Илларион Григорьевич, это я, Татьяна Александровна, напомнила я.
Да, да, проходите, пригласил Александровский.
Тут же раздался писк домофона, и я открыла дверь в подъезд. Я подошла к лифту, нажала на кнопку вызова, и вскоре лифт приветливо распахнул дверцы. На лестничной площадке было всего две квартиры, дверь одной из них была приоткрыта. Я подошла к ней, и в дверном проеме увидела молодого светловолосого мужчину с мужественными чертами лица. Он был высокий и атлетически сложенный. Чувствовалось, что коммерческий директор «Фокуса» добросовестно посещает фитнес-клуб. Одет он был в спортивный адидасовский костюм.
Проходите, Татьяна Александровна, пригласил Илларион и чуть посторонился, пропуская меня.
Я вошла в просторный холл и остановилась.
С какой комнаты вы хотите начать осмотр? спросил Александровский, видимо, так истолковав мою остановку в холле. Да, осмотреть квартиру я тоже собиралась, но чуть позже. Жилье может многое рассказать о домочадцах. А мне нужно познакомиться с Лизой поближе, если можно так сказать об убитой молодой женщине.
Сначала я хотела бы поговорить с вами, Илларион Григорьевич, сказала я, мельком окинув взглядом холл.
Одну его стену полностью занимал встроенный шкаф-купе с зеркальным фасадом. В углу стоял маленький столик в винтажном стиле. Рядом с ним примостился пуфик.
Ну, тогда давайте пройдем в гостиную, пригласил Илларион.
Мужчина пошел вперед и открыл дверь, ведущую в гостиную. Я прошла вперед и оказалась в большой и роскошно обставленной комнате. В комнате был сделан дизайнерский ремонт, помимо этого в ней находилась и явно авторская мебель. Во всяком случае, на эту мысль наводили причудливые линии обеденной группы стол и четыре стула вокруг него, а также всевозможной конфигурации светильники, стоявшие на двух тумбах и свисавшие с потолка «Армстронг».
Все убранство выглядело довольно экстравагантно, но создавало впечатление смешения стилей. В общем, на любителя. Я бы так не стала обставлять свою квартиру. Чувствовалось, что главной целью здесь было, что называется, пустить пыль в глаза. Показать посетителям, сколько средств было затрачено и на ремонт, и на обстановку. Однако главного индивидуальности хозяев и настоящего домашнего уюта я здесь не увидела. На подоконниках не было ни одного домашнего растения, на стене отсутствовали какие-то семейные фотографии или же просто картины в рамах. В стеклянной горке, находившейся в углу, была выставлена дорогая посуда антикварного вида. Однако никаких сувениров, которые могли бы рассказать о характерах и привычках обитателей этой квартиры, я так и не заметила.
Располагайтесь, Татьяна Александровна, предложил Илларион Александровский и жестом показал на широкий кожаный диван шоколадного цвета.
Сам он присел на краешек глубокого кресла, стоявшего рядом с диваном. Я посмотрела на молодого мужчину и не нашла в его облике ничего, что говорило бы о его скорби или хотя бы о расстроенных чувствах. Однако и настороженности, а также беспокойства и тревоги я тоже не заметила. Скорее, в облике Иллариона скользили растерянность и недоумение.
Илларион Григорьевич, начала я, скажите, когда вы в последний раз видели Елизавету Владиславовну?
Это было позавчера. Утром, ответил Илларион.
То есть накануне того дня, когда ее убили? уточнила я.
Да, совершенно верно, вздохнув, ответил Александровский.
Получается, что вы ночь, предшествующую убийству вашей супруги, провели вне дома? задала я следующий вопрос.
Да, совершенно верно, слово в слово повторил Илларион свою предыдущую фразу.
А где именно вы провели ту ночь, Илларион Григорьевич? Я настойчиво продолжала развивать данную тему.
У своих у своего приятеля, с небольшой заминкой ответил Александровский.
У приятеля, значит. Где он проживает, ваш приятель? И как, кстати, его зовут? тут же задала я новые вопросы.
А почему я должен вам сообщать его данные? с некоторым вызовом спросил коммерческий директор «Фокуса».
А что, полицейские вам подобных вопросов не задавали? ответила вопросом на вопрос я. Или вы отказались с ними общаться?
Задавали, тяжело вздохнул мой собеседник. Взяли подписку о невыезде. Да как такое возможно чтобы я убил собственную жену! возмутился Илларион.
Я хочу быть уверенной в том, что вы говорите мне правду, объяснила я.
Я вас не обманываю! воскликнул Илларион. Но я не собираюсь выдавать своего приятеля и обнародовать его данные. В конце концов, я не на допросе! снова эмоционально ответил Александровский.
Ну, если вы будете и впредь игнорировать мои вопросы, то вам пришлют повестку, и разговаривать мы с вами будем уже в управлении полиции, твердо сказала я.
Но я ничего не совершил противозаконного! Почему вы меня допрашиваете? упрямо твердил свое Александровский.
Пока я просто с вами беседую. Задаю вопросы и надеюсь получить на них правдивые ответы. А вы своим запирательством вызываете подозрение.
Да в чем вы меня подозреваете-то? вскричал коммерческий директор «Фокуса».
Илларион Григорьевич, вы что же, действительно ничего не понимаете? спросила я и пристально посмотрела на молодого мужчину.
А что я должен понимать? Александровский недоуменно посмотрел на меня. Вы почему-то упорно спрашиваете меня о том, где я провел ночь накануне смерти Лизы. Какая разница, где? Я ведь уже сказал, что вне дома. А где именно, касается только меня и никого больше!
Вы глубоко заблуждаетесь, Илларион Григорьевич, я покачала головой. В любой другой ситуации да, вы вправе находиться там, где считаете нужным. И отчет в этом никому давать не обязаны. Но только не в данном случае.
Да почему же? Я что же, под подозрением? нервно поинтересовался Александровский.
Еще под каким подозрением. Ведь вашу супругу убили, а накануне ее убийства вы провели ночь неизвестно где, объяснила я ситуацию.
Почему неизвестно? возразил Илларион Александровский. Я же уже сказал, что был у своего приятеля.
Но его имя и адрес проживания вы упорно продолжаете скрывать. А подобное запирательство свидетельствует не в вашу пользу. Поскольку алиби на время убийства Елизаветы Владиславовны у вас нет, то вы становитесь подозреваемым номер один. Кстати, у вас был оформлен брачный договор? задала я новый вопрос.
Да при чем здесь он-то? недоуменно спросил Александровский.
Очень даже при чем, Илларион Григорьевич. Если в нем прописано, что после смерти Елизаветы Владиславовны вы не имеете права претендовать на ее часть имущества это одно дело. А вот если такой договор не был составлен, то наследником первой очереди являетесь вы, а также ваша дочь.
Коммерческий директор в ответ на мое объяснение промолчал.
Так вот, Илларион Григорьевич, еще раз обращаю ваше внимание на сложившуюся ситуацию, продолжила я. Ваша супруга, Елизавета Владиславовна, убита, трехкомнатную квартиру улучшенной планировки в элитном районе Тарасова по закону наследуете вы. Я уже даже не говорю об остальных материальных ценностях.
Но это бред какой-то! воскликнул Александровский. Вы что же, считаете, что я убил Лизу для того, чтобы завладеть этой, как вы выразились, престижной жилплощадью?
На данный момент у вас нет никаких доказательств вашей непричастности к убийству супруги. Вы скрываете имя того человека, у которого провели ночь накануне убийства Елизаветы Владиславовны, который мог бы подтвердить факт вашего присутствия у него. То есть вы сами себя лишаете алиби, сказала я.
Господи! почти вскричал мужчина. Ну, сколько раз еще повторять, что я не убивал Лизу! Я же отдавал себе отчет в том, что за убийство мне придется отсидеть приличный срок. Это же, получается, сгубить свою жизнь. Хотя она и так уже Это была не жизнь, а какой-то кошмар! Но несмотря ни на что, я сейчас испытываю к Лизе жалость. Я бы не пожелал ей такого, хотя она и вымотала меня прилично.
То есть мысли об убийстве у вас все же мелькали? зацепилась я за его слова, настораживаясь.
Ну мелькали, нахмурился Илларион. У вас что, такого не бывает: если вас человек достанет, подумаешь: «Убил бы!» Вот и все. Убивать мать своего ребенка я не собирался. И не умею, я даже в армии не служил. И не хочу за решетку.
Так что там с другом? Или это была подруга, потому вы и скрываете? озвучила я свою догадку.
Илларион Александровский замолчал. Я терпеливо ждала ответа.
Ладно, я все вам расскажу, наконец решился Илларион.
Я кивнула:
Я вас слушаю.
Я был здесь, то есть дома, позавчера утром. Это был последний раз, когда видел Лизу живой. Я вам сразу это и сказал.
Да, я помню. Но почему не вернулись домой к ночи? Почему вы решили провести ночь вне дома? Что-то произошло? спросила я.
Да, произошло. Произошел грандиозный скандал, через силу признался Александровский.
Вот как?
Да.
А вы часто скандалили?
Практически постоянно.
Но как же вы жили в такой обстановке постоянных скандалов? удивленно спросила я. Ведь у вас маленький ребенок.
Я скажу вам больше, Татьяна Александровна. Мы не просто ругались, мы в общем, это чувство можно назвать ненавистью.
Даже так? изумленно спросила я.
Да. После того как мы с Лизой поженились, она начала придираться ко мне, что называется, на ровном месте. То я не так чашку поставил, то ботинки не туда убрал. Ну и все прочее в таком же духе. Ей не нравилось, как я хожу по квартире, как сам себе готовлю пищу. Да ей во мне все не нравилось, все не устраивало. То есть, что бы я ни делал, все было не так, все было ей не по нраву. Лизу невозможно было ни в чем убедить. Взаимопонимания между нами не было от слова «совсем». И вот, позавчера утром мы с ней разругались в пух и прах. Я, как обычно, встал и пошел на кухню готовить себе завтрак. Лиза уходила на работу позже меня, она могла еще час или полтора спать. Но она почему-то всегда просыпалась раньше и недовольно выговаривала мне, что я не даю ей выспаться. Так было всегда, и так было и в то утро. Я старался не обращать особого внимания на ее придирки, но, как назло, в то утро у меня пригорела яичница, и Лиза как с цепи сорвалась. Она бегала по кухне и по всем комнатам и кричала, что ей нечем дышать от той гари, что я устроил. Потом она, видимо, выдохлась и вернулась в спальню. Но я тоже уже был на взводе и выронил из рук жутко дорогую и эксклюзивную чашку, когда собирался выпить кофе. Лиза снова примчалась на кухню и наговорила мне много «ласковых» слов. О том, какое я ничтожество, какой косорукий и так далее и тому подобное. Я сказал ей, что сейчас все уберу, но она выхватила у меня из рук метелку и совок и принялась сама сметать осколки, продолжая награждать меня обидными эпитетами. А вишенкой на торте стала сломанная декоративная полочка в холле, которую я нечаянно зацепил, когда пытался вырваться из рук Лизы.
Она что же, не выпускала вас из дома? с удивлением спросила я.
Да, она вцепилась в меня, когда я сообщил ей, что подаю заявление на развод, объяснил Александровский. Вот тогда я и схватился за эту полочку, совершенно случайно. Полочка тоже была не простая, Лиза откопала ее в каком-то антикварном магазине.
А что ваша супруга ответила на ваше сообщение о том, что вы собираетесь с ней развестись? поинтересовалась я.
Вы себе не представляете, Татьяна Александровна, что началось. Лиза рвала и метала. Она кричала, что ни за что не даст мне развод, что суд будет на ее стороне и что дочку я больше не увижу, потому что она запретит. Еще она говорила, что я всем обязан ее отцу, но это не так. Да, Владислав Геннадьевич очень нам помог с этой квартирой, но я ведь тоже не нищенствовал. Я занимаю должность коммерческого директора в фирме по проведению праздников, называется фирма «Фокус». Она хорошо известна в Тарасове, нашими услугами воспользовались многие. Фирма продолжает развиваться. Поэтому говорить, что я всем в жизни обязан Владиславу Геннадьевичу, а сам ничего не добился и ничего из себя не представляю, ну это просто чудовищная ложь. Но ставить все с ног на голову это вообще в стиле Лизы, этого у нее не отнять. Так вот, Лиза кричала, что я сошел с ума, поскольку заикнулся о разводе с ней. Правда, в первую минуту, когда я ей это сообщил, она вроде бы притихла, чего с ней раньше не случалось. И я было подумал, что сейчас, пожалуй, с ней можно будет спокойно поговорить. Я начал говорить Лизе, что нам нет смысла сохранять наш брак. Ведь мы постоянно ругаемся, иногда даже в присутствии дочки. Да, и такое бывало, чего уж тут скрывать. Ребенка это, мягко говоря, нервировало. Я Лизе прямо сказал: поскольку она даже не делает вид, что питает ко мне хоть какие-то чувства, для нее лучше будет, если мы разведемся. Она вполне может еще раз выйти замуж. Но, кажется, пока я приводил аргументы в пользу развода, Лиза уже успела овладеть собой и принялась угрожать мне всеми карами небесными. Что она оставит меня без копейки, что мне нечего рассчитывать на наши совместные накопления, что она вообще разорит меня и я буду гол как сокол до конца своей жизни. И я понял, что все разговоры бесполезны. Я просто молча открыл дверь и вышел в тамбур. Лиза было подалась за мной, но мимо проходили жильцы, и она не решилась продолжать скандал на глазах у людей.
Постойте. Почему вы, если ваш брак оказался неудачным, так долго жили с Лизой и только теперь решились на развод? притормозила я его словесный выплеск.
Из-за дочери. Кристинка меня очень любит. Смею надеяться, мы с ней друзья. Ну и не было к кому уходить. Надеялся, что Лиза перебесится, успокоится пожал плечами Илларион. А я задала еще один вопрос:
Лиза грозилась, что оставит вас без копейки. Она могла это сделать?
Совсем без копейки нет, разумеется. Могла повредничать и перевести деньги а там серьезная сумма с нашего общего счета на свой личный. Могла отказаться делить квартиру но я и не собирался жилье отнимать. Квартиру эту нам тесть, Лизин отец, на свадьбу подарил. А в остальном Тесть ко мне нормально относится, думаю, он не стал бы вредить из прихоти капризной дочки. Работаю я в независимой компании и считаюсь ценным сотрудником. Да, возникли бы, наверное, проблемы из-за Кристины. Лиза попыталась бы препятствовать моим с ней встречам. Ну и тридцатипроцентные отчисления с доходов на алименты. Последнее я вообще проблемой не считаю. Неужели оставил бы собственного ребенка без финансовой поддержки?
Поняла. И что было потом? спросила я. Когда вы вышли из дома.
Я поехал на работу. Наш генеральный директор Лебедев Антон Сергеевич может это подтвердить. А потом послал Лизе сообщение, что домой не вернусь, сказал Александровский.
Так, послали сообщение. Почему не позвонили? уточнила я.
Я же понимал, что в противном случае меня ждет еще один скандал. Ну, сколько же можно!
А куда же вы отправились вечером? спросила я.
К Виктории Красильниковой, к Вике, ответил Илларион.
Это кто? Ваша подруга?
Да. Точнее, моя девушка. Но Вика здесь совсем ни при чем. Прошу вас, не надо ее беспокоить, попросил Александровский.
И все-таки, Илларион Григорьевич, вам придется сказать, где она живет, твердо сказала я.
Без этого никак? умоляющим тоном спросил Александровский.
Я отрицательно покачала головой.
Поймите же, вам необходимо представить все доказательства своей непричастности к смерти вашей супруги, объяснила я.
Ну, хорошо, вздохнул Илларион и продиктовал адрес Виктории.
Давно вы с ней знакомы? Вы встречались или это была случайная интрижка?
Познакомились несколько месяцев назад, с готовностью ответил Илларион. Встречались. Вика чудесная девушка, очень спокойная, теплая. Постепенно я понял, что хочу быть с ней.
Так, ладно. Значит, вы послали своей супруге сообщение, что ночевать дома не будете. Так?