стал Директором Службы информационной безопасности Панъевропейского союза самого могущественного в европейской истории органа государственной власти. Анна Форхэд была назначена главой Департамента психологического наблюдения и контроля этого органа. И случилось это во многом благодаря рекомендации его очень влиятельного знакомого, от которого он накануне получил очень личную, но крайне важную просьбу.

Был четверг прошлой недели. Как обычно, в офисе стояла напрягающая тишина. Клаус читал очередной доклад следителя. Ничего криминального, по крайней мере пока. Запах кофе наполнял его кабинет, солнце всё ещё светило сквозь шторы.

Позвонил секретарь. К нему гости. Вне графика. Господин Мисфит. Блейн Мисфит.

Мужчина крепкого телосложения под метр 90, на фоне которого Клаус даже при всём своём упорстве в спорте смотрелся мелковато,  он был чиновником настолько высокого уровня, что на его фоне Клаус даже при текущем своём статусе смотрелся марионеткой.

Он был министром объединённого Министерства по стратегическому восстановлению и изучению лесов Цибиллы. Он же стоял у истоков коллапса душ. Тогда они и познакомились и сошлись.

Но сейчас он пришёл к нему с просьбой. Точнее, с поручением.

У господина Мисфита был сын, который вот-вот должен был вступить в ряды исследователей подчинённых отца. Но перед этим Блейн решил отправить его в одну из лабораторий союза, чтобы тот набрался самостоятельного опыта.

Блейн по-своему любил сына он видел в нём своё продолжение, поддерживал его интерес к науке и радовался неординарным способностям мальчика, но на расстоянии. Блейн по-своему боялся своего сына он был совсем не похож на отца, слишком чувствительный, нежный и закрытый. И ещё, Блейн не доверял своему сыну. Поэтому он пришёл к Клаусу, чтобы приставить к сыну следителя.

Клаус не мог и не видел причины отказать этому мужчине. На том разговор и закончился.

День подошёл к концу, прошла и пятница, однако Клаус по непонятным ему мотивам оттягивал с сообщением задания своему подчинённому. Ещё при разговоре с господином Мисфитом Клаус знал, кого назначить на такое деликатное дело он очень доверял этому следителю и всё же он медлил.

Парень приезжает в лабораторию 28 августа, то есть завтра. Сегодня Клаус обязан сообщить задание следителю и дать доступ к нужным файлам. Да, он так и сделает, как только придёт в офис,  решил он, подбегая к Атомиуму.

Около монумента он сделал небольшую паузу. Равнодушный взгляд на железку, как обычно, и он повернул обратно.

Дом, душ, кофе, рубашка из химчистки, лак для волос, ключи от машины, выключенный радиоприёмник, посеревшее небо, дома, дома, дома

Он припарковался на служебной парковке, вышел из машины, незаметно для себя с напрягом выдохнул.

Клаус нейтрально относился к Службе информационной безопасности, даже считал в некоторой степени её благом для общества причём бо́льшим, чем полиция или армия. Нарушение личных границ отдельно взятой личности его не беспокоило он ставил безопасность выше морали или уважения к человеку. То, что действительно его напрягало в Службе это исполнители, а точнее, следители.

Следители были не совсем людьми для Клауса. Они дышали, ели, пили, спали, иногда разговаривали существовали, да. Но не жили. Их души, как здесь говорили, спали. Возможно, они были сломаны, что не было никак доказано, однако одна мысль о чём приводила Клауса в ужас. В глубине души Клаус боялся следителей для него они были ходячими мертвецами.

Он особенно нервничал перед встречей с этим следителем вена на его левом виске яростно пульсировала.

В кабинет вошёл белобрысый парень. Было сложно сказать, сколько ему лет он выглядел молодо. Только пронзительный взгляд потускневших зелёных глаз выдавал какую-то глубину.

Клаус не называл его по имени здесь эта информация была засекречена.

Глава службы вкратце объяснил задание, сообщил о предоставленном доступе к нужным файлам и пожелал удачи.

Белобрысый парень коротко кивнул в ответ и ушёл.

Он был Следителем  13. Лучшим в Службе информационной безопасности благодаря тому, что душа его была самой незаметной среди остальных. Иногда Клаус задавался вопросом, а осталась ли у него душа вообще?

Рутцен сжал губы. На его лице отразилась боль.

Был понедельник. Утро. Как обычно.

1. Его отец был

Стояла глубокая ночь, но никто почти не спал.

Два мальчика крались по лугу, часто останавливаясь и перешёптываясь. Одному из них, что повыше, постоянно приходилось уговаривать другого продолжать путь. Второй слегка побаивался: он не любил темноту.

 Так в этом и вся суть! Они появляются только ночью. Пойдём скорее, а то всех упустим!

 Ты знаешь, что мне страшно. А вдруг они нападут? Переберутся через забор Папа рассказывал, что они «жуткие твари»,  он даже сделал акцент на последнем словосочетании, произнося его так же серьёзно, как говорил его отец.

 Да ладно тебе! Надёжнее забора ничего нет!

И всё же второй не двинулся с места. Первый разозлился и решил было идти сам, но остановился: второй мальчик жалобно смотрел на него.

 Ты обещаешь, что мы только глазком глянем и сразу уйдём?  тихо спросил второй.

 Обещаю,  сказал первый уверенно. Подумав, он добавил:  Я защищу тебя, если что У меня с собой отцовский нож!

Он демонстративно достал из кармана складной ножик, сантиметров 20 длиной лезвие, раскрыл его. Смотрелся он мужественно, насколько это возможно для мальчика 12 лет, которого ещё не затронули подростковые изменения в теле.

Он, жестом позвав второго следовать за ним, гордо и бесстрашно потопал в сторону железной дороги.

На всякий случай мальчик кинул из-за плеча:

 Но он нам вряд ли понадобится. Нож, я имею в виду. Никто же до этого не перелезал через забор, а значит, он надёжный.

Две фигуры перебежали рельсы, взобрались на очередное поле и увидели тот самый забор. Издалека он больше походил на огромную клетку для птиц, как в зоопарках. Только наверху не было купола, сетка не смыкалась.

Отец как-то говорил, что она ещё не была достроена, на чём он настаивал, но руководство не видело в этом смысла. Почему-то эти слова вспомнились второму мальчику. Они его насторожили.

Земля уже потихоньку покрывалась опавшими хрустящими осенними листьями. Над лесом нависал слабый туман. Выглядело и слышалось пугающе.

Мальчишки затаились за стволом огромного бука, стоящего совсем рядом с клеткой.

Сердце замерло, слух обострился.

 Вон! Смотри! Вон они!  с придыханием крикнул шёпотом первый.

 Где? Я ничего не ви

Слова застыли на его губах. Прямо напротив них на земле сидело несколько чудовищ. Красные горящие глаза смотрели в его глаза.

Одна из тварей начала постукивать своим клювом. Листва под его лапами и хвостом зашевелилась. Другие тоже начали щёлкать клювами.

Опасно.

 Нам нужно уходить,  еле выдавил из себя младший. И сделал шаг назад.

Тварь тут же гаркнула в его сторону.

Страшно! Как же стало страшно вокруг: ночь, темнота, холодная земля, открытый луг, который обязательно надо пересечь, чтобы спрятаться.

Бежать, бежать, бежит, он бежит дальше оттуда.

Высокие травы били по лицу, пальцы рук холодели, ноги наливались свинцом Ноги, которые внезапно стали чужими.

Он упал.

Кто-то очень сильный и тяжёлый наступил на него, когти впились в спину. Запах сырой земли ударил в нос, опавшая кора поцарапала щёки, попала в глаза, вызвав слёзы.

Он почти терял сознание, почти задыхался

Его слегка подкинуло, он снова упал, пересчитав все косточки грудной клетки своими внутренностями. Мальчик тут же был оживлён шоком от боли. И только эта боль заставила его потянуть за ниточки части своего ужасно хрупкого тела, чтобы собраться и попробовать рвануть. Но было уже поздно двигаться куда-то.

Внезапно раздался раздирающий всё, душу и тело, крик. Кричал от боли его друг, совсем рядом.

Мальчик обернулся. Его чуть не стошнило. В трёх метрах корчился старший из двоих на нём сидел, вцепившись в плоть, грибус и точечными сильными ударами выклёвывал мякоть и дробил кости. Вторая тварь, которая до этого наслаждалась вторым мальчиком, неуклюже расправив лапы-крылья, подскочила к трапезе. Началась потасовка. На заднем плане по клетке на свободу карабкались ещё грибусы.

Мальчик не мог отвести глаз от зрелища. Закончив драку, две твари решили есть с разных концов. А он видел каждую мелочь кровь на клюве, на перьях, выходящие внутренности, слёзы, стекающие из пустых глаз, так похожих на его глаза.

Он смотрел внимательно. И приглядевшись, он увидел своё лицо. Он услышал знакомый смех. Грудь наполнилась тяжестью свинца. Морда грибуса расползлась в человеческой улыбке-оскале. Прямо как у его отца

Он проснулся. На своей кровати, нет, не на земле. Но ощущения остались. К тому же он ничего не видел: всё сливалось, слипалось в мерзкую жижу.

 Срочно! Помогите! Кто-нибудь Пожалуйста

Его голос был слаб, настолько, что он слышал себя с трудом. Тихий

Ещё секунда зависания, и он упал в пустоту.

Резкая вспышка боли в груди наверное, так чувствуется выстрел мгновенно вырубила его. Тяжёлое редкое дыхание отголосками доходило до вакуума, в который он погрузился,  без понимания, кто он, без чувствования своего тела, лишь утопая в духоте.

Спустя какое-то время он наконец проснулся. Теперь по-настоящему. Постепенно приходило осознание реальности и снов.

Нос был забит. Было сложно дышать. Он что-то бормотал, возможно, стихи. Ему жарко. Он умер. Трижды: два раза во сне, один наяву.

Его кошмары снова вернулись к нему, как старые друзья. Когда-нибудь из-за них он не сможет уснуть. Он ненавидел их: каждый сон, словно вторая жизнь. Не отдых, а боль физическая и душевная, реальная. Это выматывало. Это бесило.

Его психолог просила его каждый раз записывать в дневник свои переживания за день и ночь, чтобы они могли потом обсудить их. Но его психолога нет с ним с тех пор, как отец посчитал это бессмысленной тратой времени.

Загорелась холодная лампочка ванной комнаты. Он посмотрел в зеркало: бледнее, чем обычно, кожа даже отдавала в желтизну, губы сливались с цветом лица. Он громко вздохнул.

«Который час?»

Между часом и тремя ночи слишком рано, чтобы идти в лабораторию, но уже слишком поздно, чтобы пройтись по территории, которую он не знал.

Он вышел на балкон на улице шёл дождь. Прямой стеной без лишних движений в стороны, издавая бесконечный звук рвущейся бумаги, он закрывал серым полотном дальнее жилое здание, ближе всего расположенное к обрыву.

Около другого здания слева на уровне ниже располагалась веранда-сад. Сейчас еле заметные её освещали рыжие фонари: рядом с лестницей, ведущей к морю, около входа со стороны непонятной площади и вдоль тропинок, которых было предостаточно, несмотря на искусственность всего этого сооружения.

Он открыл окно и просунул руку в клетку решётки. Мокро. Слишком мокро для и так подавленного состояния.

Случай из сна имел место быть, когда его семья жила в Портон-Дауне. Отец тогда перевёз их из Штатов. Его отец был учёным, именитым и уважаемым человеком.

Они с другом решили посмотреть на новых животных, которых вывели в исследовательском центре, где работал отец. Друг погиб, а он выжил. На спине остались шрамы.

После этого случая отец отправил мать и сына в Солсбери.

Парня отдали в школу Епископа Вордсворта, и он стал верить в бога, хотя отец был крайне этим возмущён.

Мать же повела его к психологу, чтобы помочь справиться с пережитым.

На сессиях они много рисовали его страхи, сцены из кошмаров, из жизни, которые его пугали.

Ему очень понравилось рисовать он начал зарисовывать городские улицы, деревья и речку Уатбриджа, остатки крепости Олд Сарум, свою школу

А потом ему попались иллюстрации растений ботаников. И ещё больше, чем в бога, он начал верить в жизнь.

Он восхищался природой и её стремлением к творению, несмотря на суровые для человеческого, его, восприятия законы.

Так он увлёкся биологией, чему, в свою очередь, его отец был очень рад. Ведь его отец великий создатель лесов Цибиллы, лесов, которые ему предстояло изучать тут, в лаборатории Вентспилса.