Вы что, ненормальные, что ли? с насмешкой спросил он. Мой папа обычный человек. Сами вы монстры Он улёгся обратно в постель и закутался в одеяло по самую макушку. Свет погасите, сонным голосом пролепетал он.
Витька подошёл к нему и с силой сдёрнул с него одеяло. Оно упало на пол, и Виктор в сердцах пнул его ногой. Затем он схватил Даньку за полу фланелевой пижамы и принялся трясти.
Да просинь же ты наконец! прокричал он. Если не веришь, то можешь сам пойти и посмотреть. Ты хоть когда-нибудь пытался? Он больно ткнул друга кулаком в бок.
Данька приподнялся и ошалело на него посмотрел. Куртка его пижамы задралась и над тоненькой резинкой штанов стал виден маленький пупок. Витька указал на пупок пальцем и с расстановкой произнёс:
Вот сюда у него воткнуто, в самую середину. Если не веришь, то иди и посмотри.
Даниил нехотя сел на кровати и взглянул на валяющееся на полу одеяло. От пинка оно почти забилось под тумбочку, отчего вытканные на плюшевой шерсти оленята смотрелись совсем жалко. Это одеяло подарил ему на Новый год папа и сказал, что у него в его комнате есть точно такое же. И хотя Даньке строго настрого запрещено заходить в спальню отца, но он должен знать, что их согревают одинаковые вещи.
Даня с тоской уставился на мальчишек.
Мне туда нельзя, тихо произнёс он.
А придётся, сквозь зубы процедил Витька и сдёрнул друга за руку с постели.
Дверь в спальню отца так и осталась приоткрытой. Даниил осторожным шагом зашёл внутрь и осмотрелся. Ничего не пугало его, все вещи он видел раньше, и они с отцом так или иначе их использовали. Колбы с жидкостью служили для активизации связи сознания и подсознания, а сваленная в углу аппаратура могла научить мозг считывать мысли другого человека. Данька это только узнавал, а отцу не нужны были даже приборы.
Мальчик с томящей тоской посмотрел на знакомые ему предметы и с испугом перевёл взгляд на ширму. Там действительно что-то жужжало и попискивало. Он сделал несколько нерешительных шагов и оказался перед кроватью.
Вид отца даже не напугал его, он вызвал отвращение. Александр был такой безобразный с этими виднеющимися сквозь кожу органами и неприкрытой наготой. А торчащая из пупка нить делала его похожим на подвешенную за верёвочку тряпичную куклу. От былого величия и лоска не осталось и следа. Данька содрогнулся и, в ужасе взглянув на жужжащий аппарат, подошёл и вырвал светящуюся нить из пупка Александра.
Прошла пара долгих секунд. Даня стоял и, не шевелясь, смотрел на отца. Нить в его руке сильно грела кожу, и мальчик бросил её на пол. Та свернулась в спиральку и втянулась в парящий рядом аппарат.
Александр слегка пошевелился. Его кожа стала приобретать нормальный вид, а ресницы чуть дрогнули.
Мальчик не выдержал и тихо позвал:
Папа
Отец начал открывать глаза. Делал он это медленно и казалось, что он ещё не в сознании. Наконец его веки разомкнулись, а взгляд сфокусировался. Он приподнялся на постели и с ужасом взглянул на сына.
Данька, что ты здесь делаешь? Он быстрым движением сгрёб с кровати простыню и прикрылся. Почему ты здесь? с отчаянием спросил он.
Даниил молча смотрел на него. Его губы начали подрагивать, на лбу образовались маленькие поперечные складочки, а глаза сузились в щёлки. Он порывисто набрал воздух в лёгкие и истошно закричал:
Ты не человек, да? Ты совсем не человек? из его глаз брызнули слёзы.
Отец вскочил и стал быстро натягивать брюки и футболку. Его ступня запуталась в штанине, и он, прыгая на одной ноге, с ужасом смотрел на Даньку. Плечи того затряслись, кулачки отчаянно сжались, и он, истерично мотая головой, стал пятиться назад.
Даня! Отец подскочил к нему. Даня, успокойся. Он попытался обнять сына за плечи.
Мальчик посмотрел на него безумными глазами и, изогнувшись дугой, стал вырываться из его рук.
Отпусти меня, отчаянно закричал он! Отпусти! Ты монстр! Ты врал мне! Он больно ударил отца кулачком в грудь. Что ты хочешь от меня?
Даня, позволь мне тебе всё объяснить. Александр пытался удержать его.
Нет, завопил Данька и замолотил по груди отца уже обеими руками.
Александр на мгновение отступил, а затем решительным движением с силой сгрёб сына в охапку и сжал. Данька ойкнул, отчаянно мотнул головой и, сделав ещё пару судорожных движений, замер.
Даня, позволь мне тебе всё объяснить. Он заглянул сыну в глаза. Верь мне. Он поцеловал его в макушку и, как ребёнка, взял на руки.
Данька позволил себя поднять и, громко шмыгая носом, прижался головой к груди отца. Тот, перехватив его поудобнее, вышел из комнаты, и стал спускаться вниз по лестнице. В прихожей он спустил сына на пол.
Данька, мы сейчас поедем в одно место Он в замешательстве кашлянул. Ты только не пугайся. Он с волнением окинул его взглядом.
Мальчик не реагировал. Он стоял, низко опустив голову, и рассматривал свои ноги. На нём был только один тапок, второй, видимо, потерялся, когда он сопротивлялся, или когда отец нёс его. Даня смотрел на свою одетую в носок ступню и чувствовал, что сквозь тонкую ткань ощущает прохладу напольной плитки. Он понял, что его начинает трясти, но не от холода, а от осознания того, что произошло что-то непоправимое. Он с грустью посмотрел на отца:
Я всё испортил? надломленным голосом спросил он. Теперь уже не будет так, как раньше?
Будет ещё лучше, уверенным тоном произнёс отец и подал сыну куртку.
***
Они молча ехали по пустынному ночному шоссе. Отец уверенно вёл машину и время от времени посматривал на сидящего рядом Даньку. Мальчик держался рукой за ремень безопасности и внимательно глядел на дорогу. В его взгляде больше не было ни испуга, ни тревоги. И Александр подумал, что, возможно, всё произошедшее к лучшему.
Через полчаса они свернули на глухую просёлочную дорогу. Внедорожник мягко пружинил по ухабам и уверенно освещал фарами узкую колею.
Александр поднёс ко рту запястье и что-то быстро сказал в него на непонятном языке. Данька встрепенулся и внимательно на него посмотрел.
Что ты делаешь? в замешательстве спросил он.
Я разговариваю со своими друзьями. Отец бросил на сына испытывающий взгляд. Чтобы тебе было комфортнее, я буду говорить на привычном для тебя языке. Я просто предупредил их. Он снова поднёс запястье ко рту и уверенно произнёс: Встречайте! Я с Даней.
Мальчик с любопытством окинул отца взглядом. Такое до боли родное лицо, привычная трёхдневная щетина, знакомый изгиб рук. Но на его запястье не было никакого устройства. Кто же он?
Александр прижался к обочине и остановил машину. Когда они вышли, глухая чаща встретила их своей угрюмой безмолвностью и кромешной темнотой. Данька с тревогой посмотрел вглубь леса и вложил ладошку в руку отца.
Не бойся, ободряюще сказал Александр. Тебе здесь совершенно нечего бояться. Он крепко сжал руку сына.
Они стояли рядом с автомобилем. Проплывающие по небу облака скрыли под собой свет и без того тусклой луны, отчего стало ещё темнее. Где-то вдалеке заунывно ухнула сова.
Мальчик снова напрягся, но тут же изменился в лице. Над самой их головой, высоко в небе вспыхнула яркая точка и стала увеличиваться в размерах. Она росла, пока не разлилась в пространстве гигантским световым пятном. Пятно заискрилось и в нём образовался проём, из которого вынырнул большой летательный аппарат. Он был плоский и круглый в сечении, а в его середине находился отливающий металлом купол. Мигая навигационными огнями, аппарат опустился и завис прямо над ними.
Данька задрал голову и с восхищением на него посмотрел. Порыв ветра распахнул его незастёгнутую куртку, но мальчику было всё равно. Он всплеснул руками и, обращаясь к отцу, восторженно воскликнул:
Папа! Это же летающая тарелка!
Отец кивнул и слегка улыбнулся. Подойдя к сыну сзади, он взял его за плечи.
Мы сейчас туда поднимемся, он привлёк его немного к себе. Ты не боишься?
Нет! Данька радостно засмеялся. Совсем нет.
На дне летательного аппарата яркими светящимися линиями обозначился правильной формы квадрат. Он слегка завибрировал и растаял. Из возникшего отверстия перпендикулярно земле хлынул поток пронзительного света и через секунду преобразовался в полупрозрачную густую субстанцию.
Александр указал на неё рукой:
Не бойся! Эта штука поднимет нас наверх. Надо всего лишь в неё войти. Он взял сына за руку и повёл к образованию.
Данька послушно последовал за ним. Когда он вступил в субстанцию она обволокла его и слегка наклонила. Через секунду он почувствовал парение и понял, что взлетел над землёй. Оказавшись наверху, он первым делом нашёл глазами отца. Тот выходил из поднявшего его потока и широко улыбался мальчику.
Не страшно? с волнением спросил он.
Совсем нет, ответил обалдевший Данька.
Мальчик осмотрелся. Они оказались в маленьком залитом светом пространстве. Его стены напоминала сморщенные меха гармошки, которые то сжимались, то разжимались. И складывалось впечатление, что пространство дышит.
Отец перехватил взгляд сына:
Это стыковочный шлюз, пояснил он.
Они подошли к герметично закрытым створкам и Александр прикосновением запястья открыл их. Перед Даней предстала рубка космического корабля. За пультом управления в больших пилотных креслах сидели два человека и внимательно смотрели на него. Мальчик понял, что начинает теряться.
Даня, это мои коллеги Альзов и Якааб. Александр подошёл к ним, и они по очереди соприкоснулись лбами. Ты уже, наверное, догадался, кто мы? Отец внимательно взглянул на мальчика.
Вы инопланетяне? восторженно воскликнул Данька.
Да! Александр кивнул и приблизился к нему. Тебя это не пугает? Он присел на корточки и обнял сына за талию.
Нет, меня это не пугает, ответил Данька и для наглядности отрицательно мотнул головой. Только я не понимаю, ты ведь мой папа Он в недоумении взглянул на отца.
Я твой приёмный папа, ответил Александр и принялся теребить пуговичку на куртке сына. Я усыновил тебя ещё в младенчестве. Он заглянул мальчику в глаза.
А зачем ты это сделал? в голосе Даньки проскользнули тревожные нотки. Он бросил беглый взгляд на друзей отца и заметил, что те потупили глаза.
Я должен был передать тебе свои необычные знания Александр замолчал, подбирая слова. Но это нужно не только тебе Он тяжело вздохнул.
А кому ещё это нужно? Данька взволновано на него посмотрел.
Это нужно всем вам Отец взял сына за руку. Помнишь, мы когда-то говорили, что ты рано или поздно тоже окажешься в этом общем информационном поле ну тогда, когда Он в нерешительности замолчал.
Я понял! воскликнул Данька. После моей кончины. Он серьёзно взглянул на отца.
Да, кивнул тот. Когда ты туда попадёшь, то обогатишь его полученными знаниями, и вновь рождённые дети, которые придут именно оттуда, будут обладать ими уже автоматически.
То есть они будут рождаться уже с такими способностями, как у меня? воскликнул ошеломлённый Данька.
Да! И произойдет обучение в масштабах всей планеты. Новый виток эволюции Александр загадочно улыбнулся. Тебя это впечатляет?
Впечатля-я-я-ет, восторженно протянул Данька. А ты теперь от меня не улетишь? Ты останешься моим папой? Он положил ладошки отцу на грудь
Я останусь с тобой навсегда. Мои жизненные запасы безграничны. Он нежно обнял сына, а затем взъерошил ему волосы. А теперь давай познакомимся с моими друзьями. Нам много есть, что тебе рассказать. И держи хвост пистолетом, ведь теперь ты наше продолжение! Он задорно щёлкнул Даньку по носу.
Я помнил, но забыл
Только Рекс понимал меня. Огромный пёс находился рядом, положив морду на нашу постель. Я уловил его утреннее желанье такое примитивное, но такое естественное.
Мамочка так чаще всего она себя называла спала на самом краю кровати. Рекс жалобно посмотрел на неё и ткнулся волосатой мордой в лицо. Недовольно поморщившись, она закуталась в одеяло по самую макушку. Только прядь светло-русых волос осталась виднеться на подушке.
Собака отстранилась и, присев на задние лапы, замерла. Её уши навострились, а глаза стали внимательно изучать хозяйку. Повисла долгая пауза, и наконец мамочка не выдержала. Она выглянула из-под одеяла и ласково улыбнулась псу. Рекс только этого и ждал: он весело взвизгнул и вскинул на кровать передние лапы, но, не рассчитав сил, задел огромный похожий на шар мамин живот. Я болезненно сжался внутри этого живота. Пёс, почуяв это, отступил он всегда очень чутко ощущал моё состояние.
Мамочка порывисто схватилась за живот. «Какая глупая собака! Она когда-нибудь навредит малышу!» мгновенно уловил я её гневные мысли. Она не могла справиться с раздражением, и ее настроение погрузило меня в поток покалывающих льдинок. Я сжался, но леденящий поток не прекращался:
«Рекс, немедленно на место! Ты допросишься, и я обязательно отвезу тебя в деревню!» уловил я мамочкины мысли. Но тут же гнев сменился на милость: «Как там мой Антошенька?» Она погладила рукой свой живот, и тёплая волна блаженства окатила всё моё маленькое тельце. Мне было хорошо я наслаждался. А Рекс, стараясь не привлекать к себе внимания, тихонечко удалился на своё место в прихожей.
Всё утро мы гуляли в парке. Пёс бежал по дорожке и принюхивался, проверяя свою территорию на наличие непрошенных гостей. Мамочка любовалась золотом осеннего леса и с наслаждением шуршала сухой листвой, загребая её ногами. Только мне было неспокойно. Моё убежище вдруг резко перестало меня устраивать. Что-то неуловимое тревожило меня, но я никак не мог понять, что именно. А в друг Рекс и правда навредил мне? Да нет, не может быть
Я прислушался к маминым мыслям. Она перебирала их, как драгоценные бусины на чётках. Она думала обо мне, о нашем будущем и моём отце. Монотонность её размышлений обычно успокаивала, но только не сегодня. Тревожное ожидание не давало мне покоя, и я с опаской пытался осознать происходящее.
В глубине леса раздалось тявканье собак. Рекс залаял в ответ, и мама, сильно натянув поводок, попыталась утихомирить пса. Но через секунду выронив повод, со страхом прижала руки к животу. Она ощутила резкую боль, которая одновременно пронзила её и меня. Я в отчаянии забарахтался, но спрятаться было некуда, боль преследовала, выворачивала нутро, жалила и свербила. «Началось», в смятении уловил я мамочкины мысли. И понял, что началось самое страшное и главное наше с ней испытание.
Несколько следующих часов мы с мамой отчаянно пытались избавиться друг от друга. Мамочкины мысли настигали бушующим ураганом, и я барахтался в них почти в беспамятстве. Я терпел не только свою боль, но и не знал, куда деться от материнской. Успокаивали только редкие минуты затишья, когда она гладила рукой свой живот и мысленно твердила, что мы справимся. Я цеплялся за это из последних сил. И наконец свершилось я появился на свет.
Первое время я находился в забытьи, медленно приходя в себя, пытался осмыслить своё новое состояние. Тело не подчинялось мне так, как я бы хотел. Глаза видели только силуэты предметов, реальность которых я больше ощущал в сознании, чем наяву. Окружающие звуки пугали своей непонятностью. Мир казался враждебным, и я чувствовал себя в нём совершенно чужим и одиноким. Единственный способ, которым мне удавалось выражать отчаяние, был крик, а единственным по-настоящему понимающим существом собака.